По ту сторону черной дыры
– Нестерович, раздай орляткам сухого корму на сутки, – сказал майор и оглядел подчиненных.
– Молодцы! – одобрил он. Если бы я был девушкой, то от таких молодцов спрятался бы в бомбоубежище усиленной защиты. По местам!
Через минуту БТР двинулся навстречу судьбе. Закрылись ворота КПП и, давя одуванчики, не знающие застенчивости колеса понесли машину по весеннему лугу. Свирепствовала весна. Творение рук человеческих, абсолютно не вписываясь в биогеоценоз, чадило отработанными газами, сминало набиравшие силушку растения и провоцировало создание местного филиала «Гринписа».
Мурашевич попросил разрешения открыть люк и, получив его, высунулся по грудь.
– Твою мать! – выразил он свое восхищение великолепием природы, – а ведь когда-то здесь была свалка.
Слева и справа по ходу экипажа расстилался бескрайний луг, кое-где поросший березовыми рощицами. Все было желто-зеленого цвета.
Голова у Володи под шлемом распухла от ностальгии, запаха луга и недоумения окружающей обстановкой. Он хотел было снять свою каску, но передумал, решив, что не надо баловаться. Загадочные постройки все приближались. «Что за гумно?» – думал Володя, – «кино про древних славян снимать собираются? Или праздник весны…»
БТР замер у распахнутых ворот. Внутрь уводила вытоптанная дорожка, вся в выбоинах и разбитая до полнейшего безобразия. По этой дорожке улепетывали два аборигена с дрекольем в руках. Один из них споткнулся о лежащую свинью и шлепнулся в жидкую грязь. Второй куда-то исчез.
– Здесь Русью пахнет! – раздался торжественный голос Булдакова, который торчал из правого люка, и обозревал сие подобие городища. Дорога упиралась в произведение доисторического зодчества – трехглавый терем, видимо, оккультного предназначения.
– Да ведь это – церковь! – произнес Мурашевич. Булдаков покосился на него.
– Долго напрягал башку? Ладно, поехали!
«Воистину, Гагарин!», – подумал Володя. Меж тем БТР послушно тронулся, и покатил, плавно покачиваясь, по ухабистой дорожке.
– Стоп! – раздалась команда, когда боевая машина достигла дверей храма.
– Мурашевич, Горомыко, Волков и Резник за мной, остальные – на месте! – скомандовал майор и, молодцевато подтянувшись, выпрыгнул из люка на утоптанную землю. Рядом, тихо сопя, пристроились бойцы.
– За мной! – повторил Булдаков, и решительно – беспардонно вломился в терем, сопровождаемый своей маленькой, но грозной свитой. При их появлении паства склонила головы еще ниже. Возле аналоя стоял бородатый со спутанными волосами мужик и гундосил о непонятном. Горомыко, которого мама в детстве выдрессировала в весьма и весьма хорошем тоне, спонтанно вспомнил о правилах приличия, и брякнул первую фразу из разговорного стека:
– Здорово, люди добрые!
– Богородица, спаси детей своих! – завопил бородатый.
– Горомыко, молчать! – скрипнул зубами майор, – ё мае, что за ребус?
– Народ, о чем кино снимаем? – спросил он, сделав лицо все понимающего человека. Головы недоуменно приподнялись.
– Товарищ майор, – зашептал Мурашевич, – какое к дьяволу кино! Где режиссер, где камера, где юпитеры, где, в конце – концов, баба с хлопушкой? Булдаков попытался собраться с мыслями.
– Товарищ майор! Чукчи на лошадях! – вбежавший Латыш перевел дух и выпалил:
– Там их хренова туча! Майор и солдаты выбежали из храма; на полном скаку в поселение влетали всадники.
Горели уже две избы. Механик – водитель БТРа, ефрейтор Довгалев предусмотрительно загнал задним ходом машину между церковью и каким-то сараем, создав прекрасный угол для обстрела. Люди Булдакова вместе с командиром отошли туда же.
Из храма вывалил народ. Люди стояли с хмурым видом, переминаясь с ноги на ногу.
– Товарищ майор, – это же татары – вполголоса произнес Мурашевич и снял автомат с предохранителя. Щелчки, раздавшиеся рядом, возвестили, что все вокруг сделали то же самое.
Атаман псевдоэскадрона что-то гикнул, и наступила тишина. Он выехал вперед и жестом поманил кого-то. Подошел какой-то сморщенный человечек, и встал рядом.
– Перед вами, – голосом старого туберкулезника просипел он, – багатур Саул-бей! – сотник светлейшего Иссык-хана, да будет благословенна вода, омывающая его ноги! Вы должны будете платить ему каждое лето ясак: сотню крупного скота да пять сотен мелкого. А в случае отказа… – толмач замолчал. Атаман поднял правую руку. Передний десяток вскинул луки и, прежде чем бойцы успели что-то сообразить, несколько жителей городища уже валялись в пыли, утыканные стрелами.
– Ну, что ж, ребята! – прочистил горло майор, – за мной! Булдаков передернул затвор АКСу и сделал пару шагов вперед.
– Эй ты, хорек кастрированный! – заорал он толмачу, – передай своему хозяину, что прежде чем я прикончу десяток узкоглазых, пусть узнает, как ходят по нужде не снимая штанов!
На сытой роже Саул-бея появилось легкое недоумение. Естественно, он не понял, о чем кричит ему этот пятнистый росич, но сам тон… Немногие в Ораве позволили бы себе такой тон с родственником Светлейшего. Он что-то резко сказал толмачу и тот уже раскрыл рот, но не желающий выслушивать всякого рода ахинею майор выплеснул команду:
– Мурашевич, заряжай!
– Давно готов, Палыч! – слегка фамильярно хохотнул Володя.
– За «Палыча» ответишь! – цыкнул Булдаков, – пли! С громким бумом ушла граната, опрокинув передние ряды конницы. Испуганно храпя, лошади рванулись в разные стороны.
– Ложись! – донесся сзади крик Волкова. Все послушно слегли в разные стороны.
Адски захохотала «Газонокосилка» – крупнокалиберный пулемет неизвестной системы, привезенный на испытание с военного завода неделю тому назад.
Пули калибра двенадцать и семь рвали тела людей и лошадей на третьесортную «гастрономию». Рев пулемета заглушал всё: и ржание лошадей, и крики испуганных всадников, и предсмертные хрипы умирающих. Селяне в ужасе пали ниц и закрыли уши руками. В тридцать секунд все было кончено. И так выглядевшее не слишком опрятно селение, сейчас напоминало картину «Апофеоз войны». Избы были забрызганы кровью, мозгами и дерьмом. Майор поднялся. Когда-то он всласть навоевался в «горячих точках», но это было давно. Сейчас его затошнило. Некоторые солдаты откровенно выбрасывали содержимое своих желудков на землю.
Подошедший старейшина с удивлением и страхом глядел на скрюченных солдат, а затем повернулся к майору и вопросительно уставился на него.
– Нам до сих пор не приходилось убивать людей, – пояснил Булдаков, – но первый блин, вроде, не комом?
У мрачного бородача на лицо наползла непонятная гримаса; если бы командир «Ту-154», летящего по маршруту Афины – Москва услыхал от шереметьевского диспетчера «сидай, кляти москаль»… Он поразмышлял несколько мгновений, а затем саданул обутой в лапти ногой по трупу неосторожного кочевника.
– Это не люди! – сказал старейшина, глядя поверх Олега Палыча ненавидящими глазами, – если хоть один из них уцелеет, то завтра здесь их будет много больше. Майор повернулся к Мурашевичу:
– Володя, возьми трех человек, БТР и догони оставшихся.
– Есть! Волков, Басов, Горомыко – за мной! Бойцы моментом скрылись в БТРе. Машина рванула с места, и на полном ходу скрылась за воротами.
– Вас послала не Богородица, – старейшина сам не понял: утвердительное или вопросительное предложение он построил, – из майорской речи он понял пятое на десятое, посему испытывал известный дискомфорт.
– Хотел бы я сам знать, кто нас сюда послал, – ответил майор, снимая каску. Обернувшись, он осмотрел солдат.
– Латыш! – Василий в каком-то оторопении рассматривал торчащую из предплечья стрелу.
– Она не отравленная? – поморщился боец.
– К вечеру узнаешь, – ответил подошедший Ромащенко. Он решительно взялся за древко.
– Стоп! – скомандовал Олег Палыч, – ты сейчас такой херни натворишь! Вася, на, глотни коньяку.
Он протянул бойцу собственную флягу. Латыш, никогда до этого французское пойло не жравший, одним махом выдул половину и жадно зачмокал.