Сестры Гримм

Тетя становится на четвереньки, ища шампунь.
– Нья?
Она поднимает глаза, держа в руках пузырек.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что мы разорены?
– Что у нас нет денег.
Лиана щурит глаза.
– Да, я знаю, что это значит. Просто не понимаю, почему это говоришь именно ты.
Ньяша опять садится на унитаз и ставит шампунь обратно на край ванны.
– Потому что звонил мой бухгалтер, и, похоже, у нас и правда больше нет средств.
– Что? Не может быть… – Лиане хочется снова погрузиться под воду, спрятаться в царящей там тишине. – Как такое возможно? Ведь один только этот дом наверняка стоит целое состояние.
– Да, верно. – Нья рисует ногой полукруг. – Поэтому я и заложила его.
– Что ты сделала? Зачем?
– Ну, мы… жили не по средствам.
– Да ну? – Лиане хочется возразить против использованного тетей местоимения «мы», но она решает не поднимать эту тему.
– Продолжай.
Женщина сидит, потупив глаза.
– У нас, э-э, есть кое-какие долги.
– Сколько?
Ее тетя, всегда такая уверенная в себе, уравновешенная, как утес, который тысячи лет омывало море, поникает и начинает невнятно бормотать.
– Нья?
Наконец она смотрит прямо Лиане в глаза.
– Когда мы продадим этот дом… наш долг составит… чуть менее шестисот восьмидесяти шести тысяч фунтов.
Племянница вскакивает с места так быстро, что из ванны выливается вода. Она смотрит на свою тетю, не находя слов.
– Прости меня, vinye. – Ньяша опять начинает разглядывать свои ноги. – Я… немного съехала с катушек, когда тот, кого нельзя называть, бросил меня ради этой… малявки. Возможно, у меня развилось, ну, похоже, я вроде как…
– Что? Да говори же.
Нья кашляет.
– Ну, наверное, я перенаправила свои чувства, подавила их с помощью… – она запахивает свой халат, – с помощью пристрастия к играм. – Женщина стыдливо краснеет.
– Нет. В самом деле?
– Я думала, что могу все исправить, не хотела тебя волновать. Я пыталась, но… – глаза тети наполняются слезами. – Мне не следовало подписывать этот брачный контракт. С моей стороны это было так наивно, но я думала, думала, что на этот раз…
Когда Лиана была ребенком, она чувствовала себя хрупкой, как треснувшее стекло, готовое расколоться от малейшего прикосновения. В тот период ее спасли только стойкость и надежность тети, которая взяла девочку под свое крыло. Теперь же они словно поменялись ролями: взрослая – это она, а ребенок – это ее тетя. Ей хочется вытереть слезы Нья и в то же время отвесить ей оплеуху, когда до нее доходит еще кое-что.
– Но я же должна начать учебу в «Слейде»… – У Лианы такое чувство, словно она опять погружается под воду. – Скоро начинается семестр, до него осталось меньше трех недель. Я… я…
После порванной в четырнадцать лет связки и захоронения мечты об Олимпийских играх Лиана хотела только одного – учиться в «Слейде», пожалуй, лучшей художественной школе в Англии.
Ньяша чуть заметно кивает:
– Я знаю, vinye, знаю. Ничего страшного, мы отложим… Я им напишу, все объясню. Уверена, они дадут тебе академический отпуск, а мы тем временем добудем денег, и ты сможешь начать учебу через год, в следующем октябре.
Лиана смотрит на тетю, не веря своим ушам.
– Я не хочу ждать еще год. Мне надо столько всего… Мне необходимо начать учебу сейчас.
– Понимаю, понимаю, – сокрушенно говорит Нья. – Но плата за обучение, мы никак не можем…
– А что, если у нас не получится отложить начало учебы? – Девушку вдруг пробирает дрожь, и вода кажется ей ледяной. – Что, если они не захотят сохранить за мной это место? Что тогда?
– Да нет же, его обязательно сохранят. Все хорошо, все будет хорошо, Ана. У меня есть одна мысль, я просто…
– Что? – резко спрашивает Лиана. – Ты пойдешь работать?
– Ну… – Тетя кусает ноготь. – Да, я, конечно, подумываю и об этом, но еще я тут думала…
– Что ты думала?
– Ну… о замужестве.
У Лианы вырывается смех, и по воде, снова ставшей теплой, идет рябь.
– Ты что, хочешь выйти замуж? Опять?
– Nye me nya o, – бормочет Ньяша. – Ao…
– Говори по-английски. Ты же знаешь…
– В общем-то, нет. Не совсем. Я, э-э, подумала, что это могла бы быть ты.
Лиана воззрилась на свою тетю.
– Черт возьми, ты серьезно?!
– Подожди, дай мне…
– Я выхожу. – Лиана встает, и вода из ванны выливается прямо на ноги ее тети. – Здесь стало совсем холодно.
Сняв с крючка полотенце, девушка идет к двери, и ванную затапливает внезапная тишина.
6.32 пополудни – Беа
– Вы верите в свободу воли?
Беа отрывает взгляд от «Логики и знания» и видит, что на нее смотрит сидящий напротив студент. Он кругленький, бородатый, и в его глазах светится надежда.
– Тут нельзя говорить, – одними губами произносит Беа и возвращается к своей книге.
Студент кашляет, но девушка не удостаивает его вниманием и сосредотачивается на Расселе. Парень кашляет снова.
– Что? – шипит Беа.
– Вы верите…
– Нет, я не верю в свободу воли, – она резко обрывает его, чем навлекает на себя сердитые взгляды нескольких студентов, сидящих за тем же длинным столом. – Или верю. Какой из этих ответов вы хотите услышать?
– Первый, – говорит он, дернув себя за бороду. – Я подумал, возможно… Если вы верите в предетерминизм [19], вы могли бы…
– Могла бы что?
Он переходит на шепот.
– Могли бы пойти попить со мной кофе после окончания вашего свидания с Расселом.
Беа озадаченно хмурит брови, ее взгляд становится злым, когда до нее доходит, что именно он имеет в виду.
– Это, несомненно, самый претенциозный и смехотворный способ съема, с которым я когда-либо сталкивалась, – говорит она. – И – нет, я не верю в судьбу. Так что нет.
На его лице появляется уныние, но затем его сменяет улыбка.
– А я верю. И потому надеюсь, что наши пути еще пересекутся.
Беа отвечает ему улыбкой, рассчитанной на таких вот похотливых уродов.