Айна из замка (СИ)

С его слов выходило, что они преодолели уже больше половины пути, и Айна все чаще с волнением думала о большом городе у моря. И о том, что где-то в этом городе живет Рин... Человек, чье имя словно было выткано на изнаночной стороне ее языка. Она стыдилась произносить его вслух, хотя и жаждала всей душой. Это имя было ее безмолвной никому не ведомой молитвой в те часы и минуты, когда казалось, что мир вокруг превращается в один сплошной кокон из тоски и страха.
Айна сотни раз в красках представляла себе, как они встретятся. Как Рин улыбнется, может быть, даже обнимет ее... Она замирала от счастья в этих воображаемых объятиях... А потом открывала глаза и ругала себя наивной дурой. Где Рин и где она... Господские дети не влюбляются в глупых девчонок со скотного двора. Да и как она найдет его в огромной столице? Как посмеет подойти к этому блистательному юноше в его новой красивой жизни? Что скажет ему? «Эй, Рин, здорово! Помнишь, ты обещал всегда защищать меня?»... Смешно.
Лиан ничего не знал про эти ее мысли. Айна не могла заставить себя рассказать ему про Рина. Хотя, наверное, стоило бы. Для себя она решила, что если Лиан уйдет в Красную башню один, то сама она попытается отыскать старого друга из замка.
Ее названный брат был чаще хмур и задумчив, он тоже предпочитал молчать в пути, и о чем думал этот странный мальчик оставалось для Айны загадкой. Задавать ему вопросы она опасалась не меньше, чем рассказывать что-то о глупых мечтах про Риндона Берга.
Так и выходило, что тишину в повозке старательно заполнял только брат Юс. Он не стеснялся громко хохотать над своими же шутками, смачно рыгать, горланить длинные баллады, из которых помнил едва ли половину куплетов (да и те путал местами). И без конца рассказывал всевозможные байки из разных периодов своей жизни.
Айну это вполне устраивало, а как относился к шумному монаху Лиан, она не знала – тот выглядел настолько отстраненным, будто и вовсе не присутствовал рядом, ничего не слышал и не замечал. Однажды монах даже спросил Айну осторожно, все ли в порядке с ее братом, не болен ли он какой душевной болезнью. Айна растерялась, испугалась и поспешила уверить, будто с Лианом все в порядке. Мол, всегда такой был. Брат Юс тогда пожал плечами и сказал, что ему, в общем-то нет дела до чужих прорех в голове, своих хватает. И больше с такими вопросами не приставал. Но Айна и сама смотрела на Лиана с тревогой, не понимая, отчего он так закрылся, что даже перед сном больше не шепчется с ней, как прежде. Только прижимается покрепче и долго, пока не уснет, не выпускает ее ладонь из своей...
Был поздний вечер.
Они уже съели свой нехитрый ужин под сенью высокого дуба на краю поля и на пару с Лианом зарылись в стоящий рядом стог сена, чтобы провести там всю ночь до утра. Брат Юс неспешно потягивал из фляжки вино и напевал себе под нос очередную балладу без начала и конца. Сам он, как обычно, намеревался улечься прямо у костра. Распряженная лошадь спокойно щипала траву чуть поодаль.
Внезапно звонкая ночная тишина треснула и рассыпалась на кусочки от звука резких голосов и неприятного чуждого смеха. В тесной душистой темноте стога Айна почувствовала, как Лиан крепче стиснул ее ладонь и задышал часто-часто.
Ох, по правде говоря, ей и самой стало очень страшно.
Она осторожно сдвинула сено, так, чтобы получилась незаметная щель. Выглянув наружу, Айна увидела, что вокруг костра столпились какие-то недоброго вида люди с оружием в руках. Один из них направил свое копье прямо на монаха, другой небрежно пинал ободья телеги, проверяя их на прочность, третий залез в саму телегу, остальные просто озирались по сторонам, будто искали других путников на стоянке.
«Разбойники, – поняла Айна. Сердце у нее забилось быстро, как у пойманной птицы. – Ох, беда...»
– Эй, святоша, – гаркнул один из чужаков, косматый и вооруженный настоящим мечом. – Ну-к, подними свою задницу и скажи по-быстрому, что ты забыл в наших землях? И кто с тобой еще едет?
 
В темноте Айна никак могла различить лицо брата Юса, но его голос прозвучал удивительно спокойно и ровно:
– Ты верно подметил, добрый человек, я монах. Одинокий монах. У меня простое дело – нести людям веру. Вот и еду от города к городу, от деревни к деревне. Никого не трогаю, никому не мешаю. Если хочешь, садись и грейся у моего костра, я поделюсь с тобой вином и хлебом. А больше у меня ничего и нет.
Разбойники громко и неприятно рассмеялись. Тот, что с копьем, двинул монаха по ноге.
– Вставай, тебе сказали, мешок с дерьмом! С тобой говорит хозяин этих земель!
Брат Юс остался сидеть под деревом, только голос его стал тверже и холодней.
– У этих земель, как я знаю, другой хозяин. Граф Эмар, помнится. И его милость имеет другую наружность.
– Болтаешь много... – процедил разбойник с мечом и кивнул одному из своих людей. Тот быстро подскочил к монаху и рывком поднял его за ворот рясы. – Больше надо уважения выказывать тем, кто сильней тебя, винная бочка!
Айна увидела взмах кулака – и фляга из руки брата Юса улетела в скошенную траву. Еще один тычок – и монах, охнув, согнулся пополам... Лиан, глазевший в щель рядом, громко вскрикнул, и Айна стремительно зажала ему рот рукой. К счастью, никто их не услышал – разбойники были слишком увлечены, по очереди отвешивая брату Юсу удар за ударом. Они гоготали, плевались и сквернословили. Когда им, наконец, надоело избивать монаха, косматый вожак шайки сделал знак, и тот, что с копьем, завершил забаву одним коротким тычком заостренного наконечника.
3
Мир заполнила тишина. Айна слышала только стук своего сердца – и сердца Лиана. Больше ничего. Даже костер догорал беззвучно.
Она выбралась из стога не сразу. И не сразу решилась подойти к распростертому в скошенной траве телу. Ей, как малому ребенку казалось, что если не увидеть своими глазами страшных ран, то все как-то еще само наладится – брат Юс вздохнет, сядет и скажет, мол, ну дела, вот это безобразия нынче творятся. Потрет ушибленное место и сообщит, в какое именно пекло должны катиться такие гости...
Как жаль, что ей давно уже не три года, чтобы верить в сказки.
И даже не восемь, чтобы отсиживаться в стогу по примеру Лиана. Тот словно ослеп и оглох – ничем не показал, что слышит Айну, когда та позвала его за собой. Что ж, может и к лучшему. Может, и правда не нужно ему этого всего видеть.
Айна наконец опустилась на колени рядом с монахом и, стиснув зубы, попыталась перевернуть его лицом вверх. Ей удалось это с трудом, и брат Юс уставился в небо застывшим безнадежно пустым взором. Ряса его была черна от крови, лицо тоже.
Айна сглотнула и протянула руку, чтобы закрыть ему глаза. Пальцы дрожали. Она стиснула их в кулак и снова разжала – надо, значит надо. Ну же...
За спиной раздался шорох. Айна обернулась.
– Лиан... Послушай, тебе лучше... лучше пойти к костру.
Но он не шевельнулся. Смотрел на монаха таким же остекленевшим, как у того взглядом, и лицо его было маской, высеченной из камня.
Айна хотела прижать его к себе и обнять, но Лиан вырвался и опустился на колени у тела брата Юса. Он положил обе руки на почерневшую рясу и сам застыл недвижим.
– Он мертв, Ли. Ты не сможешь его вылечить... Не надо. Вставай. Нам лучше уйти отсюда... Найти других монахов и сказать, чтобы забрали тело... Так будет правильно. Нельзя бросать его здесь...
Лиан молчал и не двигался.
По щекам у Айны бежали слезы. Бежали уже давно, она только теперь это заметила, попыталась утереть, но рука все еще слишком дрожала – то ли от поднятой тяжести, то ли от отчаяния... Она тихо всхлипнула, и тогда Лиан наконец шевельнулся и встал.
 
Айна испугалась, когда увидела его глаза. В них не было ничего детского, только огонь.
Горячей твердой ладонью Лиан провел по ее щекам, сначала по одной, потом – по другой. И повернулся лицом к дороге, по которой уехали разбойники.
Что произошло потом, Айна не поняла.