Мексиканская готика
– Новой красоты, мисс Табоада. Мистер Васконселос ясно дает понять, что некрасивые не будут размножаться. Красота привлекает красоту и производит красоту. Это способ селекции. Видите, я делаю вам комплимент.
– Это очень странный комплимент, – выдавила из себя Ноэми, подавляя отвращение.
– Вы должны принять его. Я не раздаю комплименты направо и налево. Теперь я устал. Но не сомневайтесь – у нас был весьма бодрящий разговор. Фрэнсис, помоги мне подняться.
Молодой человек помог восковой фигуре встать, и они покинули столовую. Флоренс пила вино, осторожно прижимая тонкий бокал к губам. На присутствующих опустилась давящая тишина. Ноэми казалось, что если бы она прислушалась, то услышала бы сердцебиение матери и сына.
Как Каталина может жить в таком месте? Кузина всегда была милой, всегда присматривала за ними, младшими, с улыбкой на губах. Неужели эти люди заставляли ее сидеть в полной тишине за этим столом, в то время как жалкие свечи едва освещают комнату? И этот старик… Он тоже пытался завязать с ее кузиной неприятные разговоры? Каталину здесь доводили до слез? За их столом в Мехико отец любил загадывать загадки и предлагал награду ребенку, давшему правильный ответ. Все было подругому.
Пришла служанка, чтобы забрать посуду. Вместе с ней вернулся Вирджиль. Он посмотрел на Ноэми и утвердительно произнес:
– Думаю, у вас ко мне вопросы.
– Да, – кивнула она.
– Давайте пройдем в гостиную.
Он взял со стола серебряный канделябр и провел ее по коридору в огромную комнату с таким же гигантским камином, как в столовой; черную каминную полку из грецкого ореха украшали резные цветы. Над камином висел натюрморт с розами, фруктами и изящными лозами винограда. Освещение обеспечивали керосиновые лампы на парных эбеновых столах.
На одном конце комнаты располагались поблекшие велюровые диванчики, рядом с ними стояло три стула, покрытые чехлами. Белые вазы собирали пыль, намекая, что когда-то в этом месте, возможно, собирались и веселились гости.
Вирджиль открыл шкафчик, достал графин с пробкой интересной формы в виде цветка и, наполнив два бокала, передал один Ноэми. Потом сел в величественное кресло из золотой парчи, стоящее у камина.
Ноэми тоже села.
Поскольку гостиная была хорошо освещена, она смогла лучше рассмотреть мужчину. Конечно же они встречались на свадьбе Каталины, но все прошло так быстро, что она уже плохо помнила, как он выглядит. У Вирджиля были светлые волосы, голубые глаза, но не такие яркие, как у отца, и властное холодное лицо. На нем были угольно-серый двубортный пиджак и такие же брюки. Выглядел он чопорно, хотя и предпочел отказаться от галстука, а верхняя пуговица рубашки была расстегнута, словно он пытался имитировать небрежность.
Ноэми не знала, как обращаться к нему. Ей было легко иметь дело с парнями ее возраста. Но Вирджиль был старше. По всему, она должна быть серьезной и контролировать свою природную склонность к флирту, чтобы он не посчитал ее глупой. Преимущество было на его стороне, но и у нее был определенный авторитет. Она была послом.
Кублай-хан [10] отправлял гонцов через все государства, которые несли камень с его печатью, и любого, обидевшего посланника, предавали смерти. Каталина однажды рассказала ей эту историю. Пусть Вирджиль поймет, что у Ноэми в кармане невидимый камень.
– Очень мило с вашей стороны приехать так быстро, – сказал Вирджиль. Голос звучал сухо – вежливо, но без теплоты.
– Мне пришлось.
– Правда?
– Отец беспокоится, – ответила девушка.
Отец и был ее «камень». Она – Ноэми Табоада, и сюда ее послал сам Леокадио Табоада.
– Как я уже пытался объяснить ему, причин для волнения нет.
– Каталина сказала, что у нее туберкулез. Но не думаю, что это явствует из ее письма.
– Вы видели письмо? Что именно там сказано? – спросил он, наклоняясь вперед. Тон мужчины все еще был сух, но он казался обеспокоенным.
– Я не запомнила его наизусть. Но написанного Каталиной хватило, чтобы отец попросил меня поехать.
– Понятно.
Вирджиль повертел бокал в руках, отчего тот засиял и заискрился в отсветах огня. Откинулся назад в кресле. Он был красив, как статуя. Впрочем… его лицо напоминало посмертную маску.
– Каталине было нехорошо. Она страдала от высокой температуры и отправила письмо во время болезни.
– Кто лечит ее?
– Простите? – переспросил он.
– Кто-то должен лечить ее. Флоренс – она ваша кузина?
– Да.
– Ну, ваша кузина дает Каталине лекарства. А кто назначает лекарства? Кто врач?
Мужчина встал и, взяв кочергу, поворошил горящие поленья. В воздух взметнулись искры и приземлились на грязную многолетнюю пыль потрескавшейся плитки.
– Разумеется, у нее есть врач. Его зовут Артур Камминз. Он многие годы лечит нашу семью. Мы полностью доверяем доктору Камминзу.
– Ему не кажется, что ее поведение необычно, даже учитывая туберкулез?
Вирджиль усмехнулся:
– Необычно? Вы разбираетесь в медицине?
– Нет. Но мой папа послал меня сюда не потому, что у вас всё как обычно.
– Ваш отец в первом же письме написал о психиатрах. И потом писал об этом снова и снова, – презрительно заметил Вирджиль.
Ноэми было неприятно слышать, что об отце говорят в таком уничижительном тоне.
– Я поговорю с врачом Каталины, – произнесла она жестче, чем стоило.
Вирджиль сразу вернул кочергу на место быстрым движением руки:
– Вы требовательны, не так ли?
– Я бы не сказала, что требовательна. Скорее обеспокоена, – ответила Ноэми, натянув улыбку, чтобы показать: никакого недовольства с ее стороны.
Видимо, уловка сработала, потому что он кивнул:
– Артур приезжает каждую неделю. Он навестит Каталину и отца в четверг.
– Ваш отец тоже болен?
– Мой отец стар. У него болезни, присущие всем людям его возраста. Если сможете дождаться, поговорите с Артуром в четверг.
– У меня пока нет намерений уезжать.
– Скажите, а как долго вы собираетесь оставаться у нас?
– Надеюсь, не очень долго. Пока не пойму, нужна ли я Каталине. Уверена, что смогу найти жилье в городе, если буду мешать вам.
– Эль-Триунфо – очень маленький городок. В нем нет отеля, нет даже постоялого двора. Вы можете жить здесь, я не пытаюсь вас выгнать. Наверное, мне бы просто хотелось, чтобы вы приехали по другой причине.