Император Павел I и Орден святого Иоанна Иерусалимского

«Все наши надежды базировались на слабости правительства, на царившей в городе разобщенности и на силе благоприятных нам настроений, но, я повторяю, ничто не могло гарантировать нам быстрого успеха: это было серьезное дело, в котором все было против нас, Внутри города находились примерно шестьсот рыцарей» из которых триста были французами по национальности, а остальные — испанцами, немцами и итальянцами. Одни говорили, что их монархи находятся в союзе с французами, другие — что их страна находится в мире с Францией; все они не хотели воевать против нас. Только французские рыцари готовились оказать сопротивление. И они действительно показали в этих обстоятельствах всю энергию, свойственную нашей нации…» [60].
Выстроившись вокруг Мальты, Наполеон потребовал формального разрешения судам зайти в порты. Несмотря на отказ рыцарей допустить французов, войска все же были высажены. В распоряжении Великого Магистра на Мальте оставалось 242 человека [61]. Кроме них было еще 1800 солдат — итальянцев, немцев, французов, испанцев, большей частью дезертиров или авантюристов, которые с тайной радостью отнеслись к возможности соединить свои силы с судьбой самого знаменитого полководца Европы. Были еще и 800 мальтийских ополченцев. Но они давно уже чувствовали себя оскорбленными высокомерием рыцарей-аристократов, которые собрались на Мальте со всех концов Европы: их они считали чужаками на своем родном острове, да и к ордену они не испытывали особой привязанности.
«Мы незамедлительно приступили к выполнению операции, — писал маршал Мармон. — Получив приказ высадиться в заливе Сен-Поль с пятью батальонами (тремя батальонами 7-го легкого и двумя батальонами 19-го линейного полков), я стал первым французом, ступившим на землю острова. Несколько рот Мальтийского полка, стоявших на берегу, отступили без боя; мы начали их преследовать, но они укрылись в городе. Я занял позиции от моря до акведука, где соединился с генералом Дезе, высадившимся на востоке от города. Приблизившись к городу, я наткнулся на оборонительное сооружение Ля Флорианн. Я расставил посты так близко, как это было возможно, чтобы заблокировать гарнизон. Только я успел дать распоряжения, как увидел, что подъемный мост опустился и на нас вышли многочисленные и плохо организованные войска. Я быстро собрал свои посты и начал в полном боевом порядке отступать по дороге, стреляя время от времени по голове этой колонны, стремясь замедлить ее продвижение. Я отдал приказ двум батальонам 19-го полка, стоявшим на расстоянии пушечного выстрела от города справа и слева от дороги, сесть в засаду и подняться в момент, когда я подойду и дам им соответствующую команду. Все было сделано, как я задумал. Мальтийцы, увидев наше отступление, поверили в это. А когда они всей своей массой приблизились на небольшое расстояние к 19-му полку, тот поднялся и обрушил на них убийственный огонь, приведший их в полнейший беспорядок. Тогда я атаковал их всеми своими силами, и они обратились в бегство. Мы ударили в штыки, многих поубивали, а я своими руками отобрал знамя ордена, которое находилось во главе колонны. Несчастные мальтийские солдаты, эти простые крестьяне, не говорившие ни на каком языке, кроме арабского, пришли к простому умозаключению: Мы сражаемся против французов, и нами командуют французы; нас разбили, следовательно, французы, которые нами командуют — предатели. После этого в ярости и отчаянии от учиненного им разгрома они убили семерых французских рыцарей, вышедших вместе с ними, хотя эти французские рыцари были единственными, кто собирался обороняться. Но это не придало им храбрости; они не чувствовали себя в безопасности и поэтому, они мне об этом на следующий день рассказали через своего представителя, если бы переговоры не привели к сдаче города, они сами открыли бы мне ворота Сан-Жозеф. Но переговоры прошли хорошо, и капитуляция была подписана. Вот так наступил конец Мальтийского ордена, утратившего всю свою славу и великолепие из-за отсутствия храбрости и малодушия. Простые мальтийцы были в ярости. Мы даже начали опасаться за выполнение условий капитуляции: эти солдаты-крестьяне захватили два внутренних форта, хорошо оснащенных и доминировавших над городом, известных под названиями Сен-Жан и Сен-Жак, и отказывались выйти оттуда, хотя мы уже вошли в ворота и находились в черте города. Хорошо, что они не начали сопротивляться, ибо Бог знает, что могло бы произойти из-за этого единственного препятствия в том положении, в котором мы находились» [62].
12 июня 1798 г., после непродолжительного сопротивления, Великий Магистр Гомпеш сдал Мальту Наполеону. В его письме, найденном нами в Архиве Внешней Политики Российской Империи, датированном 12 июня и адресованном полномочному министру Мальтийского ордена бальи Франкону, содержалась просьба разослать его в копиях или в выдержках из полного его текста. В нем Фердинад фон Гомпеш пытался объяснить причины своего поведения, жаловался на измену рыцарей и местных жителей острова.
Важность этого письма настолько велика, что мы приводим его полностью.
«Сего месяца 7го числа начинал показываться, на здешних водах, плывущий восточной стороны французский конвой, составленный частью из военных, частью из купеческих, числом около 50ти судов, на которых посажено было множество войска, под прикрытием шести фрегатов. На другой же день сей конвой вытянулся в линию противу острова и порта, не возбраняя, однако, свободно проходить в оный всем нашим купеческим судам и даже военному нашему кораблю и фрегату, находившиеся в крейсировании. Также разные мелкие суда, как-то канонерские лодки и другие, шедшие в порт, как для починки, так и для приему запаса, были пропускаемы всегда с обыкновенным уверением и дружеством. Потом, 9го числа усмотрен был другой многочисленный конвой, коего почли по справедливости за Тулонский, ибо прежде пришедший был из Чивитавекский и из других мест, составлял всего-навсего около 33 кораблей и фрегатов, да до двухсот и более других судов и приближал при попутном ветре к острову, построился весь в линию против берегов онаго. Агент французского консульства потребовал от нас изустно и от имени генерала Бонапарте, яко Главного командующего флотом, позволения войти ему с войском в порт Наш. В следствии чего поспешно созван был Совет, где положено было, что мы имев правилом узаконительный нейтралитет, каковой наблюдали мы во всей точности противу всех держав, но там отнюдь не было возможности впускать более 4х военных судов, в одно время. Сверх того, и самая наша безопасность того требует. Таковой ответ получил от нас вышеозначенный агент.
Мы, между тем, доканчивали нужные и сильные возможности устройства, что самой производимо было и прежде, а особливо за неделю пред тем старались всемерно привести все в порядок, на тот конец, чтоб учинить отпор неприятелю, о коем извещали Нас, что он был еще далече.