Каприз судьбы. Где, к чёрту, смысл?

Поговорив еще немного, мы вышли к ведьмам. Трэа и Ивори о чем-то разговаривали, причем лицо у Ивори было радостным, а вот Трэа явно усердно думала над сказанными подругой словами. Взглянув на меня, Трэа тут же помрачнела и снова натянула холодную маску, поймав непонимающий взгляд Ивори.

Раздобыв еду, мы разожгли костер и до отвала наелись. Ивори, что-то шепнув Трэе, вдруг улыбнулась Двэйну, на что тот сразу же отреагировал – засыпал ту вопросами. Словом, через пару мгновений они весело болтали, словно были обычными людьми, а не врагами. Я мог только подивиться их наплевательскому отношению к этому, да еще и Двэйн смотрел на меня так, словно хотел доказать что-то. Лейт назад он смотрел на ведьм с ненавистью, а сейчас улыбается одной из них.
Фыркнув, я улегся на траву и стал смотреть в небо.
Эх, Двэйн, чувствую, не будь Ивори ведьмой, ты бы быстро завоевал ее сердце…

Ближе к вечеру Ивори наконец попрощалась с нами и ушла в лес, Двэйн тоже стал собирать свои немногочисленные вещи.
– Браун, ну что ты творишь… – вздохнул я, проводя рукой по лицу. – Я все понимаю, Ивори симпатичная, но…
– Да-да, она ведьма, – ответил за меня друг, цыкнув. – Слушай, я все знаю. Но сейчас мы союзники, не так ли? Почему я не могу разговаривать с ней нормально, без пререканий и холода?
Я хмыкнул. А ведь правда – мы с Алден только так и общаемся. В своих притворных масках, с холодом и ненавистью. Это логично, ведь еще недавно эта девушка пытала меня так, как не пытает ни один инквизитор. Мне совершенно не нужно было сближение с ней – я предпочел бы общение с любым человеком на земле будь он неведьмовской крови. Но, так или иначе, сейчас это было необходимостью.
Может, Браун в чем-то и прав. Далеко ли мы уедем с таким общением, учитывая, что нам приходится доверять друг другу свои жизни?
– Ладно, прости, – извинился я.
Попрощавшись с другом, я вернулся к Алден. Она все еще смотрела в ту сторону, куда ушла Ивори, и во взгляде ее плескались отголоски печали. Мне тоже было жалко, что Двэйн ушел, но ничего другого не оставалось, уверен – мы еще увидимся, и потому старался не раскисать.
Я подошел к своей лошади и погладил ее. Она фыркнула, мотнула головой прямо под руку, прося о продолжении. Я невольно улыбнулся: все-таки эти животные очень умные. Теперь понятно, почему Трэа их так любит.

Близилась ночь, а мы все не спали. Трэа читала книгу, которая откуда-то оказалась у нее в сумке, а я смотрел на звезды. Алден сказала, что завтра утром мы должны ехать дальше, а в следующем городе нас встретит Ивори и передаст информацию о Меруле.
Потом начнется погоня…
На меня вдруг напала тоска. А что, если мы не победим Мерулу? Алден убьют, меня подчинят… Ивори за предательство получит такое же наказание, как и Трэа, – смерть. Инквизиторы рано или поздно узнают, что Двэйн отдал мне зелье, и его тоже убьют как предателя.
Черт, я не должен был его втягивать…
– Все будет хорошо, – немного печальным голосом произнесла Трэа, которая, наверное, заметила мое кислое лицо. – Не волнуйся так.
– Хотелось бы в это верить, – дрогнувшим голосом ответил я.
Алден тяжело вздохнула и отложила книгу. Она подползла к костру, который мы разожгли, и стала греться. В нос ударил запах мяты – немного горькой, но свежей.
Я понял, что это был запах Алден, и усмехнулся. И мне отчего-то стало спокойнее.
– Эй, Трэа, – позвал я, поднимаясь и тоже подходя к костру.
Ведьма замерла, так как до этого я никогда не звал ее по имени, да и она меня тоже.
– Да? – Она подняла голову.
Сейчас Алден вновь казалась обычной девушкой, без своих замашек ведьмы и стального взгляда.
Я сел рядом.
– Какие книги ты любишь?
– Что? – Она растерялась, явно не ожидая от меня такого вопроса.
А я просто хотел поговорить с ней. Захотел, чтобы она рассказала мне что-то. Пускай я не очень люблю книги, но их любит она, а значит, будет не против поговорить об этом.
Двэйн был прав – нужно налаживать контакт.
– Я говорю, какие у тебя любимые книги?
Растерянное лицо девушки освещал свет от костра: оно было рыже-желтым, и только глаза, выделявшиеся яркими изумрудами, с неким удивлением смотрели на меня.
– Ты правда хочешь это знать?
Я улыбнулся.
– Да.
Трэа тоже… улыбнулась. В первый раз она улыбнулась мне. Настоящей улыбкой, а не ухмылкой! Я почему-то был ужасно рад этому, несмотря на образовавшийся в груди комок прежних презрительных эмоций и новых, удивляющих меня самого.
Видимо, мы стали слишком одиноки в последнее время.
А одиночество сближает.
 
Глава 9
Что такое время? Что-то неисчислимое, для одних – проносящееся птицей, для других – тянущееся целую вечность. Не знаю, к какой категории относился я, потому что, с одной стороны, будто издалека отстраненно наблюдал за скоротечностью своей жизни: взросление, вера, работа, знакомства, бессмысленные вечера в тавернах. А с другой… Порой каждое мгновение тянулось словно карамель, а целые недели – как годы. Например, так было в том подземелье – каждая пытка тянулась будто веками, и в глубокой темноте каждый миг казался половиной жизни. Время там застывало, словно глина после обработки.
Сейчас я находился где-то между этих двух состояний. Преследование Мерулы длилось уже около месяца, и, с одной стороны, время шло довольно быстро: мой организм полностью восстановился, и я уже мог обходиться без магической поддержки своей спутницы-ведьмы; мог нормально сражаться и уже почти не видел страшных снов, наполненных криками и болью.
С другой стороны, прошел словно год: в сражениях я приобрел изрядно опыта, будто занимался боями много лет; постоянно общаясь с Алден, привык к ней, уже запомнил выражения ее лица и чем мне это грозит. Но это общение стало более терпимым, чем в самом начале. С одной стороны, это время пролетело мгновением, и иногда возникало ощущение, будто мы только что сбежали из замка, а с другой – словно бегаем так по свету уже много месяцев, пропитавшись потом и ветром.
Все это время Двэйн как мог прикрывал наши спины, стараясь предупреждать о нападениях инквизиторов, но получалось далеко не всегда. Пару дней назад Браун снова был в составе наших противников. В конце битвы я подставился под удар, и Браун оглушил нападающего инквизитора.

Пальцы Стара с силой сжимали кружку с элем. Пьяные возгласы мужчин за другими столиками таверны делали наш разговор неслышным окружающим, а едва горящие факелы на стенах создавали полутьму – идеальную для того, чтобы наши знаменитые лица нельзя было рассмотреть под капюшонами плащей. Алден очень кстати оставила нас вдвоем, давая время воссоздать иллюзию старой спокойной жизни.