Мама для Одуванчика

— Знаю.
Мы молчим. Ася старательно дует губы и смотрит в окно, а я понимаю, что нужно срочно что-то менять, пока не поздно. Иначе ее обида прорастет так глубоко, что ни одними словами и поступками будет не вытравить.
— Неделя, Ась. Ты разбила окно, подралась с одноклассницей, порвала учительнице кофту и испортила парту. И все это за неделю. Так нельзя.
— Я не виновата, — ответ стандартный, как всегда.
— А кто?
— Все. Они все. Мне не нравится класс! И Варвара Дмитриевна мне не нравится, она лягушка!
— Почему? — пожимаю плечами, слыша это уже не первый раз.
— Потому что…
Потому что — на этом заканчиваются все наши разговоры.
— Мы пойдем в детский мир? — напускные дутки дочери проходят, стоит ей только вспомнить, что добрый папа спускает ей с рук все проказы.
— Нет, — завожу мотор, хоть решение и дается нелегко.
— Почему?
— Потому что, Ася, — смотрю на пыхтящую от досады дочь, и сердце разрывается. Но если я и дальше продолжу спускать все на тормозах и прощать такие вещи, как препирания с учителями и порча школьного имущества, однажды уровень ее проделок может вырасти до Уголовного кодекса. — Потому что нельзя сбегать из школы, обзывать учителей, драться с одноклассниками и портить школьное имущество. И пока ты это не поймешь — увеселений не будет.
Если можно пыхтеть еще громче, то дочь это прекрасно демонстрирует.
Перебесится. Зато, может, хоть каким-то это станет для нее уроком.
 
Дома меня подчеркнуто игнорируют и запираются в своей комнате.
Когда через пару часов заглядываю в детскую, Ася спит. Развалилась звездочкой на кровати, как была, в одежде, и сладко посапывает. Зависаю на пороге, прислонившись плечом к косяку, и пытаюсь сложить в своей голове понимание того, как вообще дальше действовать.
Ей нужна в доме женщина, которая научила бы нежности и мягкости. Ей нужно внимание, которое она буквально требует, “крича” своими поступками и поведением. Ей нужна семья.
Я, к сожалению, не могу дать ей ни первое, ни второе, ни третье. Сойтись с той же Лилией? Не уверен, что из нее получится хорошая мачеха. Да и я не готов впустить в свою квартиру и в свою жизнь чужого человека.
Замкнутый круг.
Размышления прерывает мобильный.
Прикрываю дверь и иду на кухню, отвечая на вызов незнакомого номера.
— Слушаю.
— Здравствуйте, Владислав Романовский? — услышав голос собеседника, а верней, собеседницы, ненадолго сбиваюсь с шага и останавливаюсь посреди кухни. Знакомый голос. Очень. В груди простреливает странное, новое чувство, которое я тут же душу.
— Добрый день. Да, я, а вы…?
— Я Варвара Дмитриевна, классная руководительница Аси, — говорит приятным голосом та самая “лягушка”, которая по голосу совсем не похожа на эту скользкую зеленую мерзость. — Я звоню сказать, что на этих выходных по плану школы поход всем классом. С ночевой на природу, и было бы замечательно, чтобы хотя бы один родитель ребенка присутствовал, — ее голос немного дрожит, сразу понятно, что молодая и неопытная, но это заставляет разгореться любопытство еще ярче. — Может, могли бы вы или мама Аси…
— Мать Аси живет далеко. Мы в разводе, — зачем-то уточняю, сам себя плохо понимая.
— Оу… — на секунду виснет в трубке тишина, — тогда, может, вы могли бы присоединиться к походу? Асе не помешало бы найти общий язык с классом…
Поход. Как давно я не был в обычном туристическом походе, уже и не припомнить. Но в детстве мне нравилось такое, и думаю, Аське тоже не помешает провести денек-другой на природе.
— Когда и во сколько сбор?
Варвара Дмитриевна начинает расписывать мне план похода, а я ловлю себя на мысли, что готов ее слушать и слушать, задавая вопросы и наслаждаясь ответами, которые ее мягким голоском звучат, как песня. Чертовщина какая-то, но чувство, что я ее знаю, так и не отпускает, сжимая все внутри в стальные тиски.
Вот только откуда? Где я, черт возьми, мог слышать ее голос?
    
Глава 9. Варя
Неделя.
Пролетела целая неделя, за которую я, честно говоря, успела вымотаться, как за целый учебный год. И в большинстве своем так тяжело она мне далась только потому, что упрямая девочка Ася не давала выдохнуть и выпустить ситуацию из-под контроля хотя бы на пару минут.
Нет, она не ругалась, не дралась, за исключением эпизода первого дня, но и в жизни класса она не участвовала. И если преподаватели кружков были готовы первые дни терпеть ее отстраненность и отсутствие интереса, списывая на стресс и новую обстановку, то с начала этой недели они уже начинали злиться и выговаривать мне. А я что? Меня она не слышит, как бы я ни пыталась к ней подойти.
Разговоры с Никитой, которому мне все-таки пришлось позвонить, тоже оказались недейственны. А отцу или матери девчонки я пыталась дозвониться, наверное, с сотню раз. И каждый мне отвечал автоответчик. Да кто же они у нее и где вообще? Почему ребенок на полном попечении родственников?
Сегодняшний день стал последней каплей.
То, как Ася рванула из класса, а я за ней на высоченных каблуках, которые зачем-то напялила в лагерь, видел, кажется, весь учительский состав и директор в том числе. Благо, на глаза попалась Оля, которая смилостивилась надо мной и не дала убиться во время погони. А потом и подавно эта проказница уехала с отцом.
Затем поймала на себе недовольный взгляд Игоря Владимировича и ехидный смешок в спину от Ксении, заведующей по лагерю. Кажется, моя карьера закончится, даже не успев начаться.
 
Домой в свою тихую квартирку захожу уставшая и выжатая, как лимон. Присаживаюсь на тумбу в коридоре и со злостью скидываю каблуки. Голова гудит, ноги болят, а руки трясутся. Очень не понравилась мне реакция директора, как бы не подопнули с разбегу. А я только поверила, что попала в сказку.
Скидываю свой легкий сарафан и иду в душ. Все мышцы в напряжении, словно скованные плохим предчувствием. Пока стою под теплыми струями, из головы не выходит маленькая бандитка с добрыми, потерянными серыми глазами.
Я ведь даже не могу на нее злиться, как другие учителя. Скорее, мне ее жаль. Очень. Хочется чем-то помочь, поддержать, заставить этот упрямый цветочек раскрыться, но она не дает даже близко подойти.
Выхожу из душа и, заварив травяного чая, что остался из привезенных от бабули запасов, усаживаюсь на подоконник у открытого окна и решаюсь еще раз набрать отцу Аси.
Каково же мое удивление, когда буквально после пары гудков я слышу в трубке приятный мужской голос:
— Слушаю? — тихое, предельно деловое, с легкими грудными вибрациями, что немного парализуют и мысли, и действия.