Одиночество жреца. Том II

— Нет! Преступник должен сидеть в камере! — весело ответил уже изрядно пьяный Кай, — прощаться не будем, думаю, через месяца два-три увидимся, как прибудет посольство Ламхитана. А пока сидите тихо, мои героические послы! Отсыпайтесь, отъедайтесь, набирайтесь сил. Мы тут будем свадьбу готовить, а королевская свадьба — это еще тот бардак! Все, давайте!
Король проводил нас до дверей и сдал на руки ожидающим там стражам. Нас быстро провели теми же ходами обратно в казематы, из которых нас завтра же утром и выдворят за пределы столицы — как злостных преступников, которые попали в немилость короля Кая Фотена Первого.
    
Глава 5. Покаяние
Чем ближе было родовое поместье Орвиста, тем больше мы оба нервничали. Одно дело — представлять себе разговор с вдовой, другое — попасться ей на глаза лично. Само собой, Эдит сразу же оповестили о гибели последних мужчин рода и одним Семерым известно, как громко женщина проклинала престол, служба которому за неполные шесть лет лишила ее мужа, двух сыновей и пасынка, полностью обезглавив семью, частью которой она когда-то стала, выйдя замуж за безбашенного красавца Бренарда.
То, что мы живы и направляемся в имение, там уже знали — впереди нас, по всему маршруту следования, отправили гонца. Пусть мы и были осужденными преступниками, но мы все еще были благородного сословия, так что некоторые льготы и поблажки имелись.
При выдворении из столицы нам выдали по кошелю с «путевыми» — по пять золотых, чтобы мы могли оплатить ночлег, нормально питаться и, если необходимо, прикупить что-нибудь простое из одежды. Сейчас мы с Орвистом были в полунарядных платьях для суда, так что в первом же городе мы отоварились простыми штанами, рубашками и плащами. Только обувь оставили — больно она была хороша. Это пробило в нашем бюджете серьезную дыру, но, в целом, мы с виконтом, как люди в путешествиях впроголодь опытные, не особо чувствовали какое-то стеснение. Ну да, приходилось останавливаться в постоялых дворах попроще, не брать дорогого вина, довольствуясь молодым. Путешествовали мы по Королевскому Тракту, так что кровать на каждую ночь у нас была всегда. Но все равно, даже со всеми этими удобствами у меня люто болела спина: все же с двумя руками ехать верхом намного удобнее, сейчас же центр тяжести был немного смещен и я сидел как-то косо. Защемляло противно в районе грудного отдела, где-то возле позвоночника на одной линии с сердцем, да иногда прихватывало так, что было больно дышать. Позже боль стала отдаваться и в шею, но пока мы были в пути придумать какую-либо эффективную разминку, кроме как «полежать на ровном», мне не удалось.
Когда родовое имение де Гранжей показалось вдали, я чуть не дернул поводья и не пустил лошадь обратно, прочь от дома покойного Бренарда. Правда, одной рукой такой финт было бы сделать проблематично, да и не удержался бы я, скорее всего, в седле, но попробовать очень хотелось.
Въехали мы на территорию поместья молча. Дружинники, что несли караул, мигом узнали Орвиста и, довольно быстро признали меня, так что никаких вопросов не задавали.
Мы неспеша, почти медлительно, подъехали к главному входу в поместье. Там нас уже ждали конюхи, слуги и сама хозяйка дома.
Эдит стояла у самого крыльца. Сейчас на голове женщины была траурная черная повязка, которая придерживала срезанные до каре волосы — в знак траура по усопшему супругу. Служители Фора не регламентировали, как долго жена должна оплакивать мужа, ушедшего в чертоги Первородного: некоторые ходили так неделю и срезали только прядь, другие — брили голову наголо и никогда более не снимали с головы перевязь или платок. Эдит, как графиня, находилась где-то между двумя этими крайностями.
Еще не выбравшись из седла я мельком заметил, как постарела графиня за эти месяцы. Очевидно, вести о гибели мужа и пасынка — последнего наследника рода мужского пола — выбили ее из колеи, что сказалось как на душевном, так и физическом состоянии женщины. Мне показалось, что если бы не Айрин, младшая дочь, то Эдит имела все шансы отправиться вслед за мужем и сыновьями в чертоги в ближайшие год-два.
Виконт споро, рублеными и четкими движениями выпрыгнул из седла, мне же помог конюх, придерживая за сапог и готовый поймать калеку, если я не удержусь одной рукой. Орвист дождался, пока мои ноги коснутся земли, после чего выудил из седельной сумки копию своего приговора и бумагу о назначении Эдит де Гранж главой рода — их нам выдали при выдворении из столицы — и направился к мачехе. Все это время Эдит не проронила ни звука, даже не шелохнулась, только внимательно наблюдала за двумя нерадивыми послами, помощниками своего усопшего супруга.
Не доходя двух шагов до законной жены своего отца, признанный Бренардом бастард рухнул перед ней на оба колена и, глядя в землю, протянул свиток с бумагами, перехваченный синей лентой цвета королевской канцелярии.
Эдит взяла документы, распустила ленту и быстро пробежалась глазами по тексту.
— Этому были причины?
— Да, матушка.
— Твой отец?..
— Утонул в море, пока я спасал невесту короля, матушка.
Щека Эдит дернулась от этих слов, после чего женщина опять взглянула на бумаги, в том числе на приказ о ее главенстве.
— Послушай меня внимательно, Орвист, очень внимательно. Главы рода де Гранж, преданные слуги престола, становятся на оба колена только три раза в жизни. Первый — когда умирает их отец, и они прощаются с усопшим, принимая титул и главенство над семьей. Второй — когда свидетельствуют свой брак перед алтарем Матери. И третий — когда принимают с рук жены новорожденного наследника рода. Все прочее — даже дурные вести своему королю, графы де Гранжи сообщают с гордо поднятой головой или стоя на одном колене, по данному им праву. Так делал твой отец, так делали твои деды, так должен поступать и ты. Так что поднимись, граф, и прекрати позорить семью. Будем считать, что Бренард не успел тебе этого рассказать.
Ничего более не говоря, Эдит положила руки на плечи Орвиста и заставила того подняться на ноги.
«Главы рода де Гранж» и «поднимись, граф» — фактически, Эдит сейчас отреклась от статуса регента семьи и утвердила в качестве главы Орвиста. Конечно, этому бы еще пару знатных свидетелей, да и бумаги с отречением подписать придется, но случилось то, чего я, впрочем, и ожидал: верная и любящая жена Эдит не стала перечить воле супруга даже после его смерти, сохранив истинную мужскую ветвь де Гранжей. А варианты были. Как минимум, она могла устроить брак Айрин с кем-нибудь из безземельных дворян или некрупных баронов на условиях входа в семью и принятия фамилии де Гранж — не двойной, как у де Шонц-Виленов, а полной. Это бы опять ввело в семью мужчину, отодвинув Орвиста, как признанного, но бастарда, в побочную ветвь рода.
Пришел мой черед каяться, так что я также протянул свои «документы» Эдит и встал перед женщиной на колено, ожидая решения хозяйки дома. Пусть она и назвала виконта графом, фактическая власть была тут за ней.
— И ты туда же, барон? — риторически спросила женщина, но бумаги приняла. — Ого… Я вижу, что с Орвистом король обошелся еще мягко… Тоже до особого распоряжения?