Та, что подарила сына

Но никто никогда в жизни не пытался у неё отнять сына! Работа, зарплата – это всё другое.
Сын… её кровинушка… Тут без вариантов.
– Мало. Я завтра улетаю. Вернусь через три дня. И я не могу мотаться в ваш город, – жестко объяснил Тарисов. – И не хочу.
Конечно, куда уж господину Тарисову до них, смертных. И так снизошел. Сам приехал. Деньги предложил.
Вот на что он, интересно, рассчитывал?
– Почему вы мне предложили деньги? – Юля словно не слышала его последних слов. Её должно интересовать передвижение Тарисова, но к этому выводу она придет слишком поздно.
Мужчина усмехнулся.
– Почему бы нет?
– Вы серьезно, Демьян? – она сделала над собой усилие и убрала отчество. – Для вас всё измеряется деньгами?
– А для вас – нет? Подумайте, как вы смогли бы круто изменить свою жизнь. Вылечить отца и…
Юлин смех прервал его речь. Он замолчал внезапно, оскорбившись.
– Дааа, тяжелый случай, Демьян – и тут я уже не могу не добавить – Валерьевич. Мне папа первый в лицо плюнет, если я даже заикнусь об этом. Нет, даже если просто озвучу подобное предложение. Как же… – она покачала головой, глядя себе под ноги. Смотреть на идущего рядом мужчину сочла дезориентирующим фактором. А того, что он шел рядом, хватало с лихвой. – Я хотела сказать: как же мне вас жаль. Что вы там, на верхушке власти, настолько привыкли мерить все деньгами, евро, долларами, количеством нулей в переводе, что человеческие чувства и эмоции для вас обесценились. Но, конечно же, я ничего подобного не скажу, потому что…
– Ты достаточно уже сегодня наговорила, – ледяным тоном прервали её.
Если бы между Тарисовым и Юлей были отношения – приятельские или, не приведи Господи, любовные, – она решила бы, что задела его. Но где она и где он? Юля априори его никак не могла оскорбить.
– Это всё нервное, – на ходу «переобулась», смягчив тон. Никогда не умела дергать тигра за усы. Лучше и не начинать. Тем более, с таким матерым, который сегодня попросту сдерживается, давая ей возможность выплеснуть эмоции.
Юля подумала об этом и мысленно осеклась.
А что если это на самом деле так?
Глупости…
– Пора прекращать нервничать и нести ахинею.
– А вы… – она всё же не выдержала и посмотрела на мужчину. Хорошо, что ночь скрывала холод его глаз и надменность лица. – Ни за что не поверю, что вы спокойно отреагировали, когда узнали, что у вас сын.
– Который рос без меня три года!
Лучше бы он продолжал сохранять видимое спокойствие. Потому что ярость и ненависть, с которой Юля уже встречалась в кабинете Седова, были намного хуже. Юля даже шею втянула в плечи и порадовалась, что Тарисов не видит всего, что она делает.
Но его эмоции…
Да, они определенно хуже снисходительно-повелительного тона.
– Демьян, я не виновата, что вы ничего не знали.
– Поверь, только по этой причине ты ещё жива. И лишь поэтому мы разговариваем.
* * *
– Что скажешь?
– Хорошая девочка.
– Да… – протянул Демьян, доставая сигарету. – Хорошая.
Ему ли не знать, насколько…
Он прикурил и открыл окно.
– В отель?
– Да. Пусть ребята немного сбавят обороты.
– Как скажешь.
Степан вышел и подошел к парням, что ждали дальнейших указаний.
Демьян прикурил. Бросал же и снова начал.
Не дело.
Он опустил стекло и выпустил дым, снова посмотрев на обычный каменный дом, на который при других обстоятельствах никогда бы не обратил внимания. Скорее всего, Тарисова никогда и не занесло бы в этот район города. Без лишнего пафоса сказать, не ездят такие, как он, по простым спальным районам.
Демьян прищурился.
Наверное, только один Степан понимал, что Тарисову стоит не снести этот дом к чертям собачьим и не забрать ребенка сразу же.
– Он не пойдет к тебе. И… не лютуй.
– Что, похоже, что намереваюсь?
Степан усмехнулся в ответ.
Не лютовать – это как?
Одна сука без обратного адреса сообщает ему, что у него есть ребенок. Мальчик.
О котором он ни слуху, не духу.
При этом приведя неоспоримые доказательства.
Такие, что даже у него не возникло ни единого сомнения.
 
Тут Тарисов немного приуменьшил. Сомнения, естественно, были. Но они очень быстро развеялись.
Все. До единого.
Демьян откинулся на спинку дивана.
Мужчина не помнил, когда его в последний раз так сильно штормило. И штормило ли вообще.
Большинство новостей он воспринимал адекватно, уже заранее зная, к каким последствия те приведут, и какие меры он предпримет. Тарисов всегда был на шаг впереди. Всегда…
И тут удар под дых.
И главное предъявить некому!
Абсолютно, черт побери!
Ей?..
Перед глазами встал образ Юлии.
Красивая девочка. Очень. Без лишнего пафоса, уверенная в себе, строящая свою жизнь, не оглядываясь ни на кого.
Он изучил её биографию. Последние три года особенно.
Что ж, Юлия Михайловна, ты заслуживаешь уважения.
Демьян это признавал.
То, как она отстаивала ребенка, зашло ему. Сильно.
Не зря некоторых мамочек сравнивают с тигрицами.
У его Сергея тоже такая…
Демьян поперхнулся дымом и слегка закашлялся. До сих пор не может поверить, что у него есть сын, и тому УЖЕ три года.
ТРИ!
Сука!
В груди снова поднималась злость. Она не была направлена ни на кого конкретно, но рвала грудину, выворачивая кости. Стоило подумать о том, чего он лишился, что не купишь, не вернешь, никак не приобретешь, как хотелось сорваться и крушить всё, что попадется под руку.
Он и разворотил у себя кабинет в доме. Руку повредил, пришлось врача вызывать. Демьян проигнорировал бы травму, если бы не пресс-конференция. Никто не должен знать до поры до времени, какие перемены грядут в семье Тарисова.
Степан вернулся и занял соседнее место.
– Что дальше? Куда едем?
– Позвони в аэропорт. Пусть готовят самолет.
 
Глава 7
 
Выглядела Юля откровенно плохо. Не помогли ни патчи, ни тканевая маска.
– Юля, да нормально всё…
– Мам, какое «нормально»! От меня люди шарахаться будут!
– То, что ты сейчас мечешься по дому, лучше не будет. Ну-ка, сядь. Сейчас кубики льда с ромашкой принесу.
– Какие кубики, мам.
– Обычные. Тихо, я сказала. Вот, держи кофе. И успокаивайся уже.
Юля восхищалась мамой. Сегодня именно она взяла на себя роль адекватного человека в их семье, которая с убийственным спокойствием держала атмосферу в доме.
Даже отца построила, что случалось крайне редко. Откровенно говоря, почти не случалось. Папа в их доме пользовался неприкасаемым авторитетом, а девочки… оставались девочками.
Утро началось с заявление отца, что он не повезет Сережу в сад.
– Почему, Миша?
– Как почему? Ты видела… этих? Они отъехали, но наблюдение не сняли!
Юля закрыла лицо руками. Сережа уселся на ковер в зале и увлеченно смотрел «Смешарики». Разговоры взрослых его не касались. Он даже не прореагировал на замечание деда. Обычно стоило сказать слово «садик», как сын навострял уши.
– Папа, смысл?..
– А ты не понимаешь? – отец пошёл красными пятнами, поднималось давление. – Он может забрать… его оттуда.
– Папа, – Юля поставила тарелку с бутербродами на стол. – Надо будет – они и из дома заберут. И ты, и я, да мы все тут это понимаем. Поэтому… Пожалуйста, я вас очень прошу, давайте без лишней паники и суеты. Мне и так хреново.
– Не выражайся.
Мама метнула взгляд в сторону Сергея. Тот, услышав интересное для него слово, довольно засмеялся и прищурился.
– Не вылажайся, мамочка.
– Я и не выражаюсь, – она подмигнула ему, а у самой ноги подкашивались.
В конечно итоге, папа отвез Сергея в сад. Юля сама порывалась, но знала, что опоздает.
 
– Мама, целуй! – важно заявил сын у порога.
Она и целовала много-много раз.
Она же с ним не прощается… Правда? Не прощается.
Мамино средство всё же убрало отеки под глазами, а, может, всё вместе подействовало. Перед выездом из дома Юля кинула в сумку валерьянку. Пригодится, она даже не сомневалась.