Академия Проклятых: Кровь отверженных (СИ)

Удобно, сказали: «академия проклятых», и человек не в курсе, куда его на самом деле везут. Вопрос, как и предыдущий, остался без ответа. Но вопреки моим страхам, в городе не у клиники остановились, а возле...
— Только не говорите, что МГУ, это академия проклятых, — глаза на лоб полезли, когда представительное авто, забравшее нас из аэропорта, остановилось напротив самого престижного универа города.
Хотя, почему нет?
Сюда даже отличнику с идеальным проходным баллом тяжело попасть, что уж говорить о моём... Нет, я не двоечница, уверенная хорошистка, но других достоинств в виде богатых родителей у меня нет.
— Не совсем, — брякнул Константин Евгеньевич, кивнув на дверцу, которую передо мной услужливо распахнул молчаливый водитель с незапоминающимся лицом.
К моему усиливающемуся удивлению Ягушкин мою кладь тоже прихватил. И шёл прямехонько в универ!
Ноги подкашивались, волнение душило. Я точно зачарованная озиралась, не веря, что смогу стать частичкой этого фешенебельного мира.
— Не зевай, — поторопил меня Константин Евгеньевич, на проходной успев договориться о нашем проходе в многоэтажный корпус главного здания.
По коридору сновали небольшими группками студенты, а также задумчивые преподы. Двери со скрипом хлопали, обувь шуршала по полу, каблучки отбивали: цок-цок. В этом универе даже пахло по-иному... дорого и престижно.
— Елисия, не спи, — вновь меня одёрнул голос Ягушкина. Я ускорилась, не переставая умиляться и восхищаться.
Мы покружили по этажам, переходам, пока не оказались в корпусе факультета «Истории и обществознания».
Признаться, это науки, в которых не особо сильна...
— Здравствуйте, — только вошли в приёмную декана факультета, Константин Евгеньевич обратился к женщине за столом секретаря, — господин Шангайский на месте?
— А у вас назначено? — осведомилась секретарша, вскинув аккуратные дуги бровей из-под тонких очков.
— Конечно, — чинно кивнул Ягушкин.
Я рядом мялась, словно воды в рот набрала. Да и не знала, как себя вести в данной ситуации. Женщина тотчас завозилась. Взяла трубку с аппарата внутренней связи: — Вольдемар Львович, к вам господин... — опять глянула на Константина Евгеньевича с явным ожиданием.
— Ягушкин, — представился поверенный.
Женщина передала и, положив трубку обратно на аппарат, сообщила:
— Вас ждут. Можете войти.
Страшно...
Волнительно...
— И что ей там делать? — мужчина в летах оторвал глаза от сопроводительного письма, которое ему вручил Ягушкин, только мы вошли в кабинет, и вскинул на меня бесстрастный взгляд.
Шангайский вообще был морозно-непрошибаемым на эмоции. Невысокий, но крепкий, несмотря на почтенный возраст. Седые волосы зачёсаны аккуратно, в голубых глазах вселенская усталость.
— Сэр Чарльстон, — выделил значимо Константин Евгеньевич, — особо просил за неё, — опять глазами на письмо стрельнул. — Кто его знает, может, сила спит...
— Ты что-нибудь знаешь о силе? — посмотрел на меня в упор декан. Я покосилась на Ягушкина, опять на мужчину и мотнула головой:
— Нет, и честно не понимаю, что происходит... и что это вообще за академия такая?
— Если у неё нет талантов или каких-либо предпосылок, она там не выживет...
— Сны, — перебил его Константин Евгеньевич, а меня, по правде, фраза «не выживет» очень заинтересовала. Взволновала что ли... особо, но факт, что поверенный знал о том, что я никому не говорила кроме матери и психолога. И то по... малолетству, вынудил уставиться на Ягушкина в безмерном удивлении.
— Вещие? — ошарашил в свою очередь Шангайский, вызвав у меня нервный смешок:
— Нет, — опередила Константина Евгеньевича, рьяно качнув головой.
— Тогда в чём сила? — нахмурился декан.
— Она рисует... — продолжил Ягушкин, словно не слышал наших недоумений и вопросов. Я опять хлопнула ресницами и защитным жестом прижала к себе сумочку.
— Картинки оживают? — опять подивил диким уточнением декан.
— Нет, — в этот раз первым отозвался поверенный, — но... — было продолжил, но тотчас велел мне: — Покажи свои рисунки, — едва заметно, но красноречиво кивнул.
 
Под пристальными взглядами обоих я помялась всего пару секунд.
Как-то не по себе заставлять ждать, когда так смотрели. Проглотила волнение и выудила папку с зарисовками. Дрожащей рукой протянула Шангайскому.
— Не лучшие работы, — декан бегло просматривал листы с самого начала, но чем дальше углублялся, тем надольше останавливался и разглядывал. Мрачнел, хмурился.
— Это первые... детские, — зачем-то решила оправдаться. Подала голос и удосужилась сурового взгляда из-под седых бровей.
— Во сне, — за меня добавил Ягушкин, и теперь и я, и декан уставились на него.
  
Глава 2
 
Елисия
Такая осведомлённость о моих «тараканах», мягко сказать, пугала!
— А это? — уточнил сухо декан, взмахнув очередным рисунком, на котором был изображён оскалившийся волк\пёс в тёмном проулке.
— Это не из сна, — пояснила ровно, — года три назад... был случай. И я решила его запечатлеть.
— Волк в городе? — бесстрастно пробурчал декан, глянув мимо меня на поверенного.
— Я бы не назвала его волком, — поморщилась, мысль подправляя. — Хотя, может клыки, оскал и прочее воображение дорисовало, — задумчиво закончила. — Говорят, у страха глаза велики, вот и увидела то, чего нет, — закончила на умирающей ноте под пристальным взглядом Шангайского.
Секунду молчание висело. Я разволнованно жевала губу, Ягушкин рядом как вкопанный стоял, а декан...
— А это? — он потряс ещё одной зарисовкой, она с лёгким шорохом порхнула по воздуху, как птичка крыльями. — Откуда?.. Из жизни?..
— Нет... не знаю... — замялась. — Сон...
— И ты никогда не была на острове?
— Острове? — глупо вторила.
— Проклятых... — под нос бормотал Шангайский, продолжая ворочать листы.
— Нет, — сердце заколотилось в нервном порыве.
— И об академии тебе не рассказывали?
— Нет.
— И даже мать?
— Вы... — опять запнулась на мысли, — знали мою маму? — бестактно ответила вопросом на вопрос.
Шангайский долистал мои работы, заострив внимание на последней... где было изображено... существо... нечто вампирское, озлобленное, с клыками... и глазами, полными ярости, но в экспрессионном стиле.
Закрыл папку и вернул:
— Не уверен, но попробуем.
— И что, даже мой аттестат не нужен?
— Это не важно, — отрезал Шангайский, — общие знания — они общие, — размазано пояснил. — Меня больше напрягает твоя посредственность. В академии тебе будет сложно.
Это ни о чём не сказало. Мне по жизни не особенно легко приходилось. Но мнение умного, — а если он декан такого факультета, значит априори глупым быть не мог, — имело вес.
— Я, признаться, сильно запуталась. Мне бы понять, что и как, и вообще я уже не уверена...
— Жаль, уверенность, это единственное, что тебя могло хоть как-то удерживать на плаву. А так, считай, судьба уже решена, и только время покажет, насколько она у тебя долгая, — заумно обронил мужчина. — Всего хорошего, Константин Евгеньевич, — красноречивым кивком простился декан с Ягушкиным.
— Всего, — с готовностью откланялся поверенный, а только за Константином Евгеньевичем затворилась дверь, Шангайский нажал на кнопку селекторного телефона:
— Анна Валентиновна, меня ни для кого нет!
Мне стало совсем жутко. Это ведь всё понарошку? Очередной кошмар?..
Шангайский кивнул на мои вещи:
— Не забудь, — встал из-за стола.
Пока я трясущимися руками подхватывала поклажу, обошёл кресло и остановился возле стены за своим рабочим местом. Надавил на единственную небольшую картинку... и дальше, как в сказочных фильмах, поверхность пришла в движение. Без лишних звуков монотонный светло-бежевый тон заиграл цвето-тенью, стена заребрилась, пошла волнами, будто ожила. Появились другие приглушённые оттенки палитры, а я молчала только потому, что пребывала в неописуемом шоке.