Ложь богов

Его рев помог Селесте выйти из ступора. Жрица вырвалась из крепкой хватки принца и смело взглянула на него.
– А я говорила тебе, что я жрица. Жители этой страны полагаются на меня. Я не могу сидеть без дела, пока людей убивают.
В глазах Натаниэля вспыхнула ярость, и он подошел к девушке еще ближе.
– Как я должен заботиться о тебе, если ты постоянно подвергаешь себя опасности? – крикнул ей в лицо принц.
Селеста, тряхнув головой, воззрилась на него. Она знала, что Натаниэль просто хотел защитить ее, но он подрывал ее авторитет. Селеста была жрицей. Боги призвали Дочь Неба не для того, чтобы молча смотреть, как страдает ее народ.
– Твоя задача состоит не в том, чтобы заботиться обо мне. Мы Божьи дети, и наша задача – защищать народ. И я буду это делать независимо от того, какие опасности это влечет за собой.
Это и было задачей Селесты, задачей, которую она получила от своей богини Самайи, и девушка хотела выполнить эту обязанность как можно лучше.
Зеленые глаза Натаниэля сверкнули, и он крепко стиснул челюсти.
– Я запрещаю тебе.
Стальной хваткой Нат притянул Селесту к себе и повел обратно к ее лошади. Пальцы принца впивались в кожу жрицы.
Селеста уперлась ногами в заснеженную землю и толкнула Натаниэля в грудь. Сбросив с себя руки Ната, она прищурилась:
– О, прости, а я и не знала, что мне требуется твое разрешение!
– Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, – воскликнул принц.
Селеста уставилась на Сына Солнца. В его глазах читался страх, и жрица догадалась, что Нат вспоминает кошмары, в которых ее потерял.
– А я хочу, чтобы в безопасности были эти люди. Пойми, мы сильны настолько, насколько силен наш народ, а этих людей, – она указала на нескольких раненых, которым помогали целители, – сильными не назовешь.
Конечно, со стороны Ната было похвально, что он так стремился ее защитить. Но сейчас дело было не только в Селесте. Ее народ был столь же беззащитен, а жрица не примет того, на что не мог претендовать каждый житель Самары.
– Почему ты так упряма?
Натаниэль обеими руками пригладил свои светлые волосы. Только сейчас Селеста заметила, что его доспехи измазаны кровью.
Жрица тяжело сглотнула и взяла принца за руку:
– То же самое я могла бы спросить у тебя. – Теперь на ее губах играла легкая улыбка. – Вместо того, чтобы сердиться на меня, лучше помоги. Перед отъездом я велела Симее поручить доставить сюда припасы, одеяла, инструменты и строительные материалы. Ветры здесь, наверху, опасны, и людям как можно скорее нужно снова обрести надежную крышу над головой.
Покачав головой, Нат притянул ее к себе:
– Мы еще поговорим об этом.
Селеста кивнула, хотя знала, что не передумает. Однако то, что Нат был здесь, предоставило ей возможность затронуть другую тему:
– Нат, я должна тебя кое о чем попросить.
Зеленые глаза принца сузились:
– Я точно знаю о чем. И ответ – нет.
Жрица сердито скрестила руки на груди.
– Ты не должен отдавать приказ казнить Марко. Он племянник Эмира.
– И предатель, – прошипел принц.
– Ты уверен? Я просто не могу себе этого представить. Зачем он это сделал? И почему я?
Для нее все это просто не имело смысла. Селеста считала, что Марко был одним из них. Союзником. И вдруг в глазах Натаниэля Селеста увидела что-то вроде неуверенности. Она нахмурилась.
– Абсолютно, – ответил принц, резко отвернувшись. Но в том, как он себя вел, было нечто такое, что заставило Селесту насторожиться и заподозрить неладное.
Натаниэль подошел к лошади и погладил ее по шее. Жеребец фыркнул и ткнулся мордой в ладонь принца. Нат выглядел заметно напряженным. Так, словно хотел похоронить тему. Навсегда.
– Прекрасное животное, правда?
Натаниэль с отсутствующим видом гладил коня, и Селеста, удивленно вскинув брови, уставилась на него. Почему принц говорил о животном, если человек, которому они оба доверяли, мог быть завтра казнен?
– Да, правда. Но Нат…
Селеста не могла оставить эту тему, не могла представить, что через несколько часов Малия потеряет мужчину, которого любила. Однако Нат тут же прервал ее:
– Меня спросили о моей оценке, и я дал ее. Отнесись к этому, пожалуйста, с уважением. – Голос Натаниэля был тих, и в нем скрывалась боль, которую Селеста едва ли не могла пощупать руками. Ему тоже было совсем нелегко приговорить Марко к смерти. – Ты знаешь, кому принадлежит это животное?
Жеребец ласково потерся о плечо Натаниэля, словно требуя награды. Селеста, прищурившись, покосилась на Ната, который тут же отвел свой взгляд.
– Нет, – решительно ответила она, ожидая его реакции. Однако Нат в ответ всего лишь кивнул.
Нахмурившись, Селеста смотрела на принца, и ледяная дрожь охватила все ее тело. Нат не обернулся к жрице, не говоря уже о том, чтобы разоблачить ее ложь. Потому что Селеста знала этого коня, знала слишком хорошо. Ведь жеребец, в конце концов, принадлежал ей самой, хотя Нат этого не знал. Тот факт, что Натаниэль не обратил внимания на очевидную ложь, поверг Селесту в страх и ужас.
Почему он не почувствовал лжи? Селеста еще некоторое время пристально и задумчиво разглядывала Натаниэля, а потом покачала головой.
– С тобой все в порядке?
Он изогнул бровь.
– Что ты имеешь в виду?
Глаза Селесты превратились в узкие щелочки.
– Я только что солгала тебе, а ты даже не моргнул глазом. Что с тобой случилось?
Обычно Нат из-за своего дара испытывал почти физическую боль, когда кто-то лгал ему прямо в лицо. И тот факт, что он никак не отреагировал на ложь Селесты, смутил девушку больше, чем она хотела признать. Ей нужно было знать, что с ним не так.
От взгляда Ната по спине жрицы пробежала дрожь. Его зеленые глаза были мрачны, в них бушевала неукротимая ярость.
– Просто оставь все как есть.
Его слова были настолько ледяными, что Селеста потеряла дар речи. Она больше не могла выпытывать у него правду. Даже если хотела этого больше всего на свете.
Поэтому она вернулась к первоначальной теме:
– Значит, ты не передумаешь насчет Марко?
Нат воззрился на Селесту: гнев в его глазах сменился сожалением, но за ним девушка смогла разглядеть явные следы страха.
– Нет, не передумаю. Марко придется поплатиться за свое деяние.
Плечи Селесты устало поникли. Она не знала, что произошло на допросе и почему силы Натаниэля перестали действовать, но знала, что никогда не допустит, чтобы честный солдат, помогавший защищать невинных, погиб из-за чьей-то несправедливости.