Человек с фасеточными глазами

Неизвестно, долго ли она спала, как вдруг ночью случилось довольно сильное землетрясение. Трясло так, что в каждом пробудились бы детские воспоминания. Когда землетрясение началось, Алиса еще по-настоящему не проснулась, ведь она уже долго жила в уезде Х., где землетрясения бывают слишком часто, и на ее памяти бывали и пострашнее этого. Но спустя минуту тряска продолжалась, даже серьезно усилилась, вынудив тело Алисы тотчас же рефлекторно встать с кровати и инстинктивно искать укрытия или выбежать из дома наружу. Но в следующий момент она даже улыбнулась этой мысли. С какой стати готовому к самоубийству человеку волноваться о том, что он умрет такой смертью? Алиса снова легла на кровать, и будто бы услышала доносящееся неизвестно откуда тяжелое, чудовищной силы громыхание, похожее на то, как если бы гора начала двигаться.
Это воскресило в ее памяти большое землетрясение, пережитое в детстве. В том землетрясении не погиб никто из ее родных, но оно разрушило школу, в которой она училась, и унесло жизни бывшей к ней очень доброй учительницы естествознания Линь Ли-цзюань, а еще сидевшего за соседней партой и часто угощавшего ее всякими лакомствами одноклассника в очках для дальнозорких, всегда казавшихся чересчур большими для него. За день до этого, когда класс шел после занятий, и они вместе с ним шли в одной паре, он подарил ей пять шелкопрядиков. Через пять дней после землетрясения шелкопрядики, оставляя после себя реденький черный помет, погибли, наверное, из-за того что съели немытые тутовые листья. Тельца шелкопрядиков все ссохлись и сморщились. Вот два самых трогательных эпизода из тех, что она помнит. Землетрясению не надо отбирать твою жизнь, чтобы ты почувствовал ужас. Ему достаточно забрать наиболее близкие тебе вещи, или сделать так, чтобы они ссохлись и сморщились.
Чудовищный грохот продолжался несколько минут, затем все опять стихло. Из-за страшной усталости Алиса снова погрузилась в глубокий сон. Когда она проснулась, еще до рассвета, шум волн настойчиво повторялся всё в том же ритме. Она встала, выглянула в окно и обнаружила, что как будто стоит на одиноком острове посреди моря, а набегающие издалека волны приносят с собой несметное количество мелкой пены, и невероятно упрямо, волна за волной, идут на сушу.
 
Часть вторая
 
Глава 4 
 Остров Ателея
Туман будто поднимался из недр океана, заполняя собой все вокруг, точно вездесущий Кабáн. Ателей даже какое-то время сомневался, не оказался ли он на дне морском. Он и грести перестал, ведь какой смысл грести в таком густом тумане? Прошло уже семь дней, как он покинул остров Ваю-Ваю, и он убедился, что в открытом море весло – абсолютно бесполезная вещь. Неудивительно, что островитяне, выходя в море рыбачить, определяли невидимую черту, ведь за ее пределами появлялась реальная опасность никогда не вернуться обратно. Кроме того, перед ним предстала суровая реальность: запасы еды и пресной воды исчерпаны. Хотя он понимал, что надежды уже нет, что он сам не вернется, как и все младшие сыновья с Ваю-Ваю, но его тело не потеряло надежду, а потому Ателей начал пробовать пить морскую воду.
Ближе к полуночи пошел дождь, туман с дождем размыли границу между небесами и морем, и Ателей, окруженный дождем, думал, что уже пересек Врата Моря. Как гласит предание ваювайцев, на краю дождя и тумана стоят Врата Моря, за которыми лежит «Истинный остров», где живет Кабáн и все морские божества. Остров Ваю-Ваю – всего лишь тень того острова. В обычное время «Истинный остров» покоится на дне морском и выходит на поверхность только в предначертанное судьбой время.
Ателей спрятался от дождя под сделанным им навесом из пальмовых листьев. Вода просачивалась и капала, получалось то же самое, что и снаружи. Он пробормотал себе под нос: «Большая рыба сбежала, большая рыба сбежала». На ваювайском языке это означает «ну и пусть, ну и пусть!» Хотя вслух он этого не сказал, про себя Ателей кощунственно размышлял, что море, оно ведь намного сильнее, чем бог, как же это бог может иметь власть над морем?
Под утро Ателей увидел, что его талавака погружается в море. Напрасно он вычерпывал воду из лодки, и лишь когда ее корпус почти затонул, бросил лодку и поплыл. Ателей считался лучшим пловцом среди юношей Ваю-Ваю: его ноги гибки, как рыбий хвост, а руки будто плавники, стремительно рассекающие морскую воду. Правда, человек в открытом море еще бесполезнее, чем медуза, и даже Ателей не был исключением. Теперь Ателей изо всех сил плыл и даже не думал сдаваться. Он напоминал упавшего в водоем муравья, не знающего ни отчаяния, ни надежды на лучшее, и только всеми движениями своего тела показывающего, на что он способен.
Хотя в мыслях Ателей допустил кощунство по отношению к Кабáну, но он по-прежнему молился: «О наш Кабáн, единственный, кому под силу осушить море! Пусть ты покинешь меня, но позволь моим останкам превратиться в коралл, и плыть к родной земле, чтобы Расула подобрала его». После молитвы Ателей потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то обнаружил, что все еще дрейфует на поверхности моря. Кажется, он только что видел сон. Во сне он вот-вот должен был высадиться на остров. Вдалеке на берегу стояли юноши, глаза их были полны тоски, вместо рук выросли плавники, тела пестрели отметинами, точно всю жизнь терлись о прибрежные рифы. Когда его талавака приблизилась к ним, один из них, юноша с седыми волосами, обратился к нему со словами: «Голубой тунец на днях принес нам весть, что ты скоро достигнешь наших краев и присоединишься к нам». Другие юноши тоскливо запели песню – точно опечаленная волна набегает на берег. Поскольку эту песню поют на Ваю-Ваю, отправляясь в море, Ателей невольно стал подпевать:
    
Если волна ударит,
Мы песню затянем и сдержим ее.
Если поднимется буря,
То бойся, моя краса,
что мы обратимся в тунца,
обратимся в тунца.
Голоса юношей, словно звезды, утешали во тьме, словно дождь, печально проливались на водную гладь. Одноглазый юноша произнес: «Прислушайтесь, он поет не так, как мы. Эх, он поет не так, как мы, в голосе его слышно, что он застрянет на своем острове». Тут ударила волна, Ателей не устоял и выпал из сновидения.
Проснувшись, Ателей и вправду обнаружил себя застрявшим на каком-то острове. Остров этот простирался вдаль насколько хватало глаз и был не из глины, а из всякой всячины, разных необычных предметов всех цветов и оттенков, и надо всем островом висел какой-то странный запах. Солнце уже взошло. На Ателее не было ни одежды, ни украшений, их смыло волной, и он был абсолютно голый. Но больше всего его расстроило то, что он потерял бутылку вина «кича», подаренную Расулой. При мыслях о вине он почувствовал сильную жажду. Хорошо еще, что «говорящая флейта» была у него, потому что он сжимал ее в руке, даже когда был без сознания. «Здесь совсем как в мире после смерти». Так думал Ателей. Он прошелся в разные стороны и обнаружил, что остров во многих местах был не слишком прочный, кое-где мягкий, точно это была западня, а кое-где разница между погрузившимися в воду и выдававшимися над водой частями превышала рост нескольких человек.