Нефрит. Огонь. Золото

Тан Вэй хохочет, прихлопывая ладонью по столу.
– Тебе никогда не говорили, что временами твои напыщенные речи удивительно напоминают мастера Сунь?
– Я не…
Окончание фразы тонет в гуле голосов и криков.
В таверну вбегает какой-то человек и со всего маху врезается в подавальщика.
– В переулке! В переулке!
Я собираюсь уже вскочить на ноги, но Тан Вэй делает предупреждающий знак, похлопав себя по руке у сгиба локтя. Вслед за нарушителем спокойствия входят еще двое. Священники. У всех на этом месте татуировка: волнистая вертикальная линия вроде змеи с двумя точками, расположенными с разных сторон в изгибах. Их символ.
Вновь прибывшие, мужчина средних лет и молодая женщина, подходят к хозяину таверны и тому взбудораженному человеку, что кричал о переулке. Они одеты в балахоны ржаво-оранжевого цвета, а волосы собраны в высокий пучок, закрепленный шпилькой из слоновой кости с тем же самым символом Дийе, что и у них на руках.
Мужчина подвывает от ужаса, а остальные присутствующие хранят молчание. Священников боятся все, не только тяньсай. Все слышали или даже являлись свидетелями их жестоких методов выявления тех, кто обладает магией.
Тан Вэй едва заметно подрагивает, но не от страха. Ее младшую сестренку сожгли на костре, а ее вынудили смотреть. Она изо всех сил сжимает пальцами одной руки край стола, так что костяшки белеют, а другой рукой тянется к цепи у себя на талии. Я, однако, уверен, что подруга не наделает глупостей. У нас неплохие шансы одолеть священников, но вокруг слишком много свидетелей и велика вероятность кого-нибудь случайно зацепить. Хотя убийство противника и принесет мимолетную радость, нужно мыслить в долгосрочной перспективе.
Дождемся, когда они уйдут, забрав с собой этого обезображенного шрамами человека. Вот только не уверен, куда его поведут: изучать место происшествия, так его поразившее, или сразу в темницу. В любом случае мне уже жаль этого беднягу.
Мы с Тан Вэй обмениваемся мрачными взглядами.
– Пора выбираться отсюда, – бормочет она.
Оставив недопитый чай, мы поднимаемся в комнату, чтобы собрать вещи, и вскоре уже шагаем по дороге, направляясь к горам Удин. Лучше держаться подальше от города, заполоненного священниками.
 
Глава 5
АН
Наконец мне удается заставить ноги кое-как двигаться, буквально по шажку зараз. Я стараюсь держаться узких боковых улочек, но те тоже наводнены гостями ярмарки. Не припомню, когда в последний раз Шамо был настолько запружен людьми. Я проталкиваюсь в плотной массе, не поднимая глаз. На моем лице застывшая маска спокойствия, хотя внутри бушует ураган.
Нужно срочно возвращаться в свою деревню. К аме.
«Что, если они последуют за тобой?»
Я сдерживаю рвущийся наружу всхлип. Нет, домой нельзя. За мной и правда могут прийти констебли из Шамо, и ама окажется замешанной в эту заварушку. Или, еще хуже, явятся священники.
Лучше уйти из этих мест.
«Навсегда?»
Да, если так надо, чтобы обезопасить аму. Нефритовый перстень все еще при мне, и, продав его, я смогу выбраться из порабощенных пустыней городов. Можно податься на север или восток, переплыв Изумрудное море, оказаться в Синьчжу, в общем, убраться как можно дальше отсюда. Найти работу, переезжать из города в город, меняя имена и всякий раз придумывая новую байку о том, откуда я родом. «Ты вполне можешь это сделать, – говорю я себе. – Более того, ты должна, чтобы обеспечить безопасность амы».
Неожиданно меня пронзает ужасная мысль. Вдруг священники узнают, что она меня покрывала? Что вырастила меня, как собственную внучку? Значит, мне нужно сделать больше. Например, оставить след, который уведет преследователей от нее. Между нами не должно остаться никакой связи. В голове начинает складываться некий план.
Прежде всего нужно связаться с тем, кому я доверяю.

Когда я прихожу, в темном закутке между кухней таверны и кладовой никого нет. Заслышав чьи-то шаги, я едва не подпрыгиваю на месте и испытываю огромное облегчение при виде Мали. Она на несколько лет старше меня и всегда дружелюбна со мной, хотя нас нельзя назвать близкими подружками.
– Позови, пожалуйста, Ли Го, – прошу я, выдавливая улыбку. Ладони у меня потные, по телу бьет дрожь, но Мали этого, похоже, не замечает.
Пожав плечами, она исчезает в кухне.
Минуту спустя появляется Ли Го. Одного взгляда на меня ему достаточно, чтобы понять: что-то стряслось. Я маню его рукой, и он следует за мной в укромный переулок.
– Я в порядке, – опережая вопрос, произношу я самую грандиозную ложь в жизни. – Но мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу. Пожалуйста.
– Чем я могу помочь? – без задней мысли отзывается он. – Что-то с бабушкой Цзя? Мне сегодня заплатят, и отец в последнее время обзавелся новыми клиентами, так что я могу…
– Просто присмотри за ней, – быстро говорю я, настороженно оглядываясь. Вокруг никого нет, и мы отошли далеко от кухни, так что можно не опасаться быть подслушанными. Склоняюсь к самому его уху и, понизив голос, сообщаю: – Мне нужно на некоторое время уехать. Не знаю, когда вернусь, но кто-то должен позаботился об аме. Ты сможешь?
Ли Го засыпает меня вопросами, но я вскидываю руку, прерывая их поток.
– Прости, но объяснить ничего не могу. Я просто должна исчезнуть. Сейчас же. Умоляю, сделай, о чем я прошу. Ради меня.
В конце концов друг согласно кивает.
– Я присмотрю за бабушкой Цзя, не беспокойся. У тебя самой-то деньги есть?
Я показываю ему свой перстень, и он округляет глаза.
– Хотела продать сегодня на ярмарке, но там кое-что произошло, и теперь мне нельзя возвращаться. Я… – голос у меня срывается, – я пойду в другой город и продам перстень там.
– Есть лишний часик?
– Возможно…
Он сжимает мне руку.
– Я знаю человека, который может дать за эту штуку хорошую цену. Давай я схожу, поговорю с ним.
– Но…
– А пока спрячь перстень в надежное место. Встретимся у храма. Если через час я не явлюсь, уходи.
Один час. По прошествии этого времени у меня может появиться достаточно денег, чтобы уехать, и одной проблемой станет меньше. Я даже могу передать половину суммы бабушке через Ли Го. Не знаю, сколь долго получится сохранять видимость спокойствия. Однако друг собирается помочь, а ему я точно могу доверять.
Я соглашаюсь, и мы расходимся.

В большом молитвенном зале стоит неумолкаемый гул: люди поверяют небесам свои надежды и чаяния. Прихожане по очереди преклоняют колени у алтаря, вперив умоляющий взгляд в стоящую на нем статую.