Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории

Два года тому назад настоятель монастыря послал одного из монахов в Рязань – передать в дар иконы и книги тамошним церквам, сильно пострадавших во время недавнего нашествия крымских татар.
Не испросив благословения у настоятеля и не предупредив родителей, Игнат увязался с этим монахом в дальнюю поездку.
За своеволие юноша был жестоко наказан. Телегу, на которой они с монахом везли книги и иконы в Рязань, остановил по дороге шальной татарский разъезд. Монаха татары не тронули, поскольку их вера запрещала обижать священников и монахов, а вот молодого Игната, облаченного в светские одежды, кочевники взяли в полон. Ему связали руки сыромятным ремнем, посадили на отобранную у монаха лошадь и увезли с собой в Крым. В городе Кафа, или Кефе по-турецки, кочевники продали юношу торговцу живым товаром Тавилу.
Монах устал от длинного рассказа, налил себе из стоящего на столе у князя серебряного кувшина воды в кубок, перекрестился, сделал несколько маленьких глотков, отдышался, после чего продолжил свой рассказ:
– В Кафе торговцы держали рабов-мужчин в карстовых пещерах, входы в которые закрывались железными решетками и охранялись специально нанятыми для этого стражниками. Молодых здоровых мужчин можно было продать по две гривны, и поэтому их неплохо кормили и не истязали.
Когда в город приезжали корабли с покупателями, то рабов выводили из пещер на рынок, расположенный в центре бывшей генуэзской крепости. Теперь крепость принадлежала туркам-османам, как и все южное побережье Крымского полуострова. Турецкие чиновники надзирали за торговлей на рынке, взимали в пользу султана пошлину с каждого проданного раба.
Дальше Игнат рассказал о том, что Тавил никак не мог его продать, даже за одну, уплаченную при покупке у татар гривну, поскольку он был тщедушного телосложения и не годился ни для работы в поле, ни для того, чтобы стать гребцом на турецких галерах.
За время нахождения в плену Игнат выучил татарский язык и от имени разноплеменных и разноязычных рабов вел переговоры с охранявшими их стражниками. Тавил узнал о переводческом таланте русского юноши и стал брать его с собой на рынок толмачить при переговорах с покупателями. Самого Игната он хотел продать венецианцам, которые платили большие деньги за переводчиков. Однако тогда османы вели войну с итальянцами и их торговые корабли в Кафу не пропускали.
Со временем Тавил стал одалживать Игната другим работорговцам для ведения переговоров и брал за это с них посреднические – отдельно за каждую удачно заключенную сделку. Это позволило русскому юноше проводить весь день за пределами пещеры-тюрьмы и возвращаться в нее только на ночевку.
С апреля по октябрь в порт Кафы прибывало множество кораблей и на площадь внутри крепости ежедневно выводили на продажу тысячи русских, литовцев, поляков, черкесов, захваченных татарами в ходе летних набегов. В это время работы для толмача было много. Но с ноября по март по штормовому Черному морю, или как его называли татары и турки Кара Дениз, плавать было опасно, вся экспортно-импортная торговля замирала – рабов на рынке продавали только для местных нужд.
В этот «тихий» торговый период у Игната была возможность побродить одному и по крепости, и по городу. Кафа была большим торгово-ремесленным центром с населением, как Игнат узнал от Тавила, около сорока тысяч человек. Наряду с турками, в ней жили армяне, греки, татары, евреи. Они изготавливали различные ремесленные товары, торговали зерном, солью, фруктами, шерстью, выделанными кожами.
В крепости, недалеко от рынка, где торговали рабами, находился храм Дмитрия Солунского. Этот храм с давних пор принадлежал местной греческой общине. Он представлял собой небольшое прямоугольное каменное здание, крытое глиняной черепицей, с небольшим крестом наверху. Стены и потолок храма были расписаны сценами Страшного суда.
Турки разрешали пленным христианам ходить на службу в этот храм, и он всегда был переполнен людьми, главным образом похищенными женщинами и детьми, которые жили не в охраняемых пещерах, а в домах у своих хозяев. Это был более дорогой, чем мужчины товар и за ним надо было присматривать более тщательным образом.
За столетия, прошедшие с тех пор как Кафа стала центром работорговли, стены храма пропитались страданиями миллионов несчастных, насильно оторванных от своей семьи, своего народа. Ожидая отправки в неведомые земли, люди молили Всевышнего помиловать их, не лишать возможности сохранить свою веру, язык, саму жизнь. Вернуться на родину удавалось лишь единицам. И причиной этого были отнюдь не слабые молитвенные прошения полонян.
Настоятелем храма был грек отец Георгий. Он вел службы на греческом языке, который был незнаком большинству пленников. Игнат предложил священнику помощь в общении с прихожанами, и он с удовольствием ее принял. В качестве псаломщика юношу допустили петь и читать богослужебные тексты на старославянском языке, лишь немного отличающемся от разговорного русского.
После служб в храме Игнат часто вел со священником долгие разговоры на разные темы. Отец Георгий рассказывал ему о положении христиан в Османской империи, об отношении к ним властей. Про то, что главный православный храм Византийской империи в Константинополе – Святую Софию турки приспособили под мечеть.
Однажды священник рассказал Игнату о русском монастыре во имя Святого Пантелеймона, расположенном на горе Афон. Игнат стал уточнять, что это за монастырь, чем знаменит, как выглядит, и священник, который недолгое время сам жил на Афоне в греческом монастыре Ватопед, все ему в подробностях доложил.
Особенно на Игната подействовал рассказ Георгия о том, что он поклонялся хранящемуся в Ватопеде Поясу Пресвятой Богородицы. Это был тот самый пояс, который Богородица послала с небес апостолу Фоме в знак подтверждение того, что она вознеслась.
В качестве толмача Игнат прожил у Тавила почти год. А потом у хозяина начались неприятности с турецкими чиновниками на рынке, и он продал Игната генуэзским купцам, приплывшим в Кафу под флагом крымского хана.
Генуэзцы привезли на большом двухмачтовом нефе в Кафу бумажные и шёлковые ткани, итальянские сукна, различные медные и железные изделия, а обратно загрузились зерном, воском, медом, кожами, а также рабами, которых собирались перепродать в Венецию. Об этом хозяева корабля никому из турок не говорили, но рабы предназначались для комплектации экипажей галер Священной лиги – антитурецкой коалиции средиземноморских католических стран.
Венецианцам позарез нужны были переводчики для управления командами рабов-гребцов на их кораблях. Да и самим генуэзским торговцам нужен был на этот рейс толмач, который бы помог изъясняться с греческим экипажем судна, с двумя десятками купленных ими русских рабов для венецианских галер, да еще и с татарином, который числился по документам хозяином судна.
Во время плавания днем Игнату разрешалось подниматься из трюма, где держали запертыми рабов, наверх, на палубу, на которой трудился греческий экипаж – управлял парусами, двумя кормовыми веслами, следил, чтобы соленая вода не подпортила неодушевленный товар, а одушевленный товар не умер раньше времени. Генуэзцы-торговцы предпочитали сидеть в каюте на корме судна и пить вино, а на палубе посменно дежурили парами наемные арбалетчики из Пизы.