Стирая границы
Теперь я вернулась в Мексику, в ту же скучную рутину.
Манящий запах маминых домашних chorizo [30] пробуждает меня. Я смотрю на телефон и понимаю, что уже почти шесть. Все еще в пижаме, я ковыляю в кухню. Chorizo готовятся на плите, пока мама сворачивает albóndigas [31] в маленькие шарики. Большое количество разных продуктов на кухонном столе указывает на то, что готовить она будет целый день.
Мама, конечно, любит готовить, но это уже слишком.
Я сажусь за кухонный островок и рассматриваю ее поле деятельности.
– Для чего вся эта еда?
– Готовить для своей familia важно, Далила, – отвечает мама.
– Ты так не готовишь каждый день. Что-то происходит.
– Когда желудок моего мужа полон, – говорит она, – он меньше подвержен стрессу.
– Стресс? – Я проснулась посреди ночи и видела, что в папином кабинете включен свет, но ничего об этом не подумала. Он редко говорит о своей работе или клиентах, так что, как обычно, я ничего не знаю. – Все нормально?
– Все хорошо, дочка. – Она мастерски режет pollo [32] для sopa [33] и бросает в большую кастрюлю. – Он взял нового клиента и готовится к даче показаний под присягой.
– Нового клиента? – Я беру немного masa [34] и воды, чтобы помочь приготовить тортильи. – Это кто-то знаменитый?
Мама закрывает дверь в кухню и говорит тихим голосом:
– Это громкий случай.
– Кто это? Это как-то связано с его напряженным разговором с доном Крузом?
Она не отвечает.
– Далила, ты просто старайся быть примером сестрам. Из университета уже писали? Ты же знаешь, что должна получить высокие оценки за тесты, чтобы попасть в медицинскую школу. Если ты хоть немного оплошаешь, шансы уменьшатся.
Давление завышенных ожиданий моих родителей заставляет мой желудок свернуться узлом.
– Знаю. Вы будете мной гордиться.
Она кажется удовлетворенной, передавая мне чашку с водой.
– Конечно будем.
Я мою руки в большой раковине, и голубая жидкость для мытья посуды напоминает мне глаза Райана.
Ох, не хочу о нем думать.
С тех пор как я вернулась, в моей голове все время вспыхивают маленькие воспоминания о той ночи в Техасе. Я не могу избавиться от мыслей о нашем поцелуе, когда засыпаю. О чем я думала, позволив ему целовать меня так интимно? Это был порыв, о котором я жалела.
Мама передает мне поднос с chorizo con huevos [35].
– Отнеси это своему отцу. Может, хоть ты сможешь заставить его поесть.
– Да, мама.
Я нахожу папу в кабинете, он говорит с кем-то по телефону. Его темные волосы седеют, а морщинки стали глубже, чем раньше. Как только я захожу в комнату, он говорит человеку на другом конце линии, что перезвонит.
Я ставлю поднос на стол.
– Мама сказала, что тебе нужно поесть. Она волнуется за тебя.
Он тепло улыбается.
– Не нужно волноваться, cariño. Все perfecto [36].
– Кажется, ты говорил мне, что ничто в жизни не идеально, папа. – Я сажусь на край стола и вижу имя на папке перед ним. Сантьяго Вега. Мое тело напрягается. Я читала в интернете, что Сантьяго Вега, бизнесмена, подозреваемого в связях с картелями, арестовали. Моему мозгу сложно осознать тот факт, что его имя на папиной папке.
– Пожалуйста, скажи, что не представляешь Сантьяго Вега.
– Не могу.
– Зачем тебе помогать преступнику, связанному с «Лас Калаверас»?
– Ты же знаешь, что я не могу обсуждать своих клиентов, mija. – Он снимает очки и трет лоб, словно от этого разговора у него началась головная боль. – Я так понимаю, ты едешь в боксерский зал с Рико Крузом. Уверена, что хочешь поехать? Я могу позвонить и все отменить за тебя.
Я знаю, что он специально поменял тему, но легче от этого не становится.
– Конечно же я хочу поехать с Рико, папа. Будет весело. Не волнуйся за меня.
Он целует меня в макушку.
– Я волнуюсь за всех своих девочек.
– Знаю. И мы любим тебя за это. – Я целую его в щеку и оставляю работать. Я не сказала ему, что и я за него волнуюсь. Особенно если он собирается представлять такого парня, как Сантьяго Вега.
Десять минут спустя я краем глаза замечаю, как Коко крадется по главному коридору. Мои маленькие сестры-близняшки любят похулиганить, и, когда Лола не смотрит, они точно могут попасть в неприятности.
– Коко, что ты делаешь? – окликаю я.
Она пытается спрятать лицо.
– Nada [37].
Я хватаю ее за руку, отвожу в мою спальню и тогда замечаю, что на ее лице словно рисовали картины.
– Зачем тебе макияж?
– Чтобы выглядеть красиво.
Я становлюсь на колени перед ней и беру за руку.
– Коко, тебе не нужен макияж. Ты и так красива с твоими-то большими карими глазами и этой милой яркой улыбкой. Где ты нашла косметику?
Она размахивает руками.
– Это секрет.
Я вскидываю бровь.
– Где Галена?
Коко хлопает ресницами, покрытыми тушью.
– Может быть, она в нашей спальне.
– Мама не обрадуется, если узнает, что вы взяли ее косметику без разрешения.
– Э-э-э… возможно, это твоя косметика, Далила. – Ее большие глаза широко распахиваются, и детские ручонки тянут за юбку. – Но я этого не делала.
– Угу. Я даю вам с Галеной шестьдесят секунд, чтобы вернуть все на место.
Она выбегает из комнаты, и я начинаю считать. Топот босых ножек по керамической плитке эхом разносится по дому.
Пока я жду возвращения сестер с украденным, звонит мой телефон. Это Рико хочет сообщить, что будет у моего дома через пять минут. Он везет меня в спортзал, чтобы похвастаться своими бойцовскими навыками, но, если честно, для меня это просто способ выпустить пар.
Мне нужно чаще выбираться. Хотя мы и живем в огромном поместье, здесь у меня иногда приступы клаустрофобии.
Пока я надеваю шорты и майку, Галена складывает охапку косметики на мой комод.
– Это было в нашей комнате.
– Правда? – спрашиваю я. – Как оно туда попало?
Она пожимает плечами. Ее маленькая сообщница, стоящая рядом, тоже пожимает плечами.
Я прошу девочек сесть на край кровати и сажусь на корточки лицом к ним.
– Я не против, чтобы вы играли с моей косметикой, но в следующий раз вы должны спросить. Или дать мне это сделать, и тогда мы можем устроить мейкап-вечеринку. – Я протягиваю руку и взъерошиваю волосы на их макушках. – Но больше не прокрадывайтесь в мою комнату и не берите мои вещи. Понятно?
Коко яростно кивает.
– Мы поняли, – соглашается Галена.
– Прости нас, Далила, – вставляет Коко.
– Еще одно. Вы особенны и прекрасны. Вам не нужен макияж, чтобы быть красивыми. Теперь идите и умойтесь, прежде чем мама или Лола увидят вас и заставят еще раз принять душ.
После этого они выскальзывают из моей комнаты, словно их секретная миссия – спрятаться от любого, кто собирается заставить их принять душ.
Спеша вниз, я врываюсь на кухню. Лола жарит свежие тортильи, которые я начала делать этим утром. От запаха во рту появляются слюнки.
– Где мама?
– На веранде заднего дворика, – говорит она.
Я выхожу туда и вижу, что она смотрит на поля за домом. Она хмурится и кажется взволнованной.
– Мама, я уезжаю с Рико.
Она кивает.
– Твой отец сказал мне.
– Все нормально?
– Конечно. Просто… будь осторожней.
– Обязательно.
Не знаю, почему она ведет себя так отстраненно, но после смерти Лукаса она иногда уходит в себя. Порой это длится неделями, и папа говорит, что лучше оставить ее в покое, чем пытаться утешить.