Нежный взгляд волчицы. Замок без ключа

Молчание становилось не то чтобы неловким, но как-то совершенно ненужным, и Сварог заговорил первым. Легонько поклонился:
– Добрый день, господа мои… или еще утро или уже вечер?
В ответ – дружное молчание. У Сварога осталось впечатление: они попросту не знают, что сказать, старательно подыскивают слова. В таких случаях всегда находится кто-то сообразительный…
Таким оказался профессор из Техниона. Спросил с некоторым волнением:
– Как вы себя чувствуете, лорд Сварог?
– Прекрасно, – сказал Сварог чистую правду. – Надо полагать, вашими трудами, господа? Благодарю…
Они смотрели на Сварога как-то странно. И легонько покосились в сторону профессора из Кабинета императрицы – согласно неписаным правилам считавшегося здесь главным. В точности так обстоит во всех конторах: когда собираются люди одного звания, старшим негласно считается тот, чье учреждение выше на иерархической лестнице.
– Боюсь, благодарностей мы не заслуживаем… – сказал тот с дипломатической бесстрастностью. – Нашей заслуги в том нет… – он посмотрел вправо-влево, на остальных. – Ну что же, господа… Коли уж лорд Сварог чувствует себя прекрасно, да и аппаратура это подтверждает, нет нужды в каком бы то ни было консилиуме. Я просто не представляю, в чем консилиум при данных условиях мог бы заключаться… Полагаю, завершить можно тем, что кто-то из нас расскажет лорду Сварогу все, что его интересует. У лорда Сварога, конечно же, будут вопросы, как у любого на его месте… Лорд Сварог, вы не имеете ничего против, если эту миссию возьмет на себя профессор Ремер? Он как-никак хозяин здесь, да вы и знакомы…
Точно, «Лазурная бухта», подумал Сварог. И сказал непринужденно:
– Ничего не имею против.
– Вот и прекрасно, – склонил голову профессор из Техниона. – Приятно было познакомиться, лорд Сварог. Позвольте откланяться…
Он вышел первым. Глядя им вслед, Сварог был чуточку озадачен. Повернулся к Ремеру:
– Профессор, рад вас видеть… Не внесете ли ясность? Мне показалось, будто ученые мужи чуточку торопились покинуть комнату, или что-то такое и в самом деле имело место?
На губах профессора мелькнула легкая улыбка:
– Вам ничуть не показалось. Мои коллеги уходили с облегчением. Никто не любит загадок, на которые не находится ответов. Полагаю, вы тоже?
– Терпеть ненавижу, – кивнул Сварог. – Это что же, я нежданно-негаданно стал загадкой медицины? Учитывая, что тут собрались одни медики, другого вывода и не сделаешь…
– Да вот, представьте себе, – усмехнулся профессор. – Стали, что поделаешь…
– Ага… – сказал Сварог. – Что-то мне приходит в голову: облегчение это вызвано еще и тем, что нашлось на кого все свалить? На вас?
– Ну, я на их месте держался бы точно так же. Да и вы, наверное, тоже…
– Пожалуй, – сказал Сварог.
– Пойдемте ко мне в кабинет?
– Пойдемте. Хотя… – он посмотрел на свои ноги, обутые только в форменные шкаратки [1]. – Нужны сапоги, и одежду бы сменить. Ну, это все я могу и сам, только сначала с удовольствием принял бы душ, да не простой, а с парочкой «целебных вихрей».
– Никаких проблем. Пойдемте, я провожу.
– Пойдемте… – Сварог остановился. – Нет, подождите. Сколько я пролежал без сознания?
– Четыре дня.
– Так… – сказал Сварог. – Тогда скажите вот что… вернее, доложите, вы как-никак мой подчиненный. В Империи все спокойно?
– Судя по тем сводкам, которые я получаю в силу занимаемой должности, – абсолютно. Никаких проявлений… – он на миг замялся, подбирая слова. – Никаких проявлений чего-то опасного, тревожащего, заставлявшего бы некоторые службы насторожиться…
Сварога это успокоило. Но не полностью. Сводки для каждого составляются и в силу занимаемой должности, и с учетом круга обязанностей. Ремер – человек свой, проверенный и доверенный, целый профессор, но занимается он исключительно медициной, так что о многом и многом его попросту не информируют. Старый избитый принцип: каждый знает только то, что касается его круга обязанностей. Если считать на военные мерки, директор одного из нескольких санаториев департамента – в лучшем случае капитан. А значит, и информация к нему поступает капитанского уровня. Ничего, скоро можно будет самому многое выяснить…
Он похлопал себя по карманам камзола, оказавшимся пустыми. Ремер понял:
– Все, что лежало у вас в карманах, – у меня в кабинете.
– А мой топор? Митра?
– Насколько я знаю, топор так и лежит на мосту – кто бы его осмелился тронуть? Митра – в речушке, на дне, рядом с мостом. – Профессор слегка улыбнулся. – Достать ее было бы просто, но никто не решился – как-никак это хелльстадская королевская корона. Пойдемте?
…Минут через двадцать Сварог сидел в знакомом кабинете – свежий и бодрый после хорошего душа и чарочки «целебных вихрей», – словно бы пронизывавших тело насквозь потоком каких-то излучений (он никогда ими не интересовался, как не интересуется человек, почему работает водопровод), – прихлебывал кофе из большой чашки гурганского фарфора, расписанной золотисто-рыжими узорами, с удовольствием курил свои любимые сигареты, взятые из обычного портсигара. Оба необычных лежали здесь же, но Сварог не торопился ни с кем связываться. Он ни о чем не спрашивал, но и так ясно: о том, что он пришел сознание, пятерка профессоров тут же сообщила всяк своему начальству – а значит, и Канцлеру, и Яне. Раз никто с ним до сих пор не связался, значит, в Империи и в самом деле все благолепно. И подумал не то чтобы с обидой – с некоей тенью обиды: уж Яна-то могла бы и озаботиться. Не с рыбалки вернулся и не с посиделок в таверне. Впрочем… Судя по сильванскому времени, на Таларе сейчас глубокая ночь. Вот и пусть спит себе… Профессор Ремер деликатно помалкивал, явно не желая ему мешать. Допив кофе, погасив окурок в малахитовой пепельнице, Сварог сказал:
– Начнем, профессор? Рассказывайте все с самого начала.
– Что вы помните последнее? – спросил Ремер уже с явственными нотками опытного врача в голосе.
Последнее, что Сварог помнил, – это две высоченные стены клубящегося серого тумана по сторонам. И Мару, с бледным отчаянным лицом преграждавшую ему дорогу. И ее слова: «Тебе еще рано!» Но это принадлежало только ему. И Сварог сказал:
– Когда она меня достала мечом, я упал на мосту. Слышал еще, как они перебросились парой слов, а больше ничего не помню, потерял сознание… Какой-то из орбиталов подал сигнал?
Мушкетерская юность давно прошла, и он подошел к делу со всей обстоятельностью. Над полем битвы, а потом и над лесом, в котором они окружили беглецов, висели пять орбиталов. Три распорядился там поместить он сам – два девятого стола и один восьмого департамента. Один послал Канцлер, один – спецслужбисты Яны. Правда, примерно за час до начала боя орбиталов оказалось шесть. Чей он, Элкон выяснил быстро – постарался Магистериум. В известность его никто не ставил, но и в секрете Сварог поход на мятежников не держал, так что легко могли пронюхать. Запрещать такого высоколобым никто не запрещал, и Сварог махнул рукой: пусть себе висит…