Пальмы в снегу
– Тогда дни были бы длиннее и скучнее… А что Мануэль?
– Пошел в кино.
Хакобо решил составить брату компанию, убрал шляпу и взглянул на журнал.
– Есть там что-то интересное для меня?
Каждый день повторялось одно и то же. Килиан и Мануэль читали, пока Хакобо спал, потом Килиан рассказывал о прочитанном.
– Как раз собирался почитать про буби, ведь именно они изначально населяли остров, может, ты…
– Пустая трата времени! – перебил Хакобо. – Тебе не нужно знать язык буби для работы. Большинство местных говорит по-испански, а еще ты будешь постоянно вращаться среди нигерийских работников. Так что лучше поучи пиджин – вот он будет требоваться на каждом шагу [3].
На столе лежала потрепанная книжка в кожаном переплете, написанная священником из ордена сыновей Пренепорочного сердца Девы Марии, изданная в 1919 году. Надпись на обложке гласила: «Англо-африканский диалект, или “Ломаный английский”». Килиан пытался запомнить несколько фраз, но это было трудно, потому что он ни разу их не слышал. В самой книге каждое испанское слово имело перевод на африканский английский – пиджин или «пичи», как его называли испанцы, – и его транскрипция.
– Не понимаю, почему слово пишется так, а произносится – эдак. Это же лишняя работа.
– Забудь о написании. Ты же не будешь писать нигерийцам письма! Запоминай произношение, – Хакобо взял книгу и ручку брата с золоченым колпачком. – Гляди. Первое, что нужно запомнить, – основные вопросы, смотри, вот здесь. – Он выделил страницу. – Дальше будешь учить фразы, которые услышишь. – Он захлопнул книгу и вернул ее на стол. – Тебе будут постоянно говорить, что они больны, не могут работать, не знают, что и как делать, что им жарко, что дождь льет… – Брат откинулся на спинку стула, закинув руки за голову, и вздохнул: – Черные всегда ищут повод не работать. Прямо как дети. Сам увидишь!
Килиан усмехнулся: Хакобо как будто про себя говорил. Взял книгу и принялся просматривать фразы, которые отметил брат. Те привели его в замешательство: «я тебе покажу», «работай», «иди», «заткнись», «мне плохо», «не понимаю», «если сломаешь, я тебя побью». И это ему придется говорить? Он отказывался верить, что за все это время Хакобо ни разу нормально не поговорил с рабочими. Впрочем, ничего удивительного: все истории, рассказанные братом, крутились вокруг клубов и баров в Санта-Исабель.
Хакобо вновь надвинул шляпу на глаза, собираясь продолжить свою бесконечную сиесту.
– Хакобо?
– Мм?
– Ты много лет провел на острове. Что ты знаешь о его истории?
– То же, что и все: это процветающая колония, где можно хорошо заработать.
– Да, но… кто там был до нас?
– Англичане, португальцы… Откуда я знаю?
– Да… но раньше-то он принадлежал аборигенам…
– А, этим дикарям! – хмыкнул Хакобо. – Им повезло, что мы пришли. А то так бы и жили в джунглях. Спроси у отца: он проводил им электричество.
– Ну, и в Пасолобино его не так давно провели, – продолжал Килиан задумчиво. – И во многих испанских деревнях дети рады сухому молоку и американскому консервированному сыру. Это не лучший пример прогресса. Посмотри на фотографии отца в детстве. Невозможно поверить, что они так жили!
– Если тебя так интересует история, поищи книги в офисе на плантации. Но, помяни мое слово, ты будешь так уставать, что не сможешь их читать, – Хакобо откинулся в кресле и вновь накрыл лицо шляпой. – И, если тебя не затруднит, дай мне поспать.
Килиан смотрел на море, плоское, как доска, – как раз таким он его описал в письмах Каталине и Марианне. Солнце посылало последние лучи от края горизонта, скоро его поглотит морская пучина. В горах солнце само пряталось в сумерках, здесь же море затягивало его в себя. Килиану никогда не надоедало наблюдать роскошные закаты в открытом море, но уже хотелось ступить на твердую землю. Ночь они провели в порту Монровии, столице Либерии, чтобы разгрузить и загрузить товары, но пассажирам сойти на берег не удалось. Местное побережье выглядело однообразно: заросли акаций и мангров, длинная полоса песчаных пляжей с несколькими деревеньками. Здесь жили кру – «лучшие работники», по словам попутчиков-галисийцев: «Они похожи на астурийцев или на нас, галисийцев, в работе им равных нет». Килиан вспомнил рассказы отца о том, как местные жители подплывали на своих каноэ к судам из Европы и предлагали самые разные услуги. Якобы у каждого аборигена было по два-три десятка «жен». Скорее всего это была выдумка, но она вызывала улыбки на лицах белых мужчин, представлявших, как можно удовлетворить столько женщин сразу [4].
Каждый вечер после ужина пассажиры собирались на палубе, прогуливались и разговаривали. Вдалеке Килиан заметил племянника губернатора с семьей, возвращающегося из Мадрида в Гвинею после долгого пребывания в Испании. В паре метров от него компания мужчин играла в карты. Они тут все давно перезнакомились. Килиан улыбнулся, вспоминая, как неловко себя чувствовал, когда увидел столь большое разнообразие приборов в столовой. Но постепенно он привык, а с ленивым течением дней ушла и нервозность. Не о чем беспокоиться.
Он закрыл глаза и подставил лицо бризу. Еще одна ночь! Килиан мысленно устремился к родному дому, попытался представить, чем занимаются мать и сестра. Мысли его текли на родном наречии. На корабле он говорил по-испански и слышал много английского, немецкого и французского. Иногда он думал, не является ли язык буби для местного населения тем же, что диалект Пасолобино – для него самого. Ему было интересно, будет ли кто-то спустя время изучать не только историю «большой» Испании, но и прекрасный уголок в Пиренеях, где он вырос. И он хотел узнать как можно больше о мире, в который направлялся. Об истории острова, мужчин и женщин с фотографий. Настоящую историю… Если что-то от нее еще осталось.
Судно подошло к Бате, главному порту в Рио-Муни, как называлась континентальная часть Испанской Гвинеи. Когда Килиан заметил отца, стоявшего на причале в пробковом шлеме, шортах и непривычно яркой рубашке, он сам изнемогал от жары. На берегу все утопало в зелени тропического леса. Остальное казалось декорацией – огромные корабли в порту, низкие здания, муравьи-люди, носившие туда-сюда грузы… Это было невероятно… Наконец они прибыли!
– Ну, что думаешь, Килиан? – спросил брат.
Вместе с Мануэлем они стояли, поджидая, пока спустят трап. Вокруг суетились люди, стоял гомон на всевозможных языках. Килиан наблюдал за происходящим, едва ли не открыв рот.
– Его замкнуло! – засмеялся Мануэль, ткнув Хакобо.
– Видишь черных? – обратился к брату Хакобо. – Они все одинаковые! Первые два-три месяца ты не сможешь отличить их друг от друга, как овец.