Мастер осенних листьев

– Чем обязана?
Господин Эрмин обернулся на эконома. Лицо у него было серое и слегка, на взгляд Эльги, походило на жабье.
– Видите ли, – помявшись, сказал он, – еще до смерти энгавра Миккоша поползли слухи…
– Обо мне? – Глаза Униссы потемнели.
– Нет, нет, что вы! – испугался господин Эрмин. – Поползли слухи о том, что вода… что вы каким-то образом придерживаете воду.
– Я?
– Да, что вы здесь, наверху, перекрыли родник.
– Он сам пересох! – сжимая кулачки, встала перед Эрмином Эльга. – А мы, наоборот, хотим вас спасти!
– Я все понимаю, девочка, – господин Эрмин развел руками, – но люди отчаялись. Им нечем поить детей и животных. Им нечем поливать поля.
– И что? – спросила Унисса, отстранив ученицу.
– Энгавра любили, – вздохнул господин эконом.
Он подошел к столу, достал из корзинки яблоко, повертел, словно удивляясь, зачем вокруг него сжались пальцы, и опустил обратно.
– Я не понимаю. – Мастер Мару скрестила руки.
– Много людей пришли с ним проститься, – сказал Канлик, и господин Эрмин закивал. – Эти люди никуда не ушли после похорон. Наоборот, толпа все время растет. Подходят с Бархатцев и Гарь-Поля.
– Я не видела…
– Мы держим оцепление ниже по улице.
– Я боюсь, – сказал господин Эрмин, – еще день-два, и охрана не сможет удержать их. Они поднимутся на холм…
Он умолк.
– И убьют меня? – досказала за него Унисса.
В светлых волосах ее застрял черенок листа, как мышиный хвостик.
– Два года куцего, впроголодь, урожая, – сказал Канлик, отводя глаза. – А в этом году – совсем ничего. Господин энгавр еще месяц назад распорядился о раздаче муки и зерна с городского склада, но припасов почти не осталось. Их и было-то… Люди измучены и злы. Они готовы поверить в любую чушь. А тут еще ваши листья падают им на головы.
– Думаете, убийство мастера их спасет? – хмыкнула Унисса.
– Они в отчаянии.
– В таком, что верят в черное мастерство?
– Именно.
– А что кранцвейлер? Вы писали ему?
– Судя по ответу, он не считает это чем-то серьезным.
Господин эконом вытянул из-за пазухи письмо и подал его Униссе. Мастер расправила плотную желтоватую бумагу.
Несколько секунд женщина изучала слова, мелкие строчки, плывущие над овальной лиловой печатью с золотой искрой.
Заскучавшая Эльга стала играть с листьями носком сандалии. Она как-то знала, что один был с Покосов, а два других – с Живцов. Живцы высокомерно относились к Покосам, задирали зубчики. А травинка, прибившаяся к ним, была здешней.
– Письмо пришло на прошлой неделе, – сказал эконом. – Оно, конечно, не о нынешней ситуации – мы высылали отчет о бедственном положении надела и города еще в начале весны. Но у господина кранцвейлера, кажется, голова болит совсем о другом.
– О Тангарии?
– Наверное. К тому же он не очень жалует наши места, мы когда-то хорошо бунтовали против его отца.
– И это, я вижу, осталось, – сказала Унисса, складывая письмо. – Сколько времени вы мне можете дать?
– Думаю, у нас нет ни двух недель, ни шести дней, – сказал Канлик.
– Три дня, – шумно выдохнув, сказал господин Эрмин. – Я могу… Я обещаю вам, мастер, три дня. Большего вам не дал бы и сам всеблагой Бог Икке.
– Три?
– Вода кончится, – печально кивнул эконом. – Последнее из хранилища сливаем в бочки и везем на улицы.
– Так, ну-ка!
Унисса поймала за рукав господина Эрмина, подхватила под локоть господина Канлика и подвела их к панно.
– Смотрите! Это невозможно сделать за три дня!
– Почему же? Ой, – господин Эрмин наклонился, разглядывая сложенные из листьев домики и тропки, – это же Покосы.
Лицо его приобрело выражение радостного изумления.
– Господин Канлик, – он благоговейно повел пальцем, – я здесь рос когда-то.
– Это Покосы, – сказала Унисса. – А еще должны быть Бархатцы, Симанцы, Кранужан, Гарь-Поле, Живцы, Супрыня, Кромарь и Плешкин Луг. И Дивий Камень в центре. Как вы думаете, это можно сделать за три дня? Господин Канлик…
Мастер развернула эконома к себе. Тот с трудом отвел взгляд от панно.
– Да-да, я понимаю.
– Что вы понимаете?
Эконом, глядя на лиственный черенок в волосах Униссы, забормотал, словно в горячке:
– Одеяла, подушки – сюда, в гостинице уже нет смысла… Трехдневный запас на вас и на ученицу… Тропа одна, на подъеме можно продержаться меньшим числом… Второй подъем слишком крут, и там завал… В целом, я считаю…
– Убирайтесь!
Господин Канлик вздрогнул.
– Что?
Взгляд его стал осмысленным.
– Убирайтесь! – повторила Унисса, привлекая Эльгу к себе. – Видеть вас не хочу!
Девочка ощутила, как на ее плечах подрагивают пальцы мастера.
– Но три дня…
– Вы мешаете мне работать, – процедила Унисса.
Эконом закивал.
– Да-да, я понял. – Он потянул за собой господина Эрмина, который все еще слабо улыбался. – Может быть, охрана?
– Никого, ни одной живой души! Четыре лампы и бочонок с водой – к вечеру.
– Тогда мы уходим.
Канлик и прихрамывающий господин Эрмин покинули беседку, оставив в душе девочки ощущение непонятного беспокойства.
– Они глупые? – спросила Эльга, задрав голову.
– Возможно. – Унисса опустилась на лавку, словно у нее внезапно кончились силы. – А мы с тобой кто?
– Дождеделатели!
Губы у Униссы дрогнули.
– Какой уж тут дождь?
– Мастер Мару! – Эльга, кинувшись, обняла женщину за шею. – Вы же можете! Я знаю, что вы самый лучший мастер!
– Нас могут убить, если мы не успеем, – сказала Унисса, гладя ученицу по спине. – Это будет обиднее всего.
– Они в отчаянии, – повторила Эльга слова эконома.
– Эх ты, дурочка…
Эльга чуть не расплакалась – настолько добрыми показались ей слова.
– А вы станете грандалем.
– О да! – ломающимся, высоким голосом сказала Унисса. – Я стану грандалем и улечу на небо.
– Почему?
– А куда ветер уносит листья? Не хочется думать, что он забивает ими трещины и водостоки. Так что, ученица, путь грандалю один.
– А как же я? – всхлипнула Эльга.