День 21. Книга вторая

— Садитесь, докинем до дома.
Я не стала отказываться.
Меня высадили у самых ступенек крыльца. Трепаный полицейский «Форд» направился вниз по улице, а я задрала голову, чтобы посмотреть на собственные окна. Я будто бы никогда не жила здесь. Эта ночь изменила всё.
Ненавязчивое пилиньканье коммуникатора вывело меня в реальность из затяжного, пустого и мягкого, как вата коматоза. Я почти не спала, балансируя на грани сна и реальности, а сирену встретила, зажав голову подушкой — никогда ещё она не пугала и не раздражала меня так сильно. Я взяла телефон без опаски — Дэмиан не стал бы мне звонить после вчерашнего, а на всех остальных мне было плевать.
— Как ты?
Это был видеозаонок от Нэлл. Её огненно-рыжие волосы были забраны в хвост, а на лице отсутствовал макияж — наверное, она только что проснулась и получила сводки. Нэлл была предельно серьёзна, словно была готова мгновенно выехать ко мне с препаратами или вызвать спецбригаду из неврологического отделения.
— Голова болит, — безучастно бросила я, не глядя в экран. Нет, у меня не было ни тревожности, ни панических атак, лишь тупое онемение и пустота в голове. Я рефлекторно сжимала губы, зная, что выгляжу при этом рассерженной, агрессивной, хотя на самом деле ничего из этого я не ощущала.
— Ты спала?
— Проваливалась.
Нэлл внутри экрана вздохнула. Её вздох разлетелся по комнате тысячами мелких цифровых помех. Я всё ещё не смотрела на неё.
— Хочешь поговорить?
Я закрыла глаза и потёрла переносицу. У меня было два выхода: сказать «нет» и получить рецепт на антидепрессанты, снова радостно подсесть на них и почувствовать себя чуть менее погано, чем сейчас, ничего при этом кардинально не меняя, или выложить всё, что мучило меня и не давало мне спать, поговорить свои боли, увидеть их, смело посмотреть им в глаза. Только так с ними можно совладать или смириться. Всю ночь мне чертовски хотелось выпить, но запасов у меня не было, и фляжка осталась на работе вместе с плащом, и никуда не выйти после отбоя — всё закрыто. Меня беспокоила смерть за стенкой, горел в груди вчерашний разговор с Дэмианом.
— Нэлл, я… кое-что чувствую к одному человеку, и вчера я его отвергла.
В грудной клетке заныло, мне захотелось свернуться калачиком и переждать, когда отпустит — эта мысль, высказанная вслух и выгнанная на волю, стала реальностью, неотвратимой, как надвигающееся на городок утро. Я вдруг поняла, что способна ещё что-то испытывать, что привязанность, симпатия влечение не отмерли во мне за ненадобностью. Я не знала, как с этими чувствами управляться, я была, словно тяжелобольной, только-только встающей на ноги после года комы — мышцы атрофировались без нагрузки, конечности надламывались и опадали, словно ватные…
— Я рада, Флор, — немного помолчав, вдруг выдала Нэлл. — На самом деле, я очень рада этому. Я уверена, если ты объяснишь ему всё, он поймёт.
— Дело в том, что он слишком хорошо всё понимает.
— Тогда в чём дело?
— Я не хочу доставлять ему проблемы. Я не тот человек, с которым стоит строить отношения. Я разведена, я, скорее всего, бесплодна, я в конце концов, психичка с неадекватными реакциями, он достоин лучшего, а я…
—… не достойна?
Нэлл закончила за меня. Только сейчас я поняла, что меня прорвало. Я почти кричала, а на кончиках ресниц повисли злые слёзы.
— Ты не должна ни в чем себя винить. Ты никому ничем не обязана. Но ты достойна. Флоренс? — она позвала меня, заставив взглянуть ей в глаза через экран монитора с убавленной на минимум яркостью. — Ты понимаешь меня?
Я кивнула.
— Если он тебе безразличен, ты можешь спокойно сказать ему об этом и не винить себя после. Если не безразличен, и это взаимно, ты имеешь право дать себе шанс, соблюдая границы приемлемого для тебя. Но ты не должна делать ни одного шага из чувства вины.
— Слишком сложно, Нэлл.
— Так будет не всегда, правда, — она склонилась над экраном так что я смогла разглядеть сетку мимических морщин вокруг её светло-зеленых глаз. — Не знаю, как это работает, но оно работает. Между той озлобленной и напуганной девчонкой, которая поступила ко мне два года назад и этой, сегодняшней Флоренс Белл, огромная разница. Мы сделали большую работу. Ты сделала большую работу. И я уверена, дальше будет только лучше.
Она подмигнула мне и улыбнулась. Нэлл умела заряжать оптимизмом, наверное, это какие-то хитроумные психотехники, не иначе. Утерев тыльной стороной ладони мокрый нос, я усмехнулась.
— Попросить для тебя выходной на сегодня?
— Нет, — я расправила плечи, выдохнула. — Пойду на пробежку.
Нэлл улыбнулась шире.
Распрощавшись с ней, я обрубила связь и потянулась за спортивными штанами.
     
Глава 4
Кленовая аллея вывела меня к фонтанному комплексу. Я больше не боялась столкнуться с Браунингом, больше того, подспудно я этого желала. Мне хотелось снова его увидеть. Я надеялась, что азарт, который подарила мне Нэлл, не иссякнет, и я не откачусь назад в свои страхи и отрицания. У меня не было желания просить прощения — Нэлл права, извиняться за то, какая я есть, путь в тупик. Мне просто хотелось сказать, что всё нормально и я не против как-нибудь прогуляться. Я уверена, он бы понял меня. Браунинга я не застала, зато увидела Уилсона и Левицки — они пересекали комплекс на арендованных велосипедах и мило о чём-то болтали. Высокие, светловолосые, они идеально смотрелись вместе, наверное, у них должны быть здоровые дети. Хорошее здоровье и схожий генотип — отличные факторы для создания крепкой ячейки общества. Надеюсь, им повезёт.
Странно, но я поймала себя на мысли, что я, как и все, оцениваю пару по внешней генетической совместимости. Неспокойное время наложило на нас отпечаток — я много читала докатастрофную художественную литературу, там такого и в помине не было. Там была любовь, страсть, расчёт, но никак не подбор по физиологическим параметрам, более того, это даже считалось чем-то стыдным. Для нашего времени стало нормальным просить справку о здоровье, прежде чем вступить в близкий контакт. Наверное, сейчас мы стали куда ближе к естественному отбору, чем двести лет назад…
Я приехала в Подразделение, поднялась наверх, прошла мимо запертого конференц-зала и пустого, тёмного кабинета Максвелла. Странно, но совещаний не планировалось, Иен срочно уехал. Хоуп Стельман вызвала его на «материк» — вглубь страны, где жили и работали члены Нового правительства и где скапливалась большая часть населения, имевшая средства и возможности уехать подальше от океана. Я прочла это в личном сообщении, которое он оставил мне в рабочем мессенджере. Причиной срочного вызова была сделанная мной фотография.
«Работай по плану», — завещал мне Максвелл перед отъездом. По плану у нас были рейды по объектам общественного назначения. Кому-то придётся заниматься рутиной, пока главы Подразделений решают нашу дальнейшую судьбу, и, конечно же, это предстояло мне. Я была уверена, грядёт разбирательство, перетряхивание всей военной комендатуры и последующая реорганизация всей её структуры, и меня, как свидетеля, затаскают по инстанциям. Я заперлась в своём кабинете, села на стул и уронила голову на скрещенные руки. Тяжесть грядущих перемен ощущалась почти физически.