Камила. Книга 2. Магиат

Тремя неделями раньше Камила получила выпускную грамоту и маленькое свидетельство, в котором было указано ее вымышленное имя «Камила Ристани», а также ее безродное происхождение, о чем говорила и сама фамилия, означающая «отсутствие дома» — ri' stani.
Дом или, как принято говорить, Род был у всех, пусть даже никому неизвестный, нищий, пусть даже члены этого дома отказались от ребенка, вверив кроху в руки работников приюта. А у Камилы, словно в насмешку, не было и этого. Вряд ли кета Мидлена догадывалась о том, что девчонка знает значение своего полного имени. На самом деле Камила и сама не понимала, как ей удается переводить значение некоторых слов.
Это как в тот день, когда она впервые вошла в учебный класс, где учитель давал всем воспитанникам одни и те же знания: чтение, письмо и счет. Новенькую девочку сразу же вызвали к доске и спросили, умеет ли она читать. Камила не знала, она посмотрела в книгу, и незнакомые символы ожили в ее голове, губы четко и громко произнесли звуки, сливая их в слова, предложения, фразы.
Кто-то из детей удивленно распахнул рот, кто-то внимательно прислушался, кто-то завистливо фыркнул и теперь выдумывал новые пакости, а учитель очень быстро понял, что для тишины и спокойствия в классе лучше всего отстранить девочку от всех занятий: тем более, что учить ее было совершенно нечему — основы она и так знала в совершенстве, а на большее у приюта не было средств, да и необходимости. Зато была старая библиотека, в которой хранились потертые и запыленные книги и свитки с самыми разнообразными знаниями, оставшиеся там еще со времен правления предыдущего императора Ивара Светловского.
Император Ивар, не в пример нынешнему повелителю Миартании, регулярно выделял средства для содержания сирот. С его смертью все это кануло в вечность и осталось лишь в памяти старой няньки Натаны или Натали, как она сама себя называла. Ната иногда спускалась к маленькой Камиле в подвал, запиралась вместе с ней в карцере и рассказывала удивительные истории о жизни горожан в былые, лучшие времена.
Камила путешествовала налегке: даже любимые книги с болью в сердце пришлось оставить в Камиллинске. Из одежды она выбрала самые старые и неприметные вещи, волосы спрятала, на голову натянула большую помятую кепку с гнутым козырьком и слегка измазала подбородок и щеки в саже.
Все это были простейшие меры предосторожности. Так она могла не привлекать к себе мужского внимания, да и выбранный караван казался самым безопасным, дешевым и, увы, наименее комфортным — разбойникам приграничья нечем поживиться у погонщиков, переправляющих назад к южным границам пустые телеги из-под угля.
— Эй, малой, подъезжаем уже, у тебя документы-то есть? — послышался осипший голос одного из управляющих.
Камила молча кивнула, стараясь не показывать лишний раз свой тонкий совсем немужественный голосочек. Она нехотя открыла глаза, слегка приподняла козырек кепки, всматриваясь в серые стены высотой в два человеческого роста, ограждающие столицу по кругу.
Всю дорогу она чувствовало щемящую душу тоску и страх. Все мысли сходились к одному и тому же выводу — именно здесь, в столице Миартании, когда-то произошло что-то страшное, что-то настолько ужасное, что заставило ее сбежать и навсегда забыть случившееся.
Камила раз за разом прокручивала в голове воспоминания из детства. Девушка помнила двух сторожей, помнила, как пряталась от погонщиков в куче угля, помнила темные беззвездные ночи, помнила, как тяжело было прятаться при свете дня, но не знала даже того, как оказалась в угольной телеге и откуда вообще сбежала.
Смотрящий у ворот со скучающим видом изучил ее скудные пожитки, спросил цель визита, потом окинул чужачку оценивающим взглядом, снова перечитал написанное в ее свидетельстве и рассмеялся. Девушка с угрюмым видом подождала, пока он успокоится.
— Вы закончили веселье? Может, я уже могу следовать дальше? — сдерживая подступающую ярость, процедила сквозь зубы Камила.
— Можешь, можешь! — усмехнулся тот. — Я тебе даже дорогу подскажу, студенточка, не забудь отблагодарить меня за великодушие!
Она и сама понимала, что внешне совсем не похожа на того, кто мог бы приехать поступать в высшее военное заведение страны. «Знал бы он, на какой факультет я собралась, вообще, наверное, катался бы со смеху у меня под ногами».
Одним ловким движением Камила выудила из кармана монетку в 5 кейль (в одном мирте 10 кейль) и подбросила вверх. Монета успела блеснуть в лучах утреннего солнца, прежде чем страж поймал ее и спрятал в своем кармане.
— А подробнее можно? — спросила Камила, заглядывая в его хитрые глаза.
— А ты смышлёная, как я погляжу! — улыбнулся смотрящий.
К великому недовольству девушки через пять минут выяснилось, что университет расположен за чертою города, примерно в четырех ранах пути (1 ран составляет примерно 800 метров) от восточных ворот столицы.
Узнав все необходимое, Камила отправилась на поиски ближайшей таверны, в которой можно бы было привести себя в порядок, переодеться и, за одно, нормально поесть, чтобы уже завтра встретить новую жизнь с новыми силами.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
    
Глава 3. Государственный университет Миартании
Ивриаль — столица Миартании — представляла собой огромный город, больше всего смахивающий на муравейник. Здесь кругом сновали люди, голосистые торговцы зазывали проходящих мимо, предлагая прохожим самые разнообразные товары. Дома были сделаны в основном из белого камня, с яркими красно-коричневыми крышами из незнакомого девушке металла. Некоторые из них были совсем крохотными, а другие просто ослепляли своим величием. Камила не замечала их красоты и лоска, она замечала и запоминала расположение улиц, торговых лавок, закуток травников, торговцев книгами, одеждой, продуктами, оружием… Она обращала внимание на многочисленных воинов, патрулирующих столицу и всматривающихся в лица прохожих.
«Военный центр страны — столица Ивриаль. Здесь находятся отряды самых опасных и беспощадных магов и головорезов империи», — вспомнилась строчка из учебника по истории.
Временами она снова ощущала непонятное щемящее душу чувство, в горле словно пересыхало, ладошки зуделись от напряжения, и страх поднимался из глубин ее сознания: давно забытый и стертый из памяти, он плавно и неторопливо взращивал свои смелые росточки.