Паранойя. Почему я? (СИ)

– Слушай, а может, мне с тобой поехать? – разомлев от вина, предлагает Ларка, привалившись к моему плечу.
– Конечно, поезжай, чего он там один будет, – поддакивает тёща.
– И правда, Серёнь, с женой – то веселее, – подмигнув, прячет Зойка за бокалом вина ехидную улыбку, прекрасно зная, что однозначно я буду не один.
Стерва, а не сестра!
– Не выдумывай, у меня дел по горло, – отмахиваюсь от Ларки. Она, естественно, начинает возражать, но я уже не слушаю. Телефон вибрирует входящим смс от Настьки.
Не обращая внимание на застывших в ожидании моего ответа родственников, выхожу из-за стола.
– Серёжа, я вообще-то тебе говорю? – бросает возмущённо Лара.
– Потом, у меня срочный разговор, – в очередной раз даю отмашку и, накинув куртку, выхожу на террасу.
Закурив, вдыхаю прохладный ноябрьский воздух, и звоню моей девочке.
– Дуньчик, ты уже дома?
– Ещё раз назовете меня так, Самурай ЭльдарАдович, и я отправлю вас в чёрный список, – мурчит она, не скрывая радости. На бэкграунде у неё играет какой-то чилаут, и гудят оживленные голоса, сразу становится понятно, что ни о каком доме речи не идёт.  И меня это, как ни странно, напрягает.
– Где ты?
– А мы с девчонками с курсов решили немного посидеть. Заехали в кофейню.
– Только с девчонками? – уточняю шутливо, хотя самому ни хрена не смешно и, прежде всего, от того, куда меня несёт. Настька же напротив – вовсю веселится и дразнится:
– Ну, конечно же, нет. Тут столько классных, обходительных мужиков: официанты, администратор, охрана. Думаю, и среди поваров мужики есть.
– Балалайка ты, – сделав затяжку, смеюсь, мысленно крутя себе у виска. – Лучше скажи, что насчёт того, чтобы поехать со мной послезавтра в Москву?
– А что тут говорить? Поеду, – отзывается она, не думая ни минуты. Поскольку я настроился на очередной гемор, то меня это несколько удивляет.
– Ну, мало ли? Может, с родителями какие-то сложности…
– Нет. Я, как раз, собиралась к папе. Так что возьму на завтра билет, и уже в Москве встретимся, – с энтузиазмом заверяет она, не позволяя мне раскатать губу. А ведь я только понадеялся, что обойдёмся без конспираций.
– Насть, ну, какой ещё билет?! У меня «фалькон». Кто тебя на частном самолёте увидит? Не выдумывай, пожалуйста! Вместе полетим.
– Серёж, я не выдумываю! Меня просто так никто никуда бы не отпустил – это, во-первых, а во-вторых…
Дальше я слушаю целый список доводов, почему нам лучше лететь по-отдельности.
Если бы я был агентом 007, идеальней девушки придумать было бы невозможно. Но поскольку я всего лишь привыкший к комфорту олигарх, то меня необходимость шкериться и действовать с оглядкой на людей, до которых мне нет совершенно никакого дела, просто бесит.
Естественно, мы спорим, но в итоге приходиться уступить, потому что по-другому эта мелкая трусишка не согласна.
– Бесишь ты меня, Настька, – резюмирую с тяжёлым вздохом.
– Это вы не по адресу претензии, Сергей Эльдарович. В конце концов, не у меня супруга и дети.
– Так вот и именно, что не у тебя.
– Ну, будешь свободным мужчиной – буду в твоём полном распоряжении в любое время, в любых локациях, – сообщает она приторно-ядовитым голоском.
– А-а, это типа у тебя тактика такая? – парирую насмешливо, не в силах сдержать сарказм, о чем тут же жалею.
– Нет, это типа у меня твоими молитвами такая жизнь! – отрезает она и бросает трубку.
Поговорили, называется!
Нет, я все понимаю, но она теперь что, на постоянке будет мне мозги выносить?!
На хер мне вообще это надо? Мало что ли вокруг красивых, молодых, умных девок, знающих, когда вовремя рот закрыть?
Да до х*я, я вам скажу. До х*я! Только успевай уворачиваться. Нет же, втюхалась мне эта малолетняя паскуда, теперь нянькайся с ней!
Не знаю, сколько я так кипел, бродя туда – сюда, скуривая одну сигарету за другой, но в конечном счёте эмоции схлынули, и я перезвонил Настьке.
– Успокоилась?
– Успокоишься тут, – отзывается она с невеселым смешком.
– Не злись, маленькая.
– Я не злюсь, Серёж, просто… соскучилась сильно.
 
– Я тоже соскучился. Хочешь, приеду за тобой и сегодня же улетим в Москву?
– Хочу. Но я с охраной. Давай уж, потерпим денёк, зато потом без всяких нервяков проживем неделю.
– Иногда мне кажется, что это тебе сорок, а мне – восемнадцать, – в который раз поражаюсь её благоразумию.
– Тебе бы я точно больше не дала.
– Чёт как-то звучит не очень воодушевляюще, – подкалываю её. Настька, сообразив, что сказала, начинает смеяться.
– Ну, как говорится, если каждому давать – поломается кровать.
– И не только кровать. Ноги, например, ещё, шея, – предупреждаю шутливо.
– Ужас. Ладно, давай закругляться, а то девочки на меня уже косо смотрят, весь вечер на телефоне.
– Лады, напиши, как приедешь домой.
– Хорошо, целую тебя.
– И я тебя, малышка.
Закончив разговор, закуриваю ещё одну сигарету и с удовольствием затянувшись, смотрю на загорающиеся в небе звезды. Хорошо так…  Пока за спиной не раздаётся Ларкин ядовитый смешок:
– Вот значит, каких у тебя «дел по горло».
Приехали… Только её истерик мне для полного комплекта не хватало.
Теперь вот выкручивайся, импровизируй, воображение напрягай.
Если честно, в падлу как-то.
Ну, а что делать?
Что делать – ах, что делать… Тоже мне, Гамлет, принц Датский, недорезанный. Думать надо было головой, а то ишь любовь у него.
Кое-как сдерживаю крутящий на языке мат и, втянув с шумом воздух, поворачиваюсь к Ларке.
Несколько долгих секунд она смотрит мне в глаза. Не знаю, что пытается высмотреть, но меня эта попытка пристыдить раздражает.
Потому что да, как ни крути, не красиво. Не люблю я без особой надобности жену обижать. Но, мать её так, она же упорно лезет на рожон.
Вот чего, спрашивается, добивается? Для чего следит, подслушивает? Какой в этом смысл, если в конечном счёте, все равно проглотит и сделает вид, что ничего не было?
– Ну, и что ты хочешь от меня услышать? – не щадя, спрашиваю прямо.
А какой тоже смысл церемониться?! Сама выпрашивает, у меня же корчить из себя артиста погорелого театра нет настроения.
К счастью, Ларка не ахает в притворном возмущении. Ухмыляется зло и подходит почти вплотную, продолжая сверлить меня пристальным взглядом.
– От тебя, Долгов, ничего, – язвит, растягивая губенки в наигранной улыбке. – Просто шалаве своей объясни, чтоб незаметней была и когти при себе держала, а то смотреть тошно на эту пошлятину.
Она недвусмысленно переводит взгляд на мою шею. Я же впервые, как ни странно, соглашаюсь с её претензиями, ибо так демонстративно палиться – совсем уж наглость. Правда, следующая фраза тут же на корню убивает мою, не ясно каким чудом проснувшуюся, совесть.
– Да и тебе советую поостеречься, пока я не подала на развод, и не продала свои десять процентов Назарчукам. Посмотрим тогда, как ты запоешь, когда у них будет контрольный пакет акций.
Охренел ли я? Не то слово.
Нет, Ларка мне всегда чем-то грозила, а уж разводом так вообще – хоть рингтоном ставь на её имя. Но никогда в ее угрозах не было ни единого намёка, что однажды она может ударить в спину.
Поэтому это наглое заявление, да ещё именно тогда, когда против меня все шакалье сбилось в стаю, выводит из себя настолько, что от накатившего волной бешенства перед глазами начинают полыхать красные всполохи.
– Твои десять процентов, значит? – вкрадчиво уточняю, оскалившись. Ларка, взглянув на мою перекошенную рожу, бледнеет. Видимо, сообразив, наконец, что зарвалась, но остановить во мне тикающую бомбу уже не под силу даже мне самому. – А ты ничего не попутала? Тебе может напомнить, кто эти десять процентов заработал и почему тебе дал?
 
– А может, тебе напомнить кое – что? – огрызается дрожащим голосом и окончательно выводит меня из себя. – Не помнишь, чью квартиру ты продал, чтобы купить акции своего проклятого завода?