Сердце Ведьмы
– Отныне, как только ты переступаешь порог этой пещеры, тебе следует оставить все свои тревоги за дверью. Ну или можешь поискать себе другое место, куда будешь приходить в гости вместе со своими докучливыми переживаниями. Я ясно выражаюсь?
– Ты считаешь докучливым то, что у меня в принципе есть переживания? Или мне нужно определить, что конкретно является докучливыми переживаниями, и оставлять за порогом только их?
Ангербода на мгновение задумалась.
– Второе.
– И кому же решать, что докучливо, а что – нет?
– Полагаю, тебе.
Локи высунул язык и попытался лизнуть её палец. Она отдернула его и сердито посмотрела на мужчину, но тот только улыбнулся в ответ.
– Ты услышал хоть слово из того, что я только что сказала?
– Да.
– И что же я сказала?
– Оставлять переживания за порогом. Я согласен, но при одном условии: внутрь я могу проносить только докучливейшие из них.
– Никаких условий, – сердито произнесла Ангербода, не на шутку обидевшись. – Ты меня и правда не слушал, да?
– Разумеется, слушал, – легкомысленно ответил Локи, стряхивая невидимую пылинку с брюк. Он сделал паузу и обдумал свои следующие слова, чего она никогда не замечала за ним прежде. – Я просто подумал, что ты, возможно, захочешь сделать исключение для этих особых переживаний, какими бы докучливыми они ни были… потому что они о тебе.
Колдунья воззрилась на него, а он на неё, и на этот раз он, казалось, был абсолютно серьёзен.
– Чему ты удивляешься? Ты тоже мне небезразлична, – пояснил, наконец, Локи. – Как бы мне ни было неприятно это признавать. Забота усложняет жизнь, не находишь? На мой взгляд, было бы лучше вообще ни о чём не заботиться – но тут появляешься ты. Так что я нахожу все эти переживания довольно докучливыми.
Ангербоду поразил его ответ: она-то ожидала, что он попытается сменить тему. Внезапно оказалось, что это именно она была не готова к подобному разговору, но деваться было некуда – ведьма сама завела об этом речь.
– Небезразлична? – спросила колдунья, стараясь, чтобы её голос звучал ровно. – Ты думаешь, что это такая игра, Локи? Ты нашёл меня, являлся снова и снова, донимал меня и дерзил в ответ на моё гостеприимство, насмехался над тем, что я скучная…
Локи начал было что-то говорить, но она оборвала его.
– …и всё же я тебе почему-то верю, – закончила она. – Может, колкостей и остроумия тебе и не занимать, Локи Лаувейярсон, но всё за ними не скроешь.
Например, то, как ты смотришь на меня.
– То есть все переживания, – вздохнул он. – Полагаю, мне нужно научиться поглубже их прятать. Но сейчас…
Ангербода осознала, что не может спокойно сидеть под его пристальным взглядом, и встала, чтобы подбросить в очаг ещё хвороста. Когда она забралась обратно под одеяло, мужчина придвинулся к ней ближе, а она развернулась и посмотрела на него.
– Если я такая скучная, почему ты всё ещё здесь? – медленно спросила она.
– Ты не скучная. Это всё мои колкости, помнишь?
– И всё же. Ты приходишь сюда снова и снова, а это что-то да значит.
Она подняла руку и положила ему на плечо, не глядя в глаза, так как боялась, что самообладание подведёт её.
– Что ещё тебе нужно от меня? – спросила она. Слишком поздно пытаться запереть все свои неуместные чувства в глубине этого несносного сердца.
– Мне нужна вся ты, – тихо произнес он, касаясь её носа своим. – Без остатка.
Упомянутое несносное сердце, казалось, подпрыгнуло и теперь билось где-то у горла, но Ангербода сердито посмотрела на мужчину и отвернулась.
– Продолжая свои дела с асами, ты разобьёшь мне сердце, – хрипло сказала она.
– Разобью тебе сердце? Ни за что на свете! – оскорблённо ответил ей Локи. – Это же я тебе его вернул, помнишь?
– Да, вернул, – начала Ангербода, – но…
Он прервал её поцелуем, на который она ответила даже не задумываясь – как будто она ждала этого миллионы лет. И колдунья знала, что он тоже это почувствовал, потому что, как только их губы соприкоснулись, внутри неё словно рухнула какая-то плотина. Чувства волнами захлестнули её, и она не могла сдержать их, как ни старалась. Хотя, надо признать, не очень-то и старалась.
Она никак не могла разобрать, что это за чувства вырвались наружу, но, несмотря на затаённое страстное желание, которое росло в её груди, ей казалось, что радостное возбуждение было пронизано трепетом.
Что я делаю?
Отчего-то Ангербоду это ничуть не заботило – она вместо этого крепко зажмурилась и обвила его шею, чувствуя, как мужские руки притягивают её бедра всё ближе, а затем опрокидывают – мягко, но настойчиво – вниз на спину. Её пальцы как будто двигались сами по себе, стягивая с него зелёную тунику и отбрасывая её в сторону. Одна из его ладоней скользнула вверх по её бедру, собирая ткань платья, поднимая его к талии, пока он целовал её, сжимая в объятьях столь крепко, что она не могла даже шевельнуться.
И то, как всё происходило, каким-то образом неприятно задело её. Возможно, она боялась вновь быть использованной, но внезапно Ангербода почувствовала, как её кольнуло сожаление: о том, что она позволила всему этому случиться.
Ведьма отстранилась, и Локи в замешательстве отпрянул.
– Что не так?
Она приподнялась на локтях и, вместо того чтобы попытаться разобраться в своих сиюминутных тревогах, выпалила первое, что пришло ей в голову:
– Я говорила вполне серьёзно – ты разобьешь мне сердце.
– Конечно же, нет, – недовольно отозвался мужчина, привставая на коленях – сейчас он был в одних только брюках. – Если это подсказывает тебе твоё провидение, то ты плохо разбираешься в людях.
Женщина пожала плечами, не глядя на него. Он снова потянулся и поцеловал её, в этот раз не так настойчиво, проведя длинным пальцем по линии подбородка. Затем, снова отстранившись, он бросил на неё взгляд из-под полуопущенных ресниц, от которого и прежде её сердце трепетало, и хрипло произнёс:
– Разве я мог бы так поступить с тобой после всего, что ты для меня сделала?
– Не знаю, – пробормотала она.
Но её ответ не имел значения. Уже нет.
Ведьма хотела этого так же сильно, как и он. И если существовала хоть малейшая вероятность того, что Локи говорит правду о своих чувствах к ней, то, образно выражаясь, пришло время пересечь этот мост, раз уж они до него добрались.
Ангербода села, подняла руку и потянула за шнурок на его брюках так же осторожно, как несколько месяцев назад вынимала обрывки бечёвки из его искалеченных губ. Только на этот раз она двигалась медленно не из страха причинить ему боль, а наоборот – чтобы помучить и заставить нервничать от предвкушения. Мужчина по-прежнему стоял на коленях, его дыхание участилось, и когда она подняла на него глаза, её губы неожиданно для неё изогнулись непривычным образом.