Черепашки ниндзя и Космический Агрессор

Давно канули в лету времена, когда прорицательниц и провидцев бросали в костёр.
Незнакомка поёжилась, опять перехватив мысли Эйприл:
– Что – и живьём жарили?
– Ну, это было давно, – успокоила девушка. – Несколько веков назад. Теперь-то у нас процветает гуманность. А если и впрямь умеешь больше других, очень просто попасть на первую страницу газеты!
Оборотень стремительно помолодела. От метаморфозы у Эйприл пошла кругом голова, и она попросила:
– Если не трудно, вы не могли бы придерживаться одной материальной оболочки? А то едва успею привыкнуть к одной вашей внешности – вы выглядите уже иначе!
– Раздражает? – участливо покосилась та. – Но, к сожалению, мне трудно управлять такой массой и не трансформироваться. А я ведь – маленькая, – незнакомка отпустила руль, чтобы показать расстояние сантиметров в шесть.
Эйприл решила не поверить и съехидничала:
– Ну, раз вы такая кроха, то и имя у вас – неразличимо? Да?
– Имя? – негритянка, опять постарев, смутилась. – Ах, да, у вас принято как-то называть один другого.
– Вы свистом общаетесь?
– Нет, просто я не смогу произнести своё прозвище на земном языке, – пожаловалась негритянка и тут же нашла выход: – Да зовите, как вам захочется!
Эйприл припомнила старую поговорку: «Хоть горшком назови, да в печь не ставь». Однако, похоже, в печь или, иначе, в неприятности пытаются втянуть её.
Эйприл ещё раз дала себе слово ничему не удивляться.
– Тогда я буду звать тебя Кейт. У меня была кошка – ей тоже нравилась таинственность. Сидишь вечером перед телевизором. Чуть слышные шаги – и что-то тяжёлое и мягкое шлёпается тебе на колени. Впечатляло, особенно гостей.
Негритянка побелела. В буквальном смысле.
– Ты хочешь сказать, что со мной может случиться то же самое?
Эйприл опять упустила из виду телепатические способности девушки-старушки. И тут же вжалась в спинку кресла. Под колёса автомобиля бросилась маленькая рыжая кошечка.
– Нет! – Эйприл рванула руль из-под руки спутницы.
Машина, прокатившись колёсами по мягкому, остановилась. С минуту Эйприл прислушивалась к бухающему в рёбра сердцу. Наконец, оглянулась, опасаясь увидеть раздавленное тельце и яркую на сером асфальте лужицу крови.
– Так всё и было? – участливо наклонилась Кейт.
Эйприл поразили её зубы: маленькие и острые, как у землеройки.
Эйприл тоже умела вызывать простенькие галлюцинации, но считала непорядочным этим умением пользоваться. Кейт, оказывается, не была столь щепетильна. Неприязнь, копившаяся всю дорогу, разом вспыхнула и набрала силу. Эйприл готова была разорвать девицу на части, если б только могла позволить себе.
– О, прости, перешла девица на интимный шёпот, щуря глаза. Я умею лишь вызывать из прошлого тени, тени событии, которые давно ми нули.
Эйприл поёжилась: Земля и без того была развесёлой планеткой, чтобы ещё и снести тени всех, кто не удосужился после смерти сменить местожительство.
– Давай начистоту, – предложила Эйприл. – Тебе что-то от меня нужно, но ты ни разу не пыталась сказать, что именно. Может, я сразу откажусь.
Спутница молчала. Рисовала пальцем на лобовом стекле простенькие узоры. Глядела туда, где небо смыкалось с неровным контуром крыш.
– Ты, конечно, откажешься, – прошелестел, как ветерок листвой, её голос. – Просто ты единственная, кто захотел мне поверить без слов и объяснений. Мы долго искали… Мы останавливали встречных игривой фразой: «Я – инопланетянка». Кто-то торопился уйти, кто-то крутил у виска пальцем. Ты первая, кто поверил. Хотя и не до конца.
– Да во что я такое поверила? – не выдержала Эйприл.
– Ты поверила, что я есть, – ещё туманней отвечала Кейт.
– Так тебя – нет?! – вырвалось у Эйприл прежде, чем она смогла остановить мысль.
Но опоздала: в салоне машины никого не было Лишь там, где только что сидела негритянка Кейт медленно впитываясь в матерчатое покрытие, исчезала прозрачная лужица.
Эйприл решила устроить себе небольшую передышку. Она представила полочку, светло-ореховую, с бликами солнца – вот сюда-то она и поместит разрозненные факты сегодняшних приключений.
Сначала был Френки…
Потом, – но тут уж Эйприл засомневалась, – был ребёнок в остановившемся лифте. Потом они, Эйприл и Кейт, устроили грандиозный фейерверк из машин на магистрали. А потом, Эйприл перевела взгляд на подсохшую лужицу, её таинственная спутница, так ничего и, не объяснив, исчезла.
– Тоже мне – Снегурочка, – хмыкнула Эйприл. Но с фактами не поспоришь: негритянка растаяла, как ком мартовского снега.
Эйприл чувствовала себя одураченной. Всегда она твердила черепашкам-приятелям:
– Сто раз не доверяй и в сто первый жди подвоха!
А сама, вместо того, чтобы лететь к тёплому, синему морю, торчит в незнакомом районе Нью-Йорка. Вот бы рассердились черепашки-мутанты, узнай, как ловко провели Эйприл намёками да обещаниями: мол, скажем тебе то, чего больше никому не скажем.
– Как послушный барашек! – ругала себя Эйприл.
Но втайне надеялась, что незнакомка вернётся. Наконец, решила, что цыплят ей тут, сколько не сиди, не высидеть. Эйприл повернула ручку дверцы. Та не поддалась.
– Так, теперь ещё и замуровали!
Эйприл опробовала все четыре – бесполезно. Бить стёкла? Во-первых, было нечем, а во-вторых, ещё неизвестно, где настоящий хозяин машины и что он скажет, если Эйприл устроит погром. Неприятности, как дрожжевое тесто, и так лезли через край. Кричать: «Спасите! Помогите!» – ну, до такого унижения Эйприл созреет часов через восемь-девять, не раньше. Оставалось ждать: раз самозапирающиеся дверцы её тут держат, может, они её и выпустят.
Пошарив в передней панели, Эйприл отыскала нераспечатанную пачку сигарет. Прикурила. Марка сигарет была незнакомой. А привкус – не то, чтобы противный, но чужой. Странное ощущение во рту и чуть пощипывает язык.
Но ничего таинственного – мало ли какие сигареты выпускают в мире. Однако чувство неприязни к пачке и сигаретам не пропадало. Так бывает, когда к тебе в гости приходит кто-то незваный. Бесконечно ждёт у двери, курит на лестнице. И уходит за пять минут до твоего возвращения. Ты открываешь дверь, входишь в квартиру – и тебя преследует даже не запах, а ощущение присутствия стороннего соглядатая. А назавтра история повторяется. И ты боишься вызывать лифт, опасаясь, что и там тебя настигнет чужой запах.
Эйприл. ломая, загасила сигарету. «Кому-то нужно, чтобы я боялась. Но кому?» – Эйприл терялась в догадках, что за шутники устраивают развлечения за её счёт.
Эйприл порылась в сумке, вытащила блокнотик. Набросать по свежим следам. Чистых страниц было с десяток. А вот любимый карандашик остался в офисе.
Собравшись, Эйприл попробовала фломастером сделать портрет незнакомки: черты, ускользая, не оставляли ни малейшего сходства с оригиналом. Это было похоже, будто рисуешь шторм на море. В небрежных набросках проступило несколько лиц – и ни одно не напомнило Кейт.
Эйприл вырвала последний листочек. Скомкала в хрустящий комок. Повертела ручку оконца, отшвырнула бумагу подальше, – хотя и мимо контейнера с мусором.
– Господи! – Эйприл опустила стекло до упора. – Почему самые простые решения приходят на ум в последнюю очередь?! Эйприл выглянула. Улица по обе стороны была пуста. Лишь в прозрачном колпаке аптеки сонно пялилась рожа. На здоровяка, не мигая, глядевшего на Эйприл, пришлось не обращать внимания. Эйприл сначала выбросила сумочку, потом вперёд головой вылезла сама. Воздух свободы сладким не показался: Эйприл за что-то зацепилась, и ремешок её босоножки оборвался.
Ремешок она кое-как стянула узлом: не очень красиво, зато надёжно. Между тем, Эйприл готова была биться об заклад, что в Нью-Йорке нет и быть не может таких странных серых кубов по обе стороны узенькой дорожки.
– Уж очень должен быть неприхотлив вкус у того, кто согласился бы тут провести хоть день! – Эйприл окинула взглядом окна: ни шторки, ни забытой на подоконнике книги. Впечатление было такое, словно дома построили для съёмок фильма из жизни карасей, уж очень походили жилища на аквариумы. Вернее, на ряд аквариумов, припаянных друг к другу: между домами не то что проходов, даже щели не было.