Ментор черного паука
Я вспомнила свое обещание убить Кирмоса лин де Блайта. Это выглядело так, будто маленькое озеро из далёкой тихой провинции собиралось утопить в своих водах море. О нынешнем наместнике полуострова Змеи мне было известно не так много, но даже в нашей глуши знали, что он — великий воин, подчинивший себе несколько видов магии. Могущественный и жестокий, сметающий всё на своём пути.
«Что ж, в академии нужно будет выяснить о нём как можно больше. Уверена, у него тоже есть свои слабости», — приободрила я саму себя и чуть не слетела с лавки от резкой остановки.
Дилижанс замер возле белокаменного строения.
Здание было длинным, с большими полукруглыми арками окон, выкрашенными голубой краской. Оконные рамы гармонировали с такими же голубыми лавочками, расставленными вдоль всего побережья.
Наша маленькая компания покинула транспорт. Я с удовольствием размяла затёкшие ноги и подставила лицо уже по-осеннему прохладному солнцу.
Воздух здесь можно было пить, таким густым он казался. Во рту появился привкус соли и горьких трав, подсохших за жаркое лето. За разноцветными крышами выбеленных домиков, что тянулись вдоль кромки моря, можно было рассмотреть уже пожелтевшие верхушки гор, плотно укрытых ковром растительности.
Люди вокруг спешили, налетали друг на друга, тащили свою поклажу и придерживали за локти спутников. Я вертела головой, пытаясь рассмотреть всех сразу. Исследователь из Тимберии скрылся в толпе, махнув на прощание широкими полами своего плаща. Купец Роллу принялся вытаскивать мешки, за которыми его едва было видно.
— Это и есть консульство Нуотолиниса? — завороженно спросила я у сонного барда, боком вываливающегося из дилижанса.
На щеке музыканта остался красный отпечаток рельефа доски. Прохожий задел его тяжёлым чемоданом, и Виртуоз недовольно поморщился:
— О нет, Юна, это только вокзал.
— Вокзал? — переспросила я.
Мужчина посмотрел на меня строгим помятым взглядом.
— Непросто тебе придётся, если ты даже о вокзалах никогда не слышала, — заключил музыкант. — У вас в Фарелби это называют «транспортным перекрёстком». Но только вокзал — ах! — совершенно особое место. Здесь витает волнующая атмосфера прощаний и встреч! Здесь души горят в предвкушении дорожных приключений! Здесь сердца бьются в такт под стук колёс дилижансов, которые сводят вместе и навсегда разлучают любимых, родственников и друзей!
Рядом упал очередной набитый мешок, взметнув небольшое облачко пыли и шелухи.
— Здесь витают воробьи и карманные воришки, лу-лу, — рудвик устало вытер пот со лба и смачно сплюнул.
Виртуоза Мелироанского это не смутило, но пробегающие мимо пассажиры брезгливо обошли нас стороной.
— О муза, у меня наклёвывается баллада! Послушай, ты станешь свидетельницей рождения шедевра! — по ладоням стихоплёта снова забегали солнечные струйки, перетекающие на его инструмент.
— Мне пора бы идти в консульство… — попятилась я.
Но бард, игнорируя мои протесты и скептический взгляд пузатого рудвика, продолжавшего разгружать мешки, запел:
— Покинь свои холмы, умчавшись в даль чужую,И юность догорит с последним летним днём.Ведь Красная Луна тебя теперь целует,Ведёт сквозь страх и боль своим ночным путём.Звучало и правда очень здорово, я заслушалась. Мелодия показалась мне смутно знакомой: было в мотиве что-то близкое, задевающее сокровенные мысли. Длинные мужские пальцы ловко перебирали струны лютни и щедро освещали их магией, будто смазывали золотистым маслом.
Весёлая компания молодых людей остановилась возле нас и нестройно захлопала в ладоши.
— Это самые отвратительные стихи, которые я слышал, лу-лу, — снова сплюнул рудвик, чем отпугнул случайных слушателей. — Ваше консульство, девушка, вон там.
Он махнул в сторону самого высокого светлого дома, которое, как почти весь Нуотолинис, возвышалось над морем вдоль берега.
— Спасибо, — поблагодарила я и двинулась в указанном направлении.
Идти в толпе оказалось не так просто. Мне приходилось всё время быть настороже, чтобы ни в кого не врезаться, и это здорово нервировало. К тому же Роллу предупреждал о карманниках, поэтому свою сумку я крепко прижала к себе. Красть у меня было особо нечего, но всё же не хотелось давать возможность воришкам это проверить.
Виртуоз Мелироанский последовал за мной. Он никак не умолкал.
— Вокзал в лучах горит, как белый отблеск солнца,Но ярче белизны сияешь светом ты.Судьбою сплетена та нить, что не порвётся,Что проведёт тебя сквозь ужас темноты.— Ужас темноты? — скривилась я.
— Ты тоже не уверена в последней строчке? — обрадовался музыкант.
Он снова привлёк внимание, на этот раз — пушистой семейки рудвиков, обвешанных коробками. Судя по взглядам, их, как и меня, интересовала не столько мелодия, сколько магия, переливающаяся в пальцах музыканта.
— Как и во всей балладе, если честно. — Я обошла рудвиков, преградивших нам дорогу.
— Это потому, что ты не чувствуешь музыку! — Бард ловко двигался за мной, тренькая уже приевшийся мотивчик.
Пара скучающих зевак увязались за нами, надеясь услышать продолжение баллады, так что со стороны компания выглядела настоящей процессией со мной во главе. Мы шли вдоль берега, и нам навстречу попадались самые разные прохожие. Я с удивлением рассматривала всех, стараясь оторваться от поющего преследователя или хотя бы держаться в стороне.
Дорога здесь была покрыта каменными плитками, уложенными плотно друг к другу. По ней бесконечным потоком шла толпа. Яркие и дорогие ткани перемешивались с грязными лохмотьями. Кто-то нёс под мышкой связку пергаментов, кто-то катил тележку, кто-то просто шёл, устремив взгляд себе под ноги.
Удивительно, но люди практически не смотрели друг на друга. В Фарелби все стремились встретиться взглядом с идущим навстречу, улыбнуться другу или нахмуриться недругу, а тут все прятали глаза, желая раствориться среди толпы. Они как будто хотели сказать: «Нет-нет, я не с вами, меня здесь нет, я совсем в другом месте». Лишь редкие влюблённые парочки нарушали это правило одиночества, обмениваясь взглядами. Остальные были невероятно заняты собой: моряки в голубых фуражках транспортных компаний, богато одетые купцы, престарелые леди с искусно уложенными волосами, деловые рудвики в смешных шапках — все находились в непрерывной суете, но как бы отдельно друг от друга.
Море шумело за низенькой деревянной оградой, выкрашенной в ярко-голубой цвет. Запах его переплетался с ароматами еды, доносящимися от лотков с выпечкой и рыбой. Я такую не знала: рыбьи тушки были совсем мелкие, обжаренные до золотистой корочки. Должно быть, морской улов.