Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 3
– Ты удивительная, – говорит Сайрус. – Я же сперва, на расстоянии не понял о тебе ни черта. Чужими глазами с непривычки мало что видно, на то они и чужие глаза. Решил, что этот красавец подружился с настоящим ангелом смерти – у вас же так эту персонификацию силы принято называть? С него бы сталось, насмотрелся я на его окружение, от зависти чуть повторно не сдох. Но ты-то не ангел. Нормальная человеческая девчонка, просто ангельскую работу взяла на себя. И справляешься, как они бы сами не справились, потому что вашим ангелам смерти так хорошо со своей работой справляться просто нельзя. Не положено людям на Другой Стороне лёгкой смерти, не такая у них судьба. Но запретить человеку облегчать другим людям уход никто не может. Если умеешь, давай, вперёд. Не понимаю, как ты с собой это сделала. Но вижу, что никто не учил, всё сама. Что говоришь? Сочинила? Нафантазировала? Сказки себе рассказывала, сама в них поначалу не верила, думала, просто такая игра? Это ты молодец, любовь моей жизни, правильно догадалась. Без фантазий и сказок ни у кого ничего не выйдет на Другой Стороне.
– В тебе столько силы, что пожалуй, смогла бы меня увести отсюда, – говорит Сайрус. – Я бы тебе объяснил, что делать и как. Не до конца уверен, пока не попробуешь, не узнаешь, но в споре поставил бы на тебя. Ещё недавно захотел бы немедленно проверить эту гипотезу. А сейчас уже не хочу проверять. Что ты сказала? Почуяла во мне обещание будущей жизни? Ну у тебя и чутьё! Я и сам его ощущаю, в последнее время всё чаще. Представления не имею, во что превращаюсь, но точно знаю, что это кино я хочу досмотреть до конца. Даже, понимаешь, немного обидно: несколько тысяч лет я придумывал, как бы мне смыться из Элливаля. Мёртвым тут неплохо живё… то есть как раз не-живётся, зато действительно приятно и хорошо. Просто я терпеть не могу сидеть взаперти. Ну и потом, интересно, что дальше, какие ещё варианты бывают. От чего я отказался, выбрав вечную полу-жизнь? Чего я только не перепробовал, но не смог в одиночку пробить наш волшебный щит. И вот наконец заманил к себе в гости без пяти минут ангела смерти, отличного проводника. Фантастически повезло, но мне уже не очень-то надо, потому что перед этим повезло ещё больше. Вечно у меня так.
– Я теперь про тебя очень много знаю, – говорит Сайрус. – Да не кривись ты так, не смешные секреты про личную жизнь, а про твою работу. Как ты мёртвых уводишь такими путями, на которых нет боли и страха, положенных всем умирающим на Другой Стороне. И у меня хорошая новость. Ну или просто странная, как посмотреть. Этих путей у вас раньше не было. Ты их сама придумала. Сочинила. И теперь они объективно есть. Как проложенная лыжня, по которой могут идти другие, даже если тебя нет рядом. Не все подряд, такого вообще не бывает, чтобы хоть что-то случилось сразу для всех. Но тот, кто по счастливому стечению обстоятельств увидит твою лыжню и захочет по ней последовать, – почему бы и нет. У вас снег вообще бывает? Потому что здесь его нет, сам я следы от лыж только на картинах и видел. Северная реалистическая школа, Лена Шевви, Ив Муадах; ай, ну да, конечно, ты их не знаешь. Ладно, неважно. Если снег у вас есть, значит, ты меня поняла.
– Похоже, – говорит Сайрус, – у вас на Другой Стороне вообще всё так работает. Чудеса в принципе невозможны, но если кто-то однажды совершил какое-то чудо, этот путь, это способ отныне есть. Страшно подумать, сколько за тысячи лет разных удивительных возможностей у вас накопилось. То есть как раз не страшно, а ровно наоборот. Может быть, кстати, ты в своём деле вовсе не первая; в магии никогда не узнаешь, что с кого началось. Кто-то однажды проложил вот такой удивительный путь, и ты на него по счастливому совпадению встала, или путь сам под ноги лёг. А может, именно ты первой его проложила – во все стороны сразу, во все времена. Знаешь, что линейное время – просто иллюзия? Был уверен, что знаешь, вот молодец! «Только теоретически» для начала совершенно достаточно. На практике с этой правдой просто не справляется ум.
– Я у тебя научился всему, что умеешь, – говорит Сайрус. – Я хитрый. Не просто так на радостях обнимал. Не серчай, что не спросил разрешения. Ты бы не отказала, это и так понятно. Ну и чего тогда церемонии разводить? Я так с детства привык – что смог взять, то моё. Вдруг пригодится? Ну, мало ли. В Элливале, как ты уже сама поняла, люди умирают только отчасти, на смерть Другой Стороны это вообще не похоже, так что здесь и сейчас мои новые знания бесполезны. Но всегда лучше знать и уметь, чем нет.
– К нам сюда, – говорит Сайрус, – иногда забредают случайные гости с Другой Стороны. Ты уже такого наворотила с материей, из которой состоишь, что могла бы у нас поселиться, а обычные люди здесь тают бесследно, как лёд в горячей воде. Говорят, даже память о них дома стирается, словно не было никогда таких людей; но не знаю, стоит ли этому верить, сам я не проверял. Это исчезновение – один из самых интересных процессов, какие я когда-либо наблюдал: вроде похоже на смерть, но смертью там и не пахнет. Явно что-то другое, чёрт его разберёт. Но есть у меня гипотеза, что когда я им врал в утешение, будто они уходят отсюда в какие-то невероятные волшебные земли, где даже воздух соткан из счастья, я на самом деле не врал.
– И вот что, – говорит Сайрус, – обязательно надо тебе рассказать. Я усвоил твой опыт, сложил его со своим и знаешь, похоже, начал догадываться, в чём смысл жизни людей Другой Стороны. Смеёшься? Правильно делаешь, меня разговоры о смысле жизни тоже всегда смешат. А всё-таки слушай внимательно, пригодится. Полезная штука смысл. Так вот, я думаю, что тяжесть материи, из которой вы состоите, настолько укрепляет волю и дух, что иногда ваши мечты и фантазии овеществляются. Начинают по-настоящему быть. По крайней мере, я совершенно уверен, что некоторые наши с тобой подопечные иногда уходят в ими самими выдуманные миры. Ясно тогда, почему жизнь у вас до нелепости трудная, и зачем нужна такая страшная смерть. Никто не станет какие-то дополнительные миры придумывать, когда всё и так хорошо; ладно, положим, придумывать, может, и станут, но уж точно не страстно туда стремиться. Нужно вконец отчаяться, чтобы чего-то иного не вяло, вполсилы, а всем своим существом захотеть. Я сейчас даже, знаешь, подумал: может, и наша реальность, которую мы привыкли считать изначальным фундаментом мира, на самом деле из чьей-то безумной мечты родилась?
– Что, хороша гипотеза? – смеётся Сайрус. – Сам в восторге! Но на веру, без тени сомнения ты её всё-таки не принимай. Просто учитывай, что такое возможно, и в тяжёлые времена прикладывай к сердцу, чтобы облегчить боль. Но и другое возможно тоже. Самое страшное, до чего ты способна додуматься, может оказаться правдой. И самое светлое – может. Даже одновременно и то, и другое; причём скорее именно так. Истина – всегда сумма множества вариантов. Поэтому неуверенность – мать познания. Суровая, строгая мать.
– Это нормально, – говорит Сайрус, – что у тебя глаза закрываются, и звуки речи сливаются в неразборчивый гул. Ещё бы ты не устала! Я на радостях столько информации сразу вывалил, причём на словах – хорошо, если сотую часть. Ты теперь всю жизнь удивляться будешь, как много знаешь непонятно откуда, никто тебе такого точно не говорил. Разговоры, любовь моей жизни, нужны только чтобы занять делом ум, пока между собеседниками происходит то, с чем никакой ум не справится. Хуже нелинейности времени, точно тебе говорю. Поэтому спи, если спится, целее будешь, может даже с ума не сойдёшь. Да, мне тоже обидно, что придётся заткнуться, давно я с таким упоением не вещал. Как ты сказала? Забавная поговорка. Надо будет запомнить: «бедному жениться – ночь коротка».