Аваллон

– Участковый опять застрял, – сказал Павлов и, затормозив, высунулся в окно.
– Что, Лексеич, загораешь?
Милиционер пнул скат мотоцикла, подошел.
– Привет, Володя. Да чтоб он сгорел, этот драндулет! Его даже на металлолом не примут, а начальству начхать. Ты в Учум? Трос есть?
– Кто ж без троса ездит, – солидно ответствовал Павлов и распахнул дверцу. – Щас возьмем тебя на буксир, ментура несчастная.
– Разговорчики, гражданин егерь!
Пока тросом цепляли мотоцикл к «уазику», в безмолвии березняка вдруг возник гул автомобильного двигателя. А через минуту между стволов мелькнул мощный трехосный грузовик. Участковый с егерем дружно оглянулись. Грузовик приближался.
– Лексеич, – приглядевшись, сказал Павлов. – Однако, тот самый автомобиль.
– Какой?
– Ну, помнишь, ты приезжал, когда я у джипа колеса попростреливал? С ним эта самая техника была.
– Да?.. Стрелок, блин… Вот мы их сейчас заодно и проверим.
Участковый махнул рукой приближавшемуся грузовику. Но водитель, похоже, останавливаться не собирался. Когда сомнений в этом не осталось, участковый шагнул на дорогу, преграждая путь. Грузовик зашипел пневматикой и лениво затормозил, едва не толкнув бампером старлея. Тот обошел капот и взобрался на подножку. За ветровым стеклом, кроме водителя, маячили двое пассажиров, в кузове торчала пара мужичков рабочего вида. Они, любопытствуя, нависли над кабиной.
– Участковый уполномоченный Шувалов. Документы предъявите.
– Так ты не гаишник, чего бы я тебе предъявлял? – огрызнулся шофер.
– Дурачка не валяй. Здесь я тебе ГАИ. Водительское удостоверение! Цель поездки?
Тут участковый заметил в кабине что-то еще. Он спрыгнул с подножки, рывком распахнул дверцу, скомандовал:
– Всем выйти из машины. Прошу предъявить разрешение на оружие.
– Слушай, отвяжись, – подал голос один из пассажиров, молодой, наголо стриженный парень.
– Ребята, вы шутки не шутите, – предупредил участковый.
– А чо ты сделаешь? Арестуешь?
– Смотря по вашим действиям. – Старлей расстегнул кобуру. У Рязанцева при этом неприятно екнуло сердце. 
Из грузовика вылез второй пассажир, плотный мужчина средних лет в новеньком военном «камуфляже». Он бросил водителю:
– Покажи ему права. – И подошел к участковому. – Я директор фирмы «Северный лес». Открытое акционерное общество. Мы тут решаем вопросы о лесоразработках. Все законно, все бумаги есть. Показать? 
– Сначала разрешение на карабин.
– Гена, – прикрикнул директор на стриженого парня. – Где у тебя  разрешение? 
Но смахивало на то, что у Гены никакого разрешения не имелось. Или он его дома забыл. Парень, набычась, остался молча сидеть в кабине. Директор поморщился.
– Товарищ старший лейтенант. Поверьте, с оружием у нас тоже все в порядке. Мы не браконьеры, мы дело делаем. Нам неприятности ни к чему. Мы планируем здесь обосноваться, обещаю, бумагу на карабин покажем в следующий раз. 
– Ладно, – покладисто согласился участковый. – Покажете потом. А до тех пор я оружие обязан изъять. Молодой человек, сойдите с машины. – И, оглянувшись, позвал: – Понятые, сюда. 
Рязанцев догадался, что это их с Павловым определили в понятые. Да уж, всю жизнь мечтал!
– Манал я такого понятого, – сказал стриженый Гена. Через ветровое стекло теперь стал виден ствол «Сайги». – Это тот егерь грёбаный, который нам колеса прострелил. 
– Ну-ка не лайся! – вдруг рявкнул участковый. – Оружие сюда, быстро. Или статью хочешь схлопотать?
– Вы не пугайте, – вмешался директор. – Сами смотрите, чтоб неприятностей не схлопотали за превышение.  
– Заткнись, – посоветовал участковый. – Вы совсем пооборзели. Но тут вам не Пионерск: общак не рулит и братва не пляшет. Если не отдашь карабин…
– А ты иди и возьми, – ухмыльнулся Гена и вдруг выставил ствол «Сайги» из-за дверцы.
– Прекращай! – прикрикнул на него директор. – При людях…
– Ну, как знаешь. – Участковый медленно потянул из кобуры «пээм». 
Рязанцев вдруг услышал рядом с собой металлическое лязганье. Пока он наблюдал за происходящим, у Павлова,  откуда ни возьмись, объявился в руках «эскаэс». Егерь передернул затвор армейского карабина и неторопливо направился к грузовику. У Николая противно заныло под ложечкой. 
 
– Так, все! – поднял ладони директор. – Давайте без эксцессов. С вашим беспределом разберется прокурор. 
– Разберется, куда ж он денется, – пожал плечами участковый. – Последний раз предлагаю добровольно сдать оружие.
Директор вскочил на подножку грузовика, схватился за ствол «Сайги».
– Дай сюда!
– Кончай! – Гена вцепился в приклад.
– Дай сюда, говорю. Потом разберемся. 
Директор вырвал карабин, спрыгнул на землю, передал оружие участковому и  зыркнул на егеря.
– Ты-то чего встреваешь? 
– Водительское удостоверение мне, – скомандовал старший лейтенант топтавшемуся в растерянности водителю. Тот послушно полез за пазуху.
Заглянув в «корочки», участковый сунул их в карман.
– Вот это делать вы уж совершенно права не имеете, – сказал директор.
– Да я по нынешним временам вообще никаких прав не имею, – развел руками  участковый. – Так что теперь, в жопу вас целовать? Приедете завтра на разбор, получите обратно. Если хорошо себя будете вести.
– Слушай, – сказал директор. – Чего ты хочешь? И егерь твой. Давайте договоримся. По триста рублей вам хватит?
– Да-а, – протянул старлей. – Какие мы с тобой, Володя, непредставительные. Вот нам и вся цена. Нет, чтоб хоть по триста баксов…
– Ну, это нереально, – начал директор. – Но давайте поищем приемлемый вариант…
– Все! – оборвал его участковый. – Завтра жду в одиннадцать утра. – И направился к «уазику», неся отобранную «сайгу» за ствол, как палку…
Когда грузовик скрылся за поворотом, Павлов усмехнулся.
– Примечайте, господин журналист. Говоря научным языком, интенсивные центробежные тенденции коррупционных процессов в периферийных зонах социума нарушают этико-психологическую константность и генерируют ментальное отторжение. В городе  обычно от трех сотен не отказываются. Пусть и деревянных.
– Ты, Володя, умняк свой нам здесь не накатывай, – проворчал участковый. – Знаем, что ты ученый человек, хоть и придуриваешься. Но, я тебе повторяю: осторожней! Мне они ни хрена не сделают. Не потому, что мент, а потому что местный. У меня родни кругом. Все охотники. Тронь, можно в тайге без вести пропасть, и никакой общак не поможет. А ты здесь один. В случае чего, фуражка не спасет.
«Уазик» опять выскочил на берег озера. Впереди, на склоне округлой сопки, нависшей над водной гладью, уступами лепились деревянные домишки. Иные сбегали к самой воде, кромку которой, будто вехи, помечали дюралевые моторки и  деревянные оморочки аборигенов, по традиции плоскодонные, но тоже давным-давно приспособленные под навесные движки.
– Приехали, – сообщил Павлов. – Обедать пора. У  меня дома кета жареная есть.
  
6
 
У края поселка, там, где озеро сливалось с рекой, на крутом уступе сопки стоял егерский кордон – просторная изба без внутренних  перегородок, с большой печью и двухъярусными нарами у стен. У окна приткнулись почерневший от времени и грязи письменный стол и сейф с не запирающимися дверцами. Но жил Павлов в своем доме под раскидистым тополем, с аккуратно возделанным огородом. Огород   Рязанцева удивил: сам, что ли, Володька развел такое земледелие?! Впрочем, за столько лет да не научиться?!
– Один живешь? – спросил Рязанцев на второй день после приезда.
Владимир кивнул.
– Не обидишься, если спрошу, – почему?
Егерь почесал в затылке.
 
– Было дело, сошелся я тут с одной, с фельдшерицей. Хорошая женщина, в городе давно таких нет. Пока встречались просто так, все было ничего. А через год она ко мне жить перешла. И как перешла, мне сразу стали сниться… мои. В общем,  не получилось у нас ничего. Она поняла, хоть Фрейда не читала и про эзотерику слыхом не слыхивала. Мы еще пару лет провстречались, а потом она уехала в Приреченск и замуж там вышла.