Танго алого мотылька. Том 3

– Рей, нужно к нему в кабинет! – выдохнула Кирстин. – Он в сговоре с Кагертом, твоя фирма… Фирма твоего отца… Кагерт обещал ему контрольный пакет акций, Рей!
– Кагерт? – продолжая прижимать Кирстин к себе, Рей непонимающе уставился на неё. – При чём тут он? Откуда у него вообще акции нашей семейной фирмы?
В поисках поддержки Рей оглянулся через плечо, и теперь только Кирстин увидела Майкла, в такой же чёрной футболке, как и сам Рей, стоявшего у неё за спиной.
Майкл пожал одним плечом и, небрежным жестом достав из кармана пачку сигарет, закурил.
– Я думал, ты знаешь, – рассеянно сказал он, – Брюс проиграл Кагерту в карты сорок процентов акций из своих восьмидесяти шести. Потому ему и приспичило получить твои.
– Ты говоришь мне об этом сейчас?
Майкл снова повёл плечом.
– Да ладно, ты не мог не знать, – повторил он.
– А что в кабинете? – Рей обернулся к Кирстин и теперь испытующе смотрел на неё.
– Я точно не знаю… Там видеозапись, подтверждающая знакомство Кагерта с Корресом, договор, в котором тот обещает передать Корресу акции и, может быть, что-то ещё. Это всё не должно сгореть, Рей!
– Я разберусь, – бросил Майкл и, развернувшись, бросился к дому, а Рей прижал Кирстин к себе ещё плотней.
Где-то в отдалении раздалась автоматная очередь.
– Я нашёл бомбы, – сказал Рей, поглаживая Кирстин по волосам и вдыхая их аромат, – прикинь? Это такой кайф… закладываешь вираж – и бабах!
– Ты мне покажешь, – согласилась Кирстин и, запрокинув голову назад, потянулась за поцелуем.
Рей с удовольствием ответил на её порыв.
 
______________________
* Хорошая шлюшка, сейчас папочка растянет твой сладкий зад
** Малыш
*** Запустить двигатель!
    
Эпилог
Корпуса, которые Кирстин видела издалека, оказались бараками, носившими официально красивое название «лагеря для беженцев». Люди Торренса эвакуировали оттуда шестьдесят человек, которых планировали продать в Америку, и, судя по наличию внутри зданий специфического оборудования – в качестве доноров для пересадки органов.
Обвинения Диего Корресу были предъявлены посмертно, а все, кого успели схватить в оцепленной долине, были представлены к суду по обвинению в пособничестве похищению людей.
Торренс ликовал. Даже тот факт, что его старый противник Реймонд Мерсер остался на свободе, не мог испортить ему удовольствия от получения награды и последующего повышения. Полковник Эшвил публично принёс Честеру Торренсу свои извинения и признал его заслуги перед отделом по борьбе с трафиком людей.
Человек, обеспечивший ему возвращение в полицию, никак не выразил своего отношения к случившемуся. Какое-то время Торренс ждал, что тот захочет встретиться с ним, но этого так и не произошло.
Честер Торренс не знал, что спустя три дня после захвата базы мексиканской мафии в Альпах Реймонд Мерсер встретился в Лондоне со своим братом.
– Помнится, ты хотел получить мои четырнадцать процентов акций, чтобы самостоятельно принимать решения, – потягивая вермут из треугольного бокала, рассеянно сказал он.
В этот раз Реймонд приехал один – Кирстин отдыхала в Швейцарии и готовилась вернуться к занятиям, она хотела организовать к лету новую полноценную выставку в зале, который снял для неё Рей.
– Ты наконец-то принял решение? – Брюс Мерсер даже выпрямился в кресле, почуяв приближение хороших новостей.
– В каком-то смысле можно сказать и так.
Рей извлёк из кожаной папки стопку бумаг и щелчком пальцев отправил их в путешествие по столу.
Брюс взял документы в руки и, пролистав, нахмурился.
– Как это понимать? – поинтересовался он.
– Так, как там и написано, Брюс. Твой друг Кагерт решил пойти на уступки, войти в положение нашей семьи и уступил свою часть акций мне. Правда, мне пришлось потратить на это весьма немалую сумму – по сути всё то, что я собирался вложить в развитие собственного бизнеса в этом году. Я даже вынужден был продать тот маленький островок, на котором открыл СПА, когда стал зарабатывать сам. Понимаешь, как плохи мои дела, Брюс?
Рей скромно предпочел не говорить о том, что на самом деле акции обошлись ему не так уж и дорого – Кагерту очень не хотелось оказаться замешанным в расследовании дел Диего Корреса, и он оказался на удивление уступчив.
Брюс молчал.
– Но надо уметь видеть хорошее во всём. Теперь я могу позволить себе самостоятельно принимать решения в отношении Мерсер-корп. А отцу будет небезынтересно узнать обо всём, что произошло.
Брюс Мерсер побледнел.
– Что ты хочешь от меня? – внезапно охрипшим голосом поинтересовался он.
– О… Ну… Если ты так ставишь вопрос, то я думал о небольшой компенсации. В размере ста тридцати процентов от затраченных средств, так пойдёт?
Брюс долго молчал.
– Ты решил меня разорить, – констатировал он.
– Ни в коем случае. Я даже готов дать тебе рассрочку. Пойми меня правильно, Брюс. Я просто должен компенсировать то, что потерял.
Снова молчание стало ему ответом.
– В этом случае ты дашь мне гарантии, что не станешь лезть в дела фирмы? – спросил наконец Брюс.
– Гарантии – нет, – отрезал Рей. – Я перепродам небольшую часть акций тебе. Мы вступим во владение на равных правах. И я действительно не буду лезть в твои дела. До тех пор, пока деньги будут исправно поступать на мой счёт. В принципе, как это и было всегда. Я просто не хочу, чтобы ты забывал, Брюс, – Рей вздохнул, намереваясь выйти с веранды, на которой шёл разговор, и отправиться домой, – что я твой брат. А ты знаешь, как это важно – семья?
– Да, – сухо подтвердил Брюс.
– И не пытайся больше собирать или использовать компромат на меня. Если мне что-то не понравится – я продам свою часть акций к чёртовой бабушке, и вряд ли это сделает мои отношения с отцом хуже, чем они были до сих пор.
Рей сделал прощальный жест рукой, и, спустившись по лесенке на усыпанную гравием дорожку, направился к выходу из парка особняка.
Сев в черный Ягуар, стоявший у ворот, он завёл мотор. Взял в руки телефон и, сделав звонок охране, предупредил:
– Едем домой. Пусть готовят самолёт.
 
Однако примирение с отцом не могло пройти так легко.
Ещё полгода Рей избегал поездок в Шотландию и согласился отправиться туда, только когда две линии обстоятельств сошлись между собой: для начала, Кирстин давно просилась домой.
– Я хочу повидать Линдси, – говорила она, – на нейтральной территории.