Магическая таверна (СИ)
— Эйлин, — пробормотала я, надеясь, что необычная бариста меня не слышит. — Такие имена бывают? На вид она хрупкая. Как же она справляется с неплательщиками, особенно если те метра два ростом?
Моё воображение живо нарисовало картину столкновения изящной девушки с грозным амбалом. Тот пытается не заплатить за кофе, ссылаясь на его гадкий вкус, а бариста такая — бам! — выпрыгивает движением ниндзя из-за стойки и стрясает с несчастного положенную плату, лёгким движением руки выкидывая затем беднягу за дверь. Громила стеная и плача вываливается на улицу, продолжая жаловаться на кофе. Девушка за стойкой усмехнулась, отворачиваясь по делам, а официант фыркнул.
— Ей не надо справляться. Она словно нюхом неплательщиков чует и зовёт охрану.
Кажется, здесь кто-то от кого-то в восторге.
Мы прошли мимо сидящего в соседнем зале парня, продолжающего заинтересованно пожирать меня взглядом, поднялись по лестнице и оказались на втором этаже. Взгляду предстал длинный коридор, с дверями по обеим сторонам. Их было около десяти и большинство приоткрыты, из чего я сделала вывод, что комнаты популярностью действительно не пользуются. Ну и хорошо, значит буду в тишине, а искать ночлег в незнакомом городе где-то ещё мне уже совсем не улыбалось. Бодрый молодой человек довёл меня по коридору до конца и толкнул дверь, показывая комнату. Она действительно оказалась очень простой, минимум мебели, бросались в глаза тоненькие цветастые шторки на окне и кровать, похожая на старинную.
— Мне подходит, — сразу заявила я.
Через пять минут я уже открывала окно, впуская в застоявшееся помещение воздух. Мне всегда казалось, что в комнатах, долго находящихся без жильца пахнет… отчаянием. Особенно такое заметно в старых одиноких домах, словно само пространство там грустит по тому, что дом не может выполнять свои прямые обязанности.
Распахнув створки, я схватилась за подоконник и, высунувшись наружу, активно подышала. Голова снова начала кружиться.
— Ника, Ника, — пробормотала я, вбирая в себя чуть прохладный, освежающе прекрасный воздух, борясь с дурнотой. — Прекрати думать о неприятном. Нужно быть реалистом и принять ситуацию. Двигаться дальше. Активно двигаться!
Но мысли о Стасе лезли в голову и было так жалко себя, хоть плачь! По щекам скользнули слезинки, до этого острыми колючками царапающие сердце, и я сердито оттёрла влагу ладонью. Не стану мучиться из-за того, кто меня предал. Не стану! Я намеренно воскресила в памяти все злые слова, которые некогда любимый человек говорил мне и заставила душу пропитаться их горечью. Не забывать. Пусть будут уроком. В груди знакомо полыхнуло: совсем так же, когда я представляла, как поджариваю Стаса до корочки. И стало даже немного легче. В дверь коротко постучали — это сопровождавший меня сюда молодой человек принёс сложенное стопкой постельное бельё — и я снова осталась одна. От нечего делать начала смотреть в окно. Оно выходило на обратную сторону улицы и от сонного пейзажа веяло тихой прелестью. Сумерки сгущались, перед взглядом темнел заросший пустырь, а по его периметру качали ветвями густые кусты. Кустарник переходил в нечто вроде парка, потому что ни по бокам пустыря, ни сразу за ним я не заметила ни домов, ни каких-либо других строений; все они остались с парадной стороны кафе. Зато в тихом шёпоте ветра за окном мне чудилось успокаивающее очарование, и я совсем не жалела об оставленной городской суете. Не хотелось бы мне сейчас пялиться на проезжую часть, слышать шум машин, и чтобы снующий народ видел в открытое окно меня.
Отвернувшись от пустыря, я опёрлась затылком о стену и крепко зажмурилась. Не думать о неприятностях, не думать! Мыслим позитивно. Что если собрать вещички и рвануть в другой город? В другой мир? Я мысленно хмыкнула, от подтекста. Но да, другой город и станет для меня новым миром. Моим новым всем. А что, ничего сложного. Тут меня ничто не держит. Никто не заплачет от моего отсутствия. Разве что подруга Полина начнёт волноваться, если я пропаду, но Полинке я позвоню и всё объясню, она поймёт и одобрит. Ведь семь лет жизни коту под хвост! Ладно, пусть не совсем семь — всё-таки были моменты, посвящённые только мне, но последние два года точно. Отчаянно желая изменить жизнь, я зажмурилась ещё крепче и по закрытым векам поползли багровые круги, испугавшие меня до дрожи. Я перепугано распахнула глаза. На миг мне показалось, что комната как-то дрогнула, подёрнулась сизой дымкой, а на тело навалилась невыносимая тяжесть, словно на меня опустили бетонную плиту или каждую клеточку вогнали в густой плотный сироп. Вдавили туда, лишив возможности двигаться и дышать, а затем резко выдернули. Я захрипела, хватаясь за грудь, испуганная донельзя. Лёгкие горели. Такого со мной раньше не случалось! Что это? Меня отравили? Это определённо из-за кофе! Я с утра ничего не ела, и думать больше не на что. Неспроста у той коричневой жижи был такой гадкий вкус! Надо бежать к странной бариста и требовать объяснений! Как минимум нелестно высказаться о её талантах! Я торопливо шагнула к двери, намереваясь привести задуманное в исполнение и замерла. Комната неуловимо изменилась. С виду она была та же, что раньше, но… в тоже самое время это была не она.
В следующую секунду на меня обрушился гомон множества голосов, дикий смех, в котором можно было разобрать отдельные восклицания, звуки совершенно незнакомой, варварской музыки. Она звучала залихватски, будто в кафе секунду назад завалилась удала́я компания и пошла в отрыв. Яростные децибелы сотрясали стены вместе с взрывами хохота. Новым ударом стали запахи. Они налетели следом за музыкой, закружили, стиснули со всех сторон, и я как-то сразу поняла, что ничего подобного раньше не ощущала. Даже отдалённо. Все ароматы чужие и какие-то… пряно-острые. А мне обещали спокойный отдых! Из положительного: жжение в груди улеглось до вполне приемлемого.
Нечаянно бросив взгляд в окно, я дрогнула: узнаваемый пустырь с густым кустарником по периметру, почерневшие до ночи сумерки, даже немного деревьев вдали, роднящие пейзаж с тем, что я недавно разглядывала, но… Там улица! За кустами. Отлично видимая в темноте благодаря тусклым фонарикам, каких-то странных очертаний, а я совершенно точно помню, что никакой улицы за пустырём не было. Забыв о намерении идти разбираться с бариста, я подлетела к по-прежнему открытому окну. В наличии неказистых, покосившихся строений невозможно ошибиться: точно улица. В темноте и за густыми кустами подробностей не разглядеть, однако дома явственно формируют искривлённый ряд и даже фонари просвечивают: жёлтые, на кованных ножках. Сквозь стёкла маячит тусклый свет, и странные очертания обеспечиваются их шестигранной формой. Мне в лицо пахнули ароматы ночи, ассоциирующиеся с юностью и дикой первозданностью мира. Сама не знаю откуда вдруг такое сравнение возникло.
Кстати, о дикости. Моё появление в окне не прошло незамеченным и в кустах что-то активно закопошилось. Я пригляделась, чувствуя, как мурашки собрались в колючую стаю и хлынули по позвоночнику. Ой, не к добру это копошение, не к добру! И точно, заинтересованность неведомого шуршащего зверя росла, меж веток то вспыхивали, то гасли алые точки, а я с замиранием сердца следила за ними, не в силах отвести глаз. Точки разгорелись ярче. Они определённо взяли на прицел окно, приникли к земле. Неприлично взвизгнув, я отскочила от окна, трясущимися руками захлопывая створки. Следующим движением задёрнула тяжёлые бардовые шторы — вроде бы не такие изначально были, да? — и отпрыгнула на середину комнаты. Как раз вовремя! Тяжёлая тушка ударилась в стену рядом с окном и поползла вниз, заскрежетав когтями.
— Мамочки, — проскулила я.
Когда мечтала о переменах в жизни, я совсем не то имела в виду! Я тяжело дышала, осматривая обстановку. Сердце заходилось как сумасшедшее. Снизу по-прежнему доносился буйный гогот и громкая музыка.
— Так, Ника, ты сошла с ума, — пробормотала я. — Меня мучают галлюцинации, наверняка из-за отравления, и сейчас я лежу больнице и брежу!