Единственная для визиря

– Войдите!
Дверь распахнулась и вошла Ирис.
– Доброе утро, госпожа.
Ей показалось, или Ирис смотрела с сочувствием?
– Доброе утро, Ирис.
– Я принесла вам завтрак. Господин визирь сказал, что это – теперь ваша спальня. Сейчас придут слуги и заберут его вещи и принесут ваши.
– Моя? – Что это значит? Что он придумал?
– Да, госпожа. Хотите, я помогу вам переодеться и провожу в купальню?
– Нет, спасибо, Ирис. Я хочу сама. – Она переоденется сама. Раз теперь она госпожа и жена визиря, наверное, ей теперь будет позволено обойти дом, заглянуть на кухню и может быть, даже получится ненароком забрать нож со стола. Она не откажется от своего плана. Надо только выяснить, где теперь будет спать её муж. При мысли о том, что, может быть, спать он придёт к ней, Амлон почувствовала дурноту.
Ожидая пока слуги принесут её вещи и заберут вещи господина визиря, она отошла к окну. Взгляд её невольно остановился на поляне, где она видела ночью господина визиря. Но сегодня его там не было. Поляна пустовала. Куда он делся? Почему не приходит? Хочет напугать? Завтрак остывал на маленьком столике возле кровати. Есть не хотелось совсем после вчерашнего пира, только пить. А ещё она никак не могла забыть этих бесстыдных громких голосов и этих поздравлений. Как хорошо, что её знание ирханского не давало ей в полной мере понять, о чём они говорят.
Когда, наконец, её вещи принесли и слуги, откланявшись, ушли, Амлон выбрала самое простое платье и направилась в купальню. Отныне больше никаких притираний и благовоний. Если этим она разозлит господина визиря, что-ж, тем лучше. Всё равно она скоро умрёт в этой ненавистной стране и во всяком случае после того, что она собиралась сделать, дни её будут сочтены. Особенно если у неё не получится убить господина визиря. Она ещё не знала, какое наказание он приготовил для неё за вчерашнее. И это незнание пугало больше самого наказания.
После купальни Амлон направилась обратно в комнату, немного побродив по дому. Слуги уже были осведомлены о её новом статусе и почтительно кланялись в ноги при виде её. В кухню заходить она пока не осмелилась. Потом, через несколько дней, когда господин визирь решит, что она смирилась, когда перестанет следить за ней. Ведь наверняка он следит. Ирис же говорила о воинах с ятаганами, которые здесь повсюду, только надо знать, куда смотреть. Мерахи. Она вспомнила это слово. Так здесь называют воинов с ятаганами, личную охрану самых знатных господинов, включая самого шейма.
В комнате она с неохотой потыкала двузубой вилкой в какую-то странную острую еду, не чувствуя вкуса. Здесь даже в сладости добавляли столько пряностей, что истинного вкуса еды она не чувствовала. С радостью только выпила стакан какого-то кислого сока. Он хоть немного утолил жажду. И осторожно села на кровать. Теперь когда ни хаим, ни кама к ней больше не ходили, день показался неимоверно скучным и долгим. Она была госпожой? Да нет же! Рабыней в красивой позолоченной клетке. Что ей было делать в этом доме? Гулять по саду и разговаривать с Ирис? Но у служанки есть своя работа, за неисполнение которой её накажут. Бродить по дому? Но она боялась наказания за излишнее любопытство. Читать? Но у неё не было доступа к библиотеке, если она вообще имелась в этом доме. Писать? Но у неё не было бумаги. Ей оставалось только молиться, да надеяться на то, что она сможет воплотить свой план в жизнь. О том, что она будет делать после, она старалась не думать.
Когда солнце начало припекать, Амлон поняла, почему в большинстве комнат здесь, в Ирхане, не было окон. От палящей жары захотелось спрятаться, настолько душным стал воздух в комнате. В такое время только в купальне, наверное, можно дышать. Надо пойти туда. Она встала и подошла к двери, когда знакомый ненавистный голос спросил:
– Тут душно. Почему ты не закрыла окно?
Амлон дёрнулась, как от удара и быстро развернулась. Господин визирь стоял в углу комнаты, а за его спиной виднелась, приоткрытая дверь, умело задрапированная ковром. Вот оно что! Значит, здесь есть смежные комнаты. И её он поселил сюда, а сам поселился в соседней, чтобы заходить тогда, когда ему вздумается, чтобы она всегда была настороже. Какая изощрённая пытка!
– Я не знала, как его закрыть, господин, – сначала ответила Амлон, а потом только вспомнила, как она должна его называть. Но произнести это проклятое имя было тяжелее, чем назвать его господином.
Он молча подошёл ближе, и она невольно отшатнулась, не соображая, что делает. А господин визирь так же молча в одно неуловимое движение потянул какой-то рычаг. Хлопнули ставни, и в комнате воцарился полумрак. Жара сразу стало меньше.
– Теперь будешь делать так всегда, как только солнце поднимется из-за загона с драксами.
– Да, господин.
Он нахмурился и подошёл ближе. Амлон отступила и упёрлась в резной столбик кровати, на которые был натянут полог. Но визирь словно не заметил её отступления.
– Почему ты так одета? Хаим не говорил тебе как должна одеваться замужняя женщина?
Амлон вздрогнула. Точно. Она совсем забыла об этих глупых сословных обычаях. В Тарсе после свадьбы женщина одевалась как всегда. Разве что, если у мужа имелось большое состояние – могла купить себе одежду побогаче, чтобы подчеркнуть свой новый статус. А здесь ей подобало сейчас стоять перед господином визирем, потупив глаза в пол, «глядя на носки его дорогих туфель», как поучал её хаим. Голова должна быть покрыта специальным покрывалом, а платье должно быть закрыто настолько, насколько до этого было открыто, чтобы не видно было ни рук, ни шеи.
Амлон хотела уже сказать «простите, господин», когда внезапно сжала зубы. Она не будет унижаться перед ним, чтобы за каждую провинность, за каждую ложь получать наказание. Лучше сейчас пойдёт и переоденется, как только он исчезнет из её комнаты. И она подняла голову, глядя прямо ему в лицо. Пусть он видит, как она его ненавидит!
Но господин визирь не понял её. Он нахмурился и заговорил снова.
– Видимо, служанки не напомнили тебе, как надобно выглядеть и вести себя жене господина визиря. Они все получат сегодня по двадцать плетей.
Он развернулся чтобы выйти. Как молния пронеслась мысль, что их всех накажут из-за неё и Ирис тоже.
– Господин визирь, стойте! – Но он даже не обернулся, направляясь к двери, скрытой в стене. – Эмет!
Она ненавидела это имя. И, он специально, наверное, всё обустроил так, чтобы она унижалась, но… Она не могла молчать, когда от неё зависели другие люди.
– Да? – Он холодно посмотрел на неё, словно ожидая дальнейших слов.
– Они не виноваты. Это я сама отослала слуг, сама отказалась принять их помощь. Не наказывайте их, пожалуйста! – Последнее слово Амлон произнесла в полной тишине, ненавидя себя, а ещё больше господина визиря за нанесённое унижение. Но она хотя бы должна была попытаться.
– Переоденься, – только бросил холодно в ответ и ушёл, закрыв за собой потайную дверцу.