Единственная для визиря

Она снова занесла нож, чтобы опустить уже в последний раз. Господин визирь лежал, не двигаясь и улыбался.
– Убей меня! – Повторил он. Амлон видела, что он не боится и не испытывает злости. Он был готов, действительно готов умереть. Она вдруг всхлипнула, бросила нож и выбежала прочь.
 
Эмет
Ночью он не выпил настойку. С некоторого времени он не желал забытья. Он хотел помнить. Он так устал видеть ненависть в глазах, устремлённых на него, особенно в глазах этой девчонки. Что-то словно надломилось в нём. Он ведь не сделал ей ничего. Но она упорно ненавидела его и цеплялась за эту ненависть, как за спасение. Он понимал её. Если не ненавидеть, то нечем будет жить. Это самое сильное чувство, известно ныне живущим. Она поддерживала его все эти годы. И ещё может быть любовь. Но он не познал её доселе, значит вряд ли сможет узнать и теперь.
И когда распахнул глаза, как от удара и увидел Амлон с занесённым ножом, Эмет не испугался. Скорее обрадовался. Сейчас он встретится с теми, кто так давно ушёл от него. И он улыбнулся, наверное, жутко и безумно. Но девушка не завершила начатое. Она была дивно хороша с этим ножом в руках с глазами, полными ненависти и чего-то ещё. Жалости? Коренная ирханка никогда бы не пожалела его.
Когда она убежала, он медленно встал. Спать больше не хотелось. Размял мышцы, поигрывая с кинжалом. Никто не должен знать его слабости. Иначе Повелитель виртуозно сыграет на них. Подумав о шейме он усмехнулся. Если всё получится, Повелителем всего Ирхана ему быть уже недолго. А потом… Что потом, он даже не думал. Вернуться в Тарс? Кому он там нужен? Эмет вспомнил запах небесников и прикоснулся лбом к холодной стене. Он отдал бы всё, что сейчас имеет за возможность хотя бы один раз увидеть Родину, но это тоже была слабость.
Сегодня Повелитель ждёт его для решения важных вопросов. С недавнего времени он всегда советовался со своим визирем. Правда, поступал всё равно по-своему, всегда. Словно решил проверить, выдержит он или нет. С некоторых пор они оба играли почти в открытую. Шейм любовался им, как сильным соперником, а, может быть, и действительно верил, что его правая рука покорен ему искренне и до смерти. Но это было неважно. Он пока умел, или думал, что умел обыгрывать шейма.
Почему-то вспомнилась женщина, недавно бежавшая за ним почти до самого дома. Она искренне верила, что её сынок невинно сидит в подземельях дворца. Он помнил этого Барата. Чуть ли не единственный пленник, которого Повелитель отправил туда, где ему было самое место. Убийца, не пожалевший даже маленьких детей и вор. Но для матери он навсегда останется любимым сыном. Любовь слепа, хотя и искренна. На то она и любовь.
Эмет вложил кинжал, с которым никогда не расставался в ножны и вышел из комнаты.
 
Амлон
После неудачной попытки убить того, кого она ненавидела, Амлон так и не смогла заснуть. В голове билось одно – она не смогла, и, наверное, теперь уже никогда не сможет. Убить человека на самом деле оказалось куда труднее, чем ей представлялось, а убить беззащитного и безоружного – ещё тяжелее, даже если ненавидишь. Но что ей теперь делать, чем жить? Она презирала себя, ненавидела за слабость. И в то же время благодарила Всевышнего за то, что показал ей, кто она на самом деле. Она – человек, который жил только местью и ради мести и сейчас в сердце была только пустота, такая внезапная и ошеломительная, что Амлон не знала, что с ней делать, как научиться жить заново, как заполнить её.
Она ворочалась всю ночь, сон не шёл к ней. А руку почти обжигая, обвивал ненавистный знак её несвободы, вечной несвободы – красная нить. Она бы давно сорвала её, если бы не страх перед шеймом. Говорят, он любит выдумывать страшные наказания за непослушание.
Она не знала, как будет смотреть господину визирю в глаза за уроком чтения. Хотя какое ей вообще дело до того, что думает этот человек? Почему ей должно быть неудобно или стыдно? Но та ночь изменила всё, так что Амлон даже не могла понять, что с ней случилось, но что-то точно изменилось то ли в ней самой, то ли в её мыслях.
Господин визирь не появлялся уже несколько дней. Придумывает наказание? Ведь она разозлила его. Почему-то она была уверена, что нет. У господина визиря были другие дела, к которым она не имела никакого отношения. Амлон со скуки пыталась прочесть свиток, и хотя понимала только половину букв (или знаков), а словаря не имела, дело всё равно продвигалось. Она, конечно, спрашивала Ирис, умеет ли та читать, но служанка только качала головой. Чтение – это привилегия ирханской знати.
Но Амлон уже понимала почти всё, что было написано, а что не понимала – улавливала по смыслу. Как ни странно, в свитке была ирханская легенда о любви и ненависти, слащаво-приторная с чужими мыслями и идеалами, она всё же захватила Амлон, истосковавшуюся по чтению. В свитке героиня легенды красивая и бедная девушка попадает в гарем к знатному вельможе и сначала ненавидит его, но потом постепенно влюбляется и сама не понимает как. Но быть одной из многих не хочет. И чтобы прервать этот порочный круг, девушка убивает своего любимого и сама умирает вслед за ним. Интересно, господин визирь, с намёком выбирал эту историю? Она ведь хотела его убить. Подумав об этом, Амлон опять стало стыдно, словно не он держал её в плену, а она.
А вечером, через несколько дней господин визирь, всё-таки пришёл к ней, чтобы возобновить занятия, словно и не было перерыва. Та ночь действительно всё изменила. Амлон поняла это, едва он переступил порог её комнаты. Она искала в себе былую ненависть и не находила её. Она заставляла себя ненавидеть. Искала в себе страх, но и его не было. Она видела перед собой усталого человека, которого почему-то больше не боялась и (могло ли такое быть?) жалела. И презирала себя за это, в растерянности, не понимая, как быть.
Амлон не сказала господину визирю, что прочитала уже почти весь свиток, но терпеливо отвечала на его скупые вопросы. Теперь её уже почему-то не пугали его отрывистые фразы. Ей только хотелось, чтобы он поскорее ушёл и оставил её наедине с той пустотой, что разрасталась в груди, придя на смену ненависти, чтобы не мешал думать.
Но желанного одиночества в этот день она так и не получила. В дверь вдруг постучали.
– Войдите, – голос господина визиря звучал как всегда жёстко, но Амлон разобрала в нём усталые нотки.
– Господин, – вошедший слуга поклонился до земли. – Вас спрашивает таим Повелителя всего Ирхана.
– Ответь ему, что я приду, как только закончу свои дела. И проведи его в белую комнату, – подумав, добавил визирь.
– Хорошо, господин.
Таим… Амлон припомнила знакомое слово. Нечто вроде гонца. Дословно – глашатай воли Повелителя. Интересно, зачем он пришёл? Но подумать ей не дали.
– Вставай. Пойдём. – Господин визирь нетерпеливо отбросил свиток, над которым они занимались.
– Куда? – Сердце у Амлон снова упало. Она только теперь поняла, что спокойная пора должна была рано или поздно закончится. Господин визирь, по какой-то своей причине не обижавший её (ну, может быть, она ему не нравится, кто его знает) полностью покорен шейму. А что придёт в голову ему, она даже и представить боялась.