Единственная для визиря
– Нет, – она покачала головой. – Но я могу поискать.
Вот же оно, то чего она так долго ждала. Ей предложили помощь. Она обязательно убежит вместе с Тавлом. Конечно. Но на сердце почему то стало печально. Амлон сама не понимала, почему и постаралась отмахнуться от этой странной тоски. Она сбежит с Тавлом. У них всё получится. Она вернётся в Тарс, разыщет мать и брата и заживёт своей жизнью, забыв всё, что с ней здесь произошло, как страшный сон. Забыв это замужество, совершённое в чужом храме и по чужим традициям. У неё ведь должно это получится!
– Поищи обязательно. И давай встречаться на этом месте, скажем, через день. Я тоже буду делать всё, что смогу. Недаром меня послали работать с харомами. На них ведь можно ездить.
– Правда?! – Это была замечательная новость. И Амлон искренне обрадовалась ей. Она верила, что искренне.
Несколько дней пролетели как один. Мечта вырваться из этой проклятой страны давала силы. Она спешила на встречу с Тавлом, радостно здоровалась с ним и прогуливалась по тропинкам, иногда даже до загона с харомами, где она со смесью страха и восхищения разглядывала больших неторопливых ящериц. Ещё немного и они убегут отсюда вместе с Тавлом. И она этого действительно хочет.
В радостном предвкушении она не замечала, как с каждым разом всё смелее и смелее смотрит на неё Тавл. От загона с харомами они часто прогуливались до дома по кружным тропинкам. Амлон нравились эти прогулки под тенью больших разлапистых кустарников, что росли только здесь в Ирхане. Как жаль, что Ирис не могла гулять с ними! У служанки было много работы. Тавл тоже знал её и иногда даже помогал. Хотя Амлон иной раз казалось, что он только и делал, что гулял по саду. Когда бы она ни вышла в сад, Тавл был там, словно он ждал, когда она выйдет. Ей даже нравилась такая забота. Вот только сам Тавл… Амлон со стыдом ловила себя на мысли, что всё чаще и чаще скучает рядом с ним. Конечно, он был из Тарса и он замечательный человек, но… И вот это «но» и не давало ей покоя. Познакомься она с ним дома, в Тарсе, наверное, была бы уже замужем. Но сейчас и здесь что-то неуловимо изменилось в ней самой.
Тавл был порывист и горяч, пожалуй даже слишком. Амлон чувствовала себя скорее старше него, чем моложе. В нём словно чего-то не хватало, какой-то глубины чувств…
Почему то господин визирь, которого она теперь видела очень редко, ничего не имел против их общения. Словно наоборот обрадовался, что теперь он может не заниматься с ней. И она чувствовала себя как-то странно от этого. Ей бы надо радоваться, а она грустила.
В один из дней они с Тавлом случайно набрели на тропинку, которая вела к небесникам. Амлон вспомнила её сразу.
– Тавл, – преувеличенно бодро начала она. – Хочешь, я покажу тебе то, что ты никак не ожидаешь здесь увидеть.
– Конечно, – он улыбнулся. Наверное, девушкам понравилась бы его улыбка, но Амлон осталась к ней равнодушна.
– Тогда идём. – И она пошла вперёд туда, где помнила поляну с небесниками. Возле самой поляны, где аромат уже начал тонко ощущаться, она произнесла торжественно:
– А теперь закрой глаза.
– Слушаюсь! – Дурачливо ответил Тавл и закрыл глаза. Она взяла его за руку и повела осторожно вперёд. Несколько шагов и вот уже они на поляне. Запах сбивает с ног.
– Открывай глаза.
– Всевышний! – Изумлённо выдохнул Тавл, наблюдая великолепие цветущих небесников. – Откуда они здесь?
– Понятия не имею.
– Ну в любом случае никто не будет против, если мы нарвём букет. – Сказал он, вдоволь насладившись ароматом. Тавл вёл себя вызывающе легкомысленно, словно забывая о том, где они находятся. Она же просто не могла забыть, как ни хотела. Он набрал букет небесников, издававших дивный аромат и протянул Амлон. – Держи. Прекрасное для прекрасной.
– Спасибо, – она улыбнулась и тут же внимательно посмотрела на Тавла. В его глазах было что-то такое… Амлон смутилась и отвернулась. Ей было досадно и печально и она сама не знала, почему. Настроения разговаривать больше не было. Она отвечала односложно на его вопросы и Тавл скоро замолчал. Так в молчании они и дошли до дома.
У самой двери Амлон почувствовала чей-то взгляд. Она подняла глаза и увидела господина визиря. Он стоял, заложив руки за спину, на соседней тропинке и показался ей каким-то странно печальным. Хотя, наверное, ей это просто привиделось. Он смотрел на неё, не отрываясь, и она не выдержала его взгляда и отвернулась.
– Гляди-ка как на тебя смотрит, – усмехнулся Тавл, указав глазами на визиря, – словно завидует.
– Чему тут завидовать?
– Ну как же. Мы ведь свободны, больше чем они – эти все ирханцы со злыми глазами и пустыми сердцами. Ну ничего, придёт когда-нибудь и их черёд. И вот тогда-то они у меня поплачут, а я припомню им все наказания Димарха, – И Тавл мстительно усмехнулся. – А этот твой визирь наверняка думает, как нас разлучить и тебя засадить под замок, а меня наказать да побольнее. Но у него ничего не выйдет. Скорее уж я запру его.
– Не говори пожалуйста о нём так, – Тихо вырвалось у Амлон, прежде, чем она успела сообразить, кого защищает. – Он ничего мне не сделал.
– Ещё бы, – усмехнулся Тавл. – Ты и так его жена. Что ещё он должен был сделать?
Амлон покраснела и отвернулась. Возмущение боролось в ней с боязнью обидеть. И всё-таки как Тавл посмел даже намекать?!
– Прости, я что-то устала, хочу пойти в купальню, – ответила она резко и юркнула в дом, оставив Тавла на пороге. Вход в дом ему был запрещён. Но дома она не пошла в купальню, а направилась в свою комнату, бросила на кровать охапку небесников и почему-то разрыдалась. Перед глазами стояло лицо господина визиря. Почему у неё было такое ощущение, словно она предала своего лучшего друга?
Эмет
Дни шли за днями. Унылые теперь и пустые, неимоверно серые. Он сам не знал, зачем купил этого мальчишку, хотя чувствовал с самого начала, что с ним будут проблемы. Но печальные глаза Амлон… Он не мог смотреть в них и оставаться безучастным. Да, Аим его дери, не мог, как ни пытался! Этот мальчишка, Тавл, был заносчив и самоуверен сверх меры. Но он не мог его ненавидеть. Его брат, если бы остался жив, был бы таким же. Молодости свойственна радость и гордость и ещё, Всевышний знает, сколько разных чувств. Он ещё помнил, как они бушевали в его душе, пока их не выжег шейм.
Он сам захлопнул ловушку за собой. Допустил одну за другой непростительные слабости, и выхода больше нет. Первой слабостью было поддаться этому умоляющему взгляду и купить раба, второй и самой большой, пожалуй – не наказать его, а третьей… Третья слабость сводила с ума так, как никаким палачам Повелителя это не под силу. Он каждый день наблюдал, пытая себя сам, как Амлон бегала на встречи с Тавлом в сад, как горели её глаза, как они шептались о чём-то. Он знал, он с самого начала всё знал и не хотел больше её видеть и не мог, понимая, что времени не изменить. Оно и так слишком быстротечно, а он устал так сильно, что, пожалуй, не будет трусостью сдаться. Вот только дождётся Мельомека…