Единственная для визиря

– Пора. Солнце встало. Повелитель ждёт тебя.
Амлон чувствовала своё тело, как будто оно стало вдруг чужим. Камиле одевала её, обувала, расчёсывала волосы, а у неё в голове билась одна мысль, что надо сбежать, это её последний шанс.
– Ну вот, теперь ты совсем красавица. Повелитель будет доволен тобой. Лучше даже чем вчера. Подожди, я принесу тебе притирания. Твоя кожа будет пахнуть так, что никто не устоит, – и прежде чем она успела возразить, Камиле выскользнула из комнаты.
Амлон огляделась. Перед ней стоял столик с различными инструментами, которыми ей подравнивали ногти и расчёсывали волосы. Она искала хоть что-то, хоть малейшую зацепку, чтобы если не помочь себе в побеге, то хотя бы изуродовать себя так, чтобы не понравиться повелителю. Что будет потом, она не думала. Главное – не попасть в гарем. Но ни ножниц, ни баночки с краской, чтобы вылить её на лицо или волосы она не нашла, только тоненькую и маленькую палочку, острую с обоих концов. Ею можно было пропороть дыры в ткани, но вряд ли возможно повредить кому-то. Но она на всякий случай спрятала её за поясом платья. Благо пояс ей подобрали широкий, расшитый красивыми блестящими камнями.
Когда Камиле вернулась, Амлон всё так же стояла, рассматривая причудливую мозаику на стенах. Ей втёрли в волосы и руки какую-то странную жидкость, которая пахла так, что у неё закружилась голова, а потом Камиле отошла оглядеть творение своих рук.
– Какая же ты красавица! – Восхитилась она. – Мне в твои годы далеко было до тебя. Только очень уж бледная. Ну да у вас страна суровая северная, солнышко, наверное, ты редко видела.
Амлон хотела защитить свой родной и любимый Тарс, но сдержалась. Слёзы наворачивались на глаза при одной мысли о родине.
Через несколько минут за ней пришёл желтолицый воин с алым ятаганом на поясе. Он что-то сказал Камиле, и та поклонилась ему. Он жестом указал Амлон идти за собой. На этот раз её не стали связывать. Испугались, наверное, испортить красоту для повелителя. Амлон тихо попрощалась с Камиле. Возможно, она никогда не увидит эту женщину, единственную, что была добра к ней в этом чужом и негостеприимном краю.
На улице было шумно, ярко светило солнце. Чужой говор, крики торговцев, лай собак, ржание лошадей – всё это оглушило её настолько, что она растерялась и пришла в себя лишь в повозке, когда та уже тронулась. Удачный момент для побега упущен. Амлон расстроилась, но лишь на мгновенье. Может быть, получится выскочить из повозки? Двигалась та очень медленно, постоянно останавливаясь. Она слышала щёлканье кнута и громкий крик погонщика. Воин, который забрал её из дома Камиле, наверное, сидел снаружи, но вот где именно? Она осмотрелась – повозка была сделана из мягкой ткани, без окон. Единственная дверца, через которую она вошла внутрь оказалась заперта. Амлон вытащила из-за пояса острую палочку и попыталась прорезать ткань. Как на чудо, дыру в ткани проделать получилось легко.
Но что дальше? Эта странная палочка непонятного назначения никак не была похожа на нож. Амлон попробовала расширить дыру руками, получилось с трудом, но всё же ткань поддавалась. Наконец, она выглянула в импровизированное окно. Они проезжали по широкому мосту над синей лентой реки. Сутолока была такая, что выпрыгни она из повозки сейчас – и шагу бы не смогла ступить, не рискуя быть раздавленной копытами или получить бичом по плечам. Надо выждать удобный момент.
Наконец, они проехали мост. Народу на улице стало меньше, но повозка вдруг почему-то опять встала. Вперёд. Это её единственная возможность. Амлон сложила молитвенно руки, потом сжала губы, подняла подол платья повыше и вылезла через прорезь в повозке. Повозка была низенькой, с маленькими колёсами. Прыгать не высоко. Едва её ноги коснулись земли, она бросилась бежать так быстро, как могла, петляя в поворотах многочисленных улочек. Кажется, её побег всё-таки заметили, потому что она услышала какие-то крики за спиной и топот погони. Надо куда-то скрыться. Воздуха в лёгких уже не хватало, солнце пекло нещадно. Если она не убежит от погони, то хотя бы свалится от солнечного удара, похудеет, подурнеет от болезни и повелитель не обратит на неё внимания, и она припустила ещё сильнее. Переулок, поворот, потом ещё поворот. Кажется, оторвалась. Она немного замедлила бег и огляделась. Она стояла на маленьком тенистом дворике возле маленького разлапистого дерева с большими сочными плодами. Её окружало несколько лачуг, а посередине была арка. Там, наверное, выход в другие дворы. Она собрала всю волю и кинулась туда. И вдруг запуталась, как муха в паутине.
Под аркой было темно, и она не сразу поняла, что её схватила и цепко держит какая-то старуха. Амлон молча и яростно вырывалась, а старуха наоборот кричала что-то на неизвестном языке, громко кричала и держала цепко. Вдруг старуха перестала кричать. Амлон повернулась туда и замерла. Во дворик входил воин с ятаганом, тот самый, который вёл её. Он кинула старухе мешочек с монетами, подошёл и грубо рванул девушку на себя, потом взял за руку, сжав её до боли и потащил за собой. Амлон шла молча, кусая губы. По щекам катились слёзы. Лучше бы её убили на месте! Последняя возможность была упущена. Теперь за ней будут присматривать строже и ей уже не представится случая сбежать.
Воин привёл её на площадь, силой затащил в повозку. Амлон отрешённо отметила, что повозка была другой, из более плотной ткани, потом сел рядом с ней и всю дорогу держал её за руки, да так, что они начали затекать. Наконец, повозка остановилась. Воин вытащил её на улицу и повёл в огромное здание. Оно было великолепно. Настолько огромное, величественное и красивое, что заслоняло небо своим куполом. Оно отличалось от дома сына Камиле, как дворец в Тарсе от их с родителями лачуги. У неё даже на секунду захватило дух. Но потом воин больно дёрнул её за руку и громко выругался. Она поняла это по тону голоса.
Они вошли внутрь, но воин не дал ей осмотреться. Он повлёк её за собой, всё дальше и дальше по бесчисленным коридорам и анфиладам. Наконец, перед огромными дверями, обитыми золотой тканью со сложным рисунком, он оставил её. Амлон подняла голову и увидела, что она тут не одна. Она стояла в толпе девушек, таких же рабынь как она, ждавших представления повелителю. Местные девушки, видимо, из небогатых провинций, с жёлтой кожей, узкими глазами и чёрными как смоль волосами, низенькие и худенькие, вполголоса переговаривались. Их лица были оживлены и полны надеждой. Неужели они по собственной воле пришли в гарем? Другие девушки были такими же пленницами, как и она сама. Возле них стояли воины с ятаганами наперевес, а ещё женщина с длинной палкой, такой же, как и та, что колола их в бане за малейшую провинность.
Женщина внимательно оглядела Амлон, потом поцокала языком и что-то сказала воину. Тот нехотя подошёл к ней, выслушал, видимо, приказание, и куда-то исчез, а через некоторое время появился, неся в руках таз с водой, гребень для волос и золотые браслеты. Женщина подошла к Амлон и надела ей на руки браслеты. Видимо, они были призваны закрывать синяки, которые уже начали расползаться в тех местах, где крепко держал её стражник. Потом женщина жестом приказала умыться. Амлон нехотя подчинилась. Непослушание ничего уже не изменит. Влажным гребнем ей расчесали волосы и руками отряхнули платье от пыли. Наконец, женщина удовлетворённо вздохнула и что-то быстро-быстро сказала воину. Тот ответил, усмехнувшись.