Рыцарь Огненной кавалерии

Раздался мощный удар в дверь, настолько сильный, что едва не пробил её насквозь. Красный знак блокировки заморгал, скоро дверь откроется. Эйнар забрался на столы, и они начали опрокидываться. Он почувствовал, как соскальзывает.
— Держу! — Людвиг схватил за руки.
Второй стол съехал вниз, но рыцарь держал крепко и затащил наружу.
— Надо уходить! — прохрипел Эйнар. Сейчас эта тварь заберётся и убьёт их.
Он подбежал к Внутренним Вратам и нащупал панель. Дверь открывается не сразу, слишком медленно. Может оставить парня тут? Тем более он сидит на полу, кривясь от боли и держась за правое плечо. Пусть Некто убьёт его. Ведь если бы не этот островитянин, всё было бы иначе. Это же он провалился вниз, он же предложил изучить тут всё.
Преследователь схватился за края дыры и без труда подтянулся. Лица почти не видно, яркие зелёные глаза освещают висящую в воздухе пыль. Врата всё ещё не открылись. Некто уставился на Эйнара. Почему только на него? Он же тут не один.
Преследователь шёл медленно, будто наслаждался моментом. Внешние врата открылись, Эйнар попытался выбежать, но получил в спину. Броня под жилетом затвердела, но от боли это не спасло.
Эйнар упал на четвереньки и начал выползать, но Преследователь схватил за ногу и подтянул на себя. От запаха сгнившего в воде мяса хотелось блевать.
Человек пнул ещё раз, в бок, выбив весь воздух из груди. Слизкая, мокрая обувь прижалась к затылку и начала давить. Лицо упёрлось в ржавый пол. Некто приподнял ногу, но не ударил.
— Получи!
Раздался короткий свист и чавкающий звук. Преследователь пошатнулся. Эйнар перевернулся на спину. В почти на треть перерубленной шее существа торчал меч. Людвиг пытался вырвать оружие, но оно застряло. Преследователь развернулся и взмахнул рукой, будто отгонял муху. Людвиг схватился за грудь, замычал и упал с перекошенным от боли лицом возле дыры. Некто вынул меч, будто это занозка, а не кусок заточенной стали, торчащей из глотки.
Людвиг отползал, Преследователь шёл за ним, замахиваясь трофейным мечом, медленно, будто издеваясь. Островитянин опёрся на правую руку и вскрикнул. Некто усмехнулся, но пол заскрипел и провалился, забирая тварь с собой. Дыра стала ещё больше.
Людвиг лёг на левый бок и свернулся клубком. Эйнар подполз ближе.
— Уходим!
— Не могу, — простонал парень, неприятно закашлялся и скрючился от боли ещё сильнее. Рёбра сломаны.
— Надо идти.
Нужно его бросить. Нет, так нельзя. Эйнар помог встать и повёл наружу. Парень весом около трёх таллов и стоимостью около девяти тысяч нобелей висел на шее и хрипло дышал в ухо.
В пещере совсем темно. Преследователь может прятаться где угодно. Отовсюду могут загореться зелёные глаза. Эйнар шёл к большому проходу, раненый Людвиг не сможет пройти через старый. Лишь бы успеть.
В шею упёрлось острое лезвие.
— Нашёл! — раздался торжествующий голос. — Вот Лорд Губерт обрадуется. Ну, пошли наружу.
 
Губерт и его люди ждали у входа, под отвесной, почти гладкой, стеной холма. Пленники сидели на корточках, привязанные друг к другу. Рыцари зевали, готовя лошадей. Флажки с ящерицей на их кавалерийских пиках, которые бандиты носили в походном порядке, трепыхались на ветру. Перед Губертом лежали взятые якобы на сохранение вещи Людвига и наруч-щит Эйнара. Наверняка считали, за сколько это можно продать.
— Я же говорил, что они не могли проскользнуть! — сказал капитан. — Спрятались в какой-то дыре.
— Если бы охраняли лучше, не пришлось бы тратить всё утро на поиски, — Губерт потёр лицо, красное от похмелья и злости. — Рамун уже уедет, когда мы вернёмся. Что теперь, кормить всех этих нахлебников целый месяц?
— Простите, господин, — капитан неумело поклонился.
— Ладно, — Жаба подошёл к Людвигу. — Паршивый у вас видок, милорд. Не иначе как мучает совесть оттого, что нарушили слово. Вы опять споткнулись?
Он ударил без замаха. Голова парня откинулась назад, из носа побежала кровь, Губерт потёр отбитую руку.
— Я уже думал, что не увижу вас. Даже помолился Спасителю, а он вас вернул, представляете? — он засмеялся и обвёл взглядом своих людей, дожидаясь смешков. — Придётся пожертвовать пару монеток. Но, куда деться, сам виноват. Хотя… сэр Говорун, раз уж вы их потеряли, вот вы и платите.
Молчаливый рыцарь с перевязанной головой кивнул. Жаба засмеялся и ударил Людвига другой рукой.
— Нужно уходить отсюда! — простонал островитянин, сплёвывая кровь.
— Тут ты прав. Но я же говорил, что ты мой пленник, щенок! Думаешь, со мной можно шутить? — Губерт отстегнул булаву от пояса. — Связать его, как свинью, чтобы даже пальцем шевельнуть не мог. А вот Альба…
Пучеглазый лорд направился к Эйнару, поигрывая булавой, будто хвастаясь.
— А Альбе мы сломаем ногу в назидание милорду Людвигу. Чтобы они оба поняли, чем заканчиваются шутки со мной.
Он паршиво улыбнулся, водя булавой туда и сюда. Запугивает, чтобы Эйнар показал страх и молил о пощаде. Но молить бесполезно. Это будет очень больно. Сначала он услышит хруст, потом боль. Или наоборот? От такого можно умереть. Зачем он послушал островитянина? Всего-то надо было переночевать и Жаба бы ушёл. Говорун повалил Эйнара на землю.
— Кто-нибудь, приготовьте бинты, — приказал Губерт. — А то ещё сдохнет раньше времени. Джереон, какую ногу ломать?
Паренёк приоткрыл рот и замер.
— Я спрашиваю, какую ногу ломать? — лорд опустил булаву на землю.
— Может, не стоит? Никуда он денется. Ты же за него выкуп хотел получить. Вдруг он умрёт?
Мальчишка умён не по годам, но Жаба не проникся разумными доводами. Губерт сжал губы, его толстые щёки раскраснелись ещё сильнее.
— Я тут ради тебя стараюсь, чтобы ты стал человеком, которого уважают. А не мямлей, над которым все ржут. Мямлишь и мямлишь! Тебя так никто не будет слушать, когда станешь лордом. Бери-ка эту булаву и разбей ему коленки. Обе! Покажи, что с твоими словами нужно считаться.
Он всучил оружие в руки сына.
— Бей изо всех сил!
Джереон встал над Эйнаром. Губы мальчишки задрожали.
— В глаза смотри и бей, — сказал Жаба и отхлебнул из фляжки. — Это несложно.
— Со временем принимаешь человека за кусок мяса с костями, — дополнил капитан. — Главное — привыкнуть.
Говорун кивнул.
— Верно, — согласился с ними Жаба. — Ну чего ты встал? Бей!
Джереон размахнулся. Эйнар зажмурился.
— Не слушай его! — хриплым голосом крикнул Людвиг. — Надо уходить. Оно скоро выйдет наружу!
Раздался звук удара и островитянин застонал. Эйнар открыл глаза. Лицо сына Губерта покраснело. Это же мальчишка, доспехи слишком большие, а тяжёлую булаву держит с трудом. Сын, которого отец ломает и перестраивает под себя. Если Джереон сломается, то станет любимым сыном. Если нет…