Спиральное море (СИ)
— Самое главное, — сказал Георгий. — План, по которому нас разгромили — это творение одного человека. Одного-единственного. Тут я уверен абсолютно. Ему тридцать с небольшим лет, он недавно произведенный контр-адмирал и отличный математик. Хотел бы я с ним познакомиться...
— Я тоже хотел бы, — сказал Андроник. Видно, что-то было необычное в его интонации. Георгий посмотрел на него с усталым интересом.
— А ты что думал? — Андроник сам не заметил, как разозлился. — Он — мой враг. И я буду относиться к нему как к врагу, пусть это и глупо... Я не смогу по-другому, пойми.
Георгий только головой покачал. По старой традиции слово "враг" в византийском космическом флоте не употреблялось. Только "противник". С первого курса коллегиума офицеров приучали смотреть на сражение как на математическую задачу. Это помогало — особенно тем, кто видел результаты боев только на экранах. В наземных силах подход к таким вещам был совершенно иным, но это космических офицеров не волновало. На того из них, кто перед боем стал бы открыто говорить о своей ненависти к врагу, в лучшем случае посмотрели бы странно. В худшем — усомнились бы в его профессиональной пригодности.
— Не заводись, — только и сказал Георгий.
Андроник махнул рукой.
— Сам знаю. Со мной... сделал что-то этот бой. Ударное соединение, называется... И почему мы шли не на том фланге, с которого он атаковал? Превратились бы сейчас в пыль, и не думали бы ни о чем. Это же случайность.
— Не уверен, — сказал Георгий. — То, что флагман будет идти именно слева, было легко вычислить, исходя из нашего положения относительно противника и планеты. И... Мне кажется, он вполне сознательно хотел разгромить флот, но нас оставить в живых. Это было частью его плана.
— Зачем?
— Грубо говоря, затем же, зачем в старинных химических войнах предпочитали применять кожно-нарывные отравляющие вещества, а не удушающие. Одно дело — много мертвых солдат, которых уже похоронили. Другое дело — много тяжело пораженных солдат, которые перегружают санитарные службы противника и деморализуют его людей... Так и тут. Адмирал, героически погибший в бою, или адмирал, вернувшийся живым после позорного поражения. В каком случае Византия потеряет больше?
— Ты беспощаден, — сказал Андроник после паузы.
— Я просто разумен.
— Спасибо тебе, — сказал Андроник.
Георгий не ответил.
Корабль несся от звезды Варуна на запад, во тьму.
Глава 2
От Порт-Артура до Византии
Планета Антиохия была похожа на Землю. Правда, на более уютную и мягкую Землю, чем реальная. Всего два континента, ровный климат — ни полярных шапок, ни невыносимо жаркого тропического пояса. Антиохия сильно отличалась и от Карфагена, на котором большую часть суши занимали пустыни, и от Ираклия, так и оставшегося планетой-столицей — слишком большого населения он просто не вмещал. Люди заселяли Антиохию плотно, но равномерно. Здесь не было чудовищных мегаполисов, но не было и пустынных зон. Сеть поселений заметно сгущалась к огромному проливу, разделявшему Северный и Южный континенты, — местное Средиземноморье, только шириной в тысячу миль и не замкнутое узкими проходами, а прямо выходящее в океан. Собственной столицы планета не имела. Ее сердцем считалось южное побережье Северного континента; вдающийся огромной дугой залив, по берегу которого были венцом раскиданы прекрасные города — Теофания, Береника, Ларисса, Тиана, Севастиополь, Аполлония, Оксиринх, Каракка...
Край между прозрачным морем и прозрачным небом. Отсюда никто не хотел уезжать. Иногда казалось, что здесь нет даже смерти.
Родиной Андроника Вардана был огромный дом в десятке миль от города Аполлония. С детства помнилось: цветник с качающимися пышными водосборами... каменные плиты у дома — и забившийся в щели между ними мох... карниз над лестницей, ведущей на второй этаж... запыленная комната, пробитая светом из узкого окна... шкаф в этой комнате, с трудом открывшийся, набитый внутри старинными бумагами... ровный свет, большое пространство... запах... Ему тогда было лет пять-шесть. Мир, как мозаика, состоял из деталей. И дальше — взросление, год за годом. Мир упрощался, но и делался шире. Он узнал окрестности дома, и не забыл их уже никогда. Луга с высокой травой вокруг. Чуть дальше начиналось лесистое плоскогорье; леса здесь были в основном из генмодифицированного быстрорастущего клена, но встречались и дуб, и сосна. Ближе к морю — желтые фермерские поля. А проехав еще несколько миль, можно было увидеть и само море — голубую поверхность с треугольными парусами тартан, вышедших на ловлю моллюсков. Разве что в совсем плохую погоду их не было, но дождливые дни здесь случались очень редко...
Потом Андроник уехал учиться в Севастиополь... ничего не изменилось, этот дом все равно был с ним. Всегда. А еще потом появилась Ника; и Андроник, получив отпуск с крейсера, на котором тогда служил, с гордостью показал невесте места своего детства. И они провели свадебный обряд — через три недели. Как был счастлив этот старый дом, принимая в себя новую, юную жизнь!..
И сейчас, после поражения, Андроник спешил домой. Прежде всего — домой.
В гнездо...
Ему казалось, что это просто инстинкт.
— Как ты добрался?
Теофил Вардан принял сына в своем кабинете на втором этаже. Кабинет, по сути, был жилой комнатой — в последнее время старик отсюда почти не выходил. Темное бюро с бумагами. Книжный стеллаж. Шкафчик с коллекцией трубок. Походная кровать с клетчатым пледом на ней. Маленький терминал связи.
Ничего здесь не изменилось...
Андроник вытянулся в предложенном ему причудливом кресле.
— Я от Пандемоса на "Сапфире". Это легкий крейсер такой. В Неоптолемаиде сели, как обычно. И на атомном пакетботе — сюда. "Пингвин", забавный такой кораблик, небольшой, но очень быстрый... Мама, я так понимаю, на Ираклии?
— Уже полтора месяца там, — Теофил сосредоточенно набивал трубку. — Придворный стиль жизни имеет свои преимущества, сам знаешь...
Андроник постарался никак не реагировать. Его мать, Ольга, принадлежала к знатнейшему роду Палеолог и имела множество родственников и знакомых на Ираклии, на столичной планете. Когда отцу и матери надоедало жить бок о бок, они просто без всяких ссор разъезжались. На время. Андроник привык считать, что это хорошо... только вот в последние годы родители были порознь все чаще. Почти всегда, если честно. Он изо всех сил старался об этом не судить...
Отец, кажется, заметил его замешательство.
— Можешь сказать, что там у вас произошло? — спросил он. — Здесь никакой информации... кроме слухов. То, что Варуна не взята, я уже понял... Но насколько все серьезно?
— Серьезно... — Андроник подумал и решил не сдерживаться. В конце концов, никакой клятвы о неразглашении он не приносил. — Очень серьезно, если честно. Из пяти линкоров потеряно четыре. Безвозвратно. При том, что противник потерял только вспомогательные корабли, которые и так служили приманкой. Я даже... даже не знаю, что мне скажут завтра в Главном штабе. Если снимут погоны — не удивлюсь.
Теофил с легким сожалением покачал головой. Как будто сын сообщил ему о двойке, полученной в школе: неприятно, но заурядно и не смертельно.
— Все зависит от того, разойдется ли информация, — сказал он. — Ну, если не все, то многое. Пожалуйста, кроме меня — никому ничего. Даже Нике. О твоем поражении найдется кому сказать без тебя, самому это делать незачем.
Андроник кивнул. От мальчишеских иллюзий он давно избавился.
— Я следил за тем, что говорят в городе, — сказал отец. — И не только в нашем. Ты знаешь, у меня хватает знакомых, и отделять зерна от плевел я умею. Официальная информация вроде бы закрыта наглухо, но... откуда-то протекают слухи. Глухие такие слухи, но упорные... Например, о том, что вся наша флотилия была уничтожена у Варуны каким-то новым оружием. Насколько это правда?