Дьявол и Город Крови 2: кому в Раю жить хорошо…
– Ну… – без тени вины протянул Борзеевич, почесав макушку. – Знающий человек подсказку оставил, значит, выжил. Не ты первая, не ты последняя, были и другие, но что с ними стало – убей, не помню, – не стал он скрывать. – В темные времена я чуть совсем ума не лишился, разучился писать и считать…
– Но это же особенный Храм должен быть! Храм должен быть высоким, чтоб крыло Храма – и вид необозримый… А иначе, почему Спаситель Йеся отказался прыгать? С избы свалишься, шею не сломаешь! – не поверила она, заглянув в свиток.
– Этот умник хотел презрение показать… Он что, дурак совсем, чтобы снова человеком становиться?! Ему земля была нужна, а не я. Решил, что, если в меня как следует плюнуть, я тоже начну кровью кормить мучителя… Манька, – Дьявол всплеснул руками, – цокольный этаж – и тот крыло храмовое! С какой стороны ни смотри, а все одно – одно крыло левое, другое – правое! Откуда в стародавние времена высоким храмам взяться? Я ему не с крыши прыгнуть предлагал!
– Вот-вот, – поддержал его Борзеевич. – А то, говорит: Папа возьмет и сам все сделает… Делать-то делает, да только делает вампиром, – он бросил недовольный взгляд в сторону Дьявола. – То один бессмертник вырастит, то второй…
– Ну, вы меня еще за нечисть посудите, – одернул Дьявол. – Сочинили два ученика три повести, а один воскресение плагиатом обойти не смог… Нечисти положено творить беспредел, на то она и нечисть…
– Что ж он лежит в гробу и носа не кажет? – обругал Борзеевич Дьявола.
– Наверное, воскресение пришлось не по вкусу, – самодовольно хрюкнул Дьявол. – А он как думал, оплюет душу всем миром, а она ему гостинец?
– Знаете, Йеся – Интернациональный Бог! – возмущенно отозвалась Манька, покрывшись красными пятнами. – Гибель мне готовите вы, а не Он! Я, пожалуй, на этот раз ему поверю, все-таки вампиром был, а они умные, не лезут куда ни попадя.
Две ехидные насмешки не замедлили прикатить обратно.
– Бумага все стерпит, а вампиры не каждую бумагу могут вытерпеть, – ухмыльнулся Борзеевич. – Завет Дьявола на скрижалях земли высечен, а словами Йеси зады подтираются.
– Вам не угодишь, – огрызнулась она.
Дьявол взглянул на нее строго, нахмурившись.
– Закон нельзя ни отменить, ни изменить, его можно только изучить и жить по нему. Или не жить… Тогда Закон обрушится, как бетонная плита, которую подбросили вверх, и думают, что она упадет на небо. Бог – не вещь, крестами не прилипает. Я, например, как раз крещеными брезгую. Писание Йеси «Ева, Ангел и я» – страшное преступление против ближнего, инструкция, как ближнего на тот свет отправить и перед дорогой помучить как следует. Раньше как было: обнаружил человек вампира, приказывали выставить его на всеобщее обозрение, чтобы тот, кто имеет с ним тяжбу, видел его лицо. Для этой казни небольшое возвышение так и называлось: «Лобное место». Человеку один на один с вампиром лучше не встречаться – быстро приложился к головушке, но в толпе – кто позволит? И девушка, которую Йеся положил к ногам апостолов, вынула из него дух. А ты так сможешь?
– Его люди убили, он Мученик был, – хмуро ответила Манька.
– «Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его», – процитировал Дьявол. – Идет казнь, гордо шествует подозреваемый, а за ним, согнувшись под тяжестью креста… не маленький, человек на нем разместился… согнулся случайно подвернувшийся прохожий. Это что, Мученик? Искренне сочувствуют Йесе, а кто хоть раз посочувствовал или спасибо сказал тому несчастному носильщику?
Или: «распявшие же делили одежды его, бросая жребий…»
Не думаю, чтобы кому-то пришло в голову делить одежду человека, которого в этой одежде попинали, поваляли, поплевали и проволокли по улице…
«Йеся же, опять возопив громким голосом, испустил дух», «Йеся же, возгласив громко, испустил дух», «И, сие сказав, испустил дух.», «И, преклонив главу, предал дух».
И кто убил его?
Нет ни одного человека, на которого смог бы я повесить смерть Йеси. Его не пытали, как его последователи пытали людей, не бросили в огонь, как бросали они, не похоронили заживо, не содрали кожу, не вынули внутренности, не проводили над ним эксперименты.
Хилый оказался, или вампир? Тогда, конечно, воскрес. Разве вампиры умирают? Даже современные обязательно стреляют в сердце и контрольным в голову. Не убил, как положено, – обязательно выживет. Вампир – бессмертная нечисть, он умеет прикинуться мертвым или смертельно больным. Положил его, а он раз, из всех щелей повылазил и снова клыки выставляет…
Сама подумай, как бы выглядела история, будь ты не слушателем, а свидетелем, если посмотреть глазами интеллектуала…
Иосиф, который имеет ЖЕНУ с СЕМЬЮ ДЕТЬМИ, вдруг ни с того ни с сего становится обручником Марии. При этом, как следует из Писания, обручен был с нею прежде, чем узнал о беременности. То есть, мужик бросает семью ради какой-то сомнительной вертихвостки, которая живет в монастыре при дяде священнике. И вдруг, о, ужас, ужас! – тайное становится явным. Иосиф в смятении: как объяснить людям, а может своей родной жене с семью детьми? – беременность невесты? И внезапно понимает: Бог во чреве пречистой девы! И тут в нем просыпается к этому ребенку пламенная любовь, которая явно смахивает на безумие, потому что бросает семерых детей и бежит с этим ребенком в Египет и живет там до его совершеннолетия…
А Бог настолько обуян жаждой родить сына, что не пожалел ни жену Иосифа с семью детьми, ни самого Иосифа, ни девственницу, ни священника, которому в любом случае пришлось бы объяснить возросший интерес к пузу Богородицы.
И вот, наконец, по истечении шестнадцати лет, возвращается.
И тут же все его семеро детей, брошенные папочкой, вдруг начинают пылать отчей привязанностью и к папе, и к мачехе, следуя за нею повсюду, пытаясь урезонить сводного братца, причем, ни один, ни два, как было бы по просьбе престарелого родителя, а все семеро:
«Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне [дома], желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои;»
И что это за вознесение, если Иоанн – любимый племянник Йеси, внезапно заканчивает повесть, выдавая болезнь воспаленного мозга, что жил дядя Йеся еще долго и счастливо, и столько чудес сотворил, что ни в одну книгу не уложить…
Борзеевич тяжело вздохнул, рассматривая рукопись с рисунком.
– В храмах, Манька, в то время лежали многие книги, которые имел право взять любой человек, и любой мог прийти и высказать все, что думал. Там собирались книжники, пророки, порицатели, маги, проповедники и учителя всех мастей, ровно, как и имеющие товар, которые подзаряжали одухотворенных и желающих одухотвориться пищей и питьем. А священники расставляли сети мошенникам, обнаруживая нутро их перед народом, подавляя интеллектуально. И Йеся с апостолами там начинали паству собирать – и никто им рты не затыкал, пока не вскрывались тайные дела, такие как смерть Анании и Сапфиры, которые лишились всего, что имели.