Вся Правда (ЛП)

Единственная причина, по которой я останавливаюсь, это то, что ей нужно сначала заплатить.
Тихий голос в глубине моей головы говорит мне, что я не должен этого делать. Это не входит в мои планы. Это не то, как Ари упокоится с миром.
Но я убиваю этот голос, как всегда, с тех пор как эта новая версия Рейны пришла в себя в больнице с тех пор, как она пососала мой палец, будто она это имела в виду, будто она действительно чертовски этого хотела.
Вздох срывается с ее губ, когда ее взгляд останавливается на мне. Эти глаза океанской глубины, эти глаза, которые могли утопить людей одним взглядом.
Когда я был подростком, я мечтал завладеть этими глазами, поймать их где-нибудь в ловушку и заставить смотреть только на меня. Спустя годы ничего не изменилось, только теперь я более откровенен в своих методах.
— Ч-что ты здесь делаешь?
Она замирает и смотрит на себя сверху вниз, прежде чем ее щеки становятся пунцовыми.
Трахните меня и то, как она краснеет. Никто не может подделать это, даже уровень коварной манипуляции Рейны.
Я приподнимаю бровь.
— Ты думала, что я попросил тебя съехать, и не планировал присоединиться?
— Ну, я думала, ты скажешь мне первым.
Она заправляет прядь волос за ухо, словно осознает себя.
Вот что мне нравится в этой ее новой версии — она более реальна, человечна.
Хрупка.
Эта Рейна не боится показывать свои эмоции, в отличие от прежней, которая делала все, чтобы подавить их, даже если для этого ей приходилось причинять боль себе и всем вокруг.
Ее мир был постоянной битвой за то, чтобы быть роботом, быть безреагентной и пустой. Может, именно поэтому сейчас у нее бывают такие моменты, когда она просто ломается, позволяя внешнему миру взломать ее броню.
Эта Рейна не помнит, зачем ей нужно было скрывать свои эмоции, и в результате она более искренна.
Больше... веселая.
— Я здесь, разве нет? — я спрашиваю.
— Ну, очевидно. — она смотрит на меня сквозь ресницы. — Как долго ты намерен здесь оставаться?
— Так долго, как мне заблагорассудится.
Все мои вещи у меня в машине, и я принесу их позже.
На этот раз я не оставлю Рейну. Я уже совершал эту ошибку раньше, и она решила сбежать. Если бы я был здесь, рядом с ней, или даже мучил ее, она бы не подумала об этом варианте. В ту ночь на нее не напал бы монстр.
— Неважно. — она фыркает. — Ты можешь выйти из комнаты?
— Зачем?
— Мне нужно переодеться, чувак.
Чувак. Серьезно, иногда она совершенно другой человек.
Мои губы кривятся в легкой улыбке.
— Нет.
— Нет?
— Нет ничего такого, чего бы я не видел раньше.
Она прикусывает нижнюю губу, ее лицо приобретает очаровательный оттенок красного.
— Хорошо, я переоденусь в другом месте.
— Не так это работает, королева выпускного. — я наклоняю голову набок. — Нам нужно кое-что уладить.
Ее брови хмурятся.
— Я дал тебе два дня на переезд, а они превратились в три.
Тревога наполняет ее взгляд, дыхание прерывается, не знаю, от волнения или от страха.
Зная Рейну, это, вероятно, и то, и другое.
Раньше я не был уверен, но теперь уверен.
— Ты сделала это нарочно.
Ее единственный ответ — потереть ступню о икру другой ноги.
Это весь ответ, который мне нужен.
— Подойди сюда.
Мой приказ громкий и твердый.
Это тоже работает, так как ее движения замирают.
Она смотрит на меня с опаской, но искра не исчезает, когда она медленно спрашивает:
— Зачем?
— Когда я приказываю, ты подчиняешься, не забыла?
Она медленно приближается ко мне. Тяжелый подъем и падение ее груди отвлекает меня от всего остального, пока мой взгляд не останавливается на скромных движениях ее подтянутых ног. Эти ноги были созданы для того, чтобы обвивать мою талию, когда я вхожу и выхожу из ее горячей киски.
Она останавливается передо мной, наполняя мое пространство ароматом ее геля для душа, сирени и чего-то еще, что полностью принадлежит ей.
Она Рейна, единственная Рейна, которую я когда-либо знал.
— Что теперь? — шепчет она, ее дыхание прерывается на последнем слове.
 
— Шшш. — я откидываюсь назад, опираясь на руки. — Не разговаривай.
Она наблюдает за движением моих рук, будто она заключенная, а они ее надзиратели.
Во всяком случае, она, похоже, разочарована тем, что я ими не пользуюсь.
— Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, Рейна?
Мой голос падает в диапазоне.
Она прикусывает внутреннюю сторону щеки, но ничего не говорит.
— Отвечай, или ничего не будет.
— Я... — она разрывает зрительный контакт и сосредотачивается на своих пальцах ног, которые свернулись на плюшевом ковре. Когда она говорит, ее голос едва слышен. — Да.
— Я не расслышал. — я впитываю ее реакцию, продолжая: — Теперь посмотри на меня и скажи это снова.
Она так тяжело сглатывает, что я слышу это, когда она медленно поднимает голову. Ее веки опускаются, когда она произносит:
— Да.
— Жаль, что ты этого не заслуживаешь. — мой взгляд скользит по ее ногам, ее упругим сиськам и влажной шее, пока я не достигаю ее лица. — Думаешь, это весело бросать мне вызов, королева выпускного?
— Н-нет?
— Почему это прозвучало как вопрос?
— Я не знаю.
Она тяжело дышит, и, судя по тому, как мертвой хваткой она вцепилась в полотенце, она возбуждена, но не любит этого показывать.
— Сбрось полотенце.
Она резко втягивает воздух, когда ее взгляд встречается с моим. В этих голубых глазах тысяча вопросов.
Зачем ты это делаешь? Разве ты не должен ненавидеть меня?
Так же, как и у нее, у меня нет ответа, потому что в этом проблема Рейны.
Я продолжаю возвращаться к ней, нравится мне это или нет. Она держит меня под действием какой-то черной магии. Это в том, как она смотрит на меня, как никогда ни на кого другого.
Как будто я ее единственный и неповторимый.
— Это так ужасно, — бормочет она, словно переводя мои мысли.
— Это мы. — я указываю на ее руку. — А теперь сбрось полотенце. Я не буду повторять в другой раз.
Я чувствую, как она сдается, еще до того, как вижу это. Еще кое-что об этой Рейне? Она живет настоящим моментом, независимо от того, что говорит ей ее мозг.
Она убирает руку, и полотенце соскальзывает с ее тела, прежде чем упасть к ногам.
Трахните меня.
Мне никогда так не нравилось смотреть на обнаженную девушку, как мне нравится наблюдать за Рейной.
Тонкая линия ее талии, ее бедра, которые были созданы для моих рук, гладкая киска, которая просит моего члена внутри нее.
Мой взгляд скользит вверх. Ее соски твердеют под моим пристальным взглядом, соблазняя приблизиться. Это богохульство не прикасаться к ней, когда она прямо здесь.
Полностью моя.
Ее грудь тяжелая и готовая для моего языка и губ, или, еще лучше, моим членом между ними.
Когда-нибудь.
У меня так много планов на ее тело. Оно было создано для меня. Все это.
Я ловлю ее взгляд из-под тяжелых век своими. Еще одна вещь в ней, которая никогда не менялась — всякий раз, когда она возбуждается, Рейне едва удается держать глаза открытыми.
Как будто она борется с собой, чтобы оставаться в настоящем моменте.
— Как мне теперь тебя наказать?
— Н-наказать?
Ее голос напуган, но черты лица говорят о чем-то совершенно другом.
Волнение, трепет.
Она едва может усидеть на месте в нарастающем предвкушении, ерзая и обнимая друг друга обеими руками.
— Ты бросила мне вызов. Мне не нравится, когда мне бросают вызов. Так что да, Рейна, ты должна быть наказана.
Ее взгляд на секунду устремляется вперед, когда она посасывает внутреннюю сторону щеки. Рейна всегда обладала чертовски сексуальной привлекательностью, которая привлекала всех ублюдков в ее окрестностях. Я знаю, потому что всегда боролся с желанием вырвать им глаза за то, что они смотрели на нее.
 
И да, возможно, я кого-то избил.