Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина
Такова внешняя и внутренняя ситуация, в которой оказалась молодая императрица 28 июня 1762 года. Для тех, кто наблюдает ситуацию извне (иностранные послы, и в частности Беранже, напишут об этом), самые характерные черты периода, когда императрица делает первые шаги, – ее крайняя уязвимость как узурпаторши, захватившей власть незаконным, даже преступным образом, и всеобщие сомнения в ее способности удержаться на троне. Ее подверженность различным влияниям и сильное воздействие на нее русской политической традиции объясняются (по крайней мере, так пишут эти недоброжелательные наблюдатели) также ее неопытностью. Однако европейские дворы с интересом ожидают определения внешнеполитического курса России. Семилетняя война продолжается для всех кроме России, которая заключила мир с Пруссией. Что предпримет Екатерина или, скорее, как думают многие, те, кто дает ей советы? И главное – каким будет ее окружение, на котором сосредоточено всеобщее внимание?
Вначале со стороны кажется, что окружение императрицы мало изменилось. Его составляли те же приближенные Елизаветы и даже Петра III: канцлер Воронцов, вице-канцлер Голицын и сосланный Бестужев-Рюмин, возвращенный в столицу, но еще не прибывший в нее в первые дни царствования Екатерины. В действительности эта команда не очень уверена в себе, дезорганизованная переворотом, убежденная, что новое царствование не продлится долго, хотя никто внутри нее пока не решается об этом говорить. Канцлер блистает своим отсутствием, утверждая, что перегружен работой, а вице-канцлер на все вопросы отвечает, что ожидает указаний. Если ее чиновникам не хватало инструкций, то Екатерина с самого начала царствования выразила свою позицию в двух манифестах. Первый, опубликованный 28 июня, в день переворота, приветствовал мир, заключенный ценой ужасающих усилий, рек пролитой крови, и напоминал, что Россия «была отдана в рабство своим злейшим врагам». В заключение манифест гласил, что императрица возвращает себе свободу действий. Его восприняли как отказ от союза, заключенного Петром III. Мария-Терезия, все еще ведущая войну с Фридрихом II, надеялась, что Россия возобновит боевые действия и ослабит давление на Австрию. Но этого не произойдет. Манифест как будто осуждал сближение между Петром III и Фридрихом II, но серия рескриптов, опубликованных в последующие дни и служащих инструкциями, ясно показывала, что Екатерина одобряла мир, выведший Россию из Семилетней войны, и рассматривала его как окончательный, хотя идею о каком бы то ни было соглашении с Фридрихом II отвергала. Обеспечив себе мир, Россия освободилась и ни под каким предлогом не собиралась снова вступать в продолжающийся конфликт. Подведя этот итог, Екатерина перешла к следующему этапу, заявив, что готова помочь воюющим сторонам последовать ее примеру, то есть начать переговоры о мире. Неудивительно, что ввиду ее крайне слабой позиции в Европе это предложение не встретило никакого отклика.
Мария-Терезия тактично выразила отсутствие интереса к предложенному посредничеству и тем более к мирному конгрессу, к созыву которого стремилась Екатерина. В Версале отказали резче. Только Фридрих II проявил к предложению вежливое внимание, но, уже заключив мир с Россией, он скорее ожидал реакции тех, кто еще оставался его врагами.
Ведение нескончаемой войны становилась все более сложным для Австрии и Франции. Лишенные поддержки России, эти две державы, оставшиеся единственными противницами Фридриха II, понимали, что им не удастся выиграть войну, а столь решительные декларации Екатерины свидетельствовали, что та решила остаться вне конфликта. Однако в начале ее царствования советы, исходящие от ее окружения, не предвещали столь твердой позиции. Воронцов отстаивал характерную для царствования Елизаветы концепцию союза с Австрией, необходимого России прежде всего для слома могущества их общего врага – Османской империи. В том же духе он полагал, что хорошие отношения с Францией нужны России, дабы первая не отдала приоритет своему союзу с Османской империей, крайне пагубному для России. По возвращении Бестужева в столицу какое-то время можно было поверить, что он вновь обретет былое влияние. Екатерина выказывала ему очевидное почтение, а он открыто демонстрировал ей свою признательность. Императрица наградила Бестужева орденом Святого Андрея, назначила генерал-фельдмаршалом, хотя он не имел никакого военного опыта, и публично выразила ему в манифесте благодарность за оказанные государству услуги. Тем не менее она не вернула ему пост канцлера. Думая, что былой авторитет снова при нем, Бестужев непрестанно давал императрице советы. Как Воронцов, но с еще большей настойчивостью, он призывал порвать с политикой Петра III и вернуться к навязчивой идее Елизаветы – расширенной русско-австрийской коалиции, по мере возможности включающей Францию. Будучи готов согласиться, что мир, подписанный с Фридрихом II, имеет свои преимущества, Бестужев также сознавал, что по истечении некоторого времени все воюющие стороны придут к заключению о невозможности бесконечного продолжения Семилетней войны; впрочем, добавлял он, и после заключения мира нужно бороться с высокомерием Фридриха II, следуя в этом вопросе курсу Елизаветы на слом прусского могущества, которое она расценивала как недопустимое. Возврат к стратегии Елизаветы предполагал тех же союзников, Вену и Версаль, и борьбу с теми же противниками, Берлином и Константинополем. Все соратники Екатерины, расходясь лишь в деталях, защищали эту программу. Однако императрица их не послушала и выбрала другое направление.
Итак, после восшествия на трон Екатерины и несмотря на русско-прусский мир, война продолжалась. Австрийцы, попавшие в трудное положение в Саксонии и франкоязычных областях, непрерывно отступали под нажимом прусских армий. На франко-прусском фронте положение выглядело ненамного лучше, несмотря на отчаянные усилия войск под руководством маршала Субиза, герцога д'Эстре и принца Конде. Везде они терпели поражения, и, подобно австрийцам, по истечении нескольких месяцев французы были вынуждены капитулировать, начать переговоры об условиях заключения мира. После трудных переговоров Австрия и Пруссия договорились об условиях, на которых будет заключен мир, при посредничестве Саксонии, игравшей ту роль, какую хотела взять на себя Екатерина. Австрия и Пруссия подписали мирный договор 15 февраля 1763 года в охотничьем домике в Саксонии. По условиям договора Австрия окончательно отказывалась от Силезии и Глаца в обмен на обязательство Фридриха II уважать права силезских католиков. В секретной статье он также обещал поддержать эрцгерцога Иосифа в ходе выбора императора Священной Римской империи.
За 5 дней до этого Франция подписала в Париже мир с Англией – мир дорогой, поскольку первая уступала второй Канаду и западную часть Луизианы, притом восточная Луизиана доставалась Испании в обмен на Флориду, которую та передавала Англии. К этому добавлялась потеря островов в Индийском океане, большей части Сенегала в Африке, в Индии у Франции оставалось лишь 5 факторий, в то время как Испания извлекала выгоду из войны, которая стоила ей недорого, получив Кубу. Наконец, Франция обязывалась вывести свои войска из Ганновера, отходившего под безраздельное управление английского короля.
Франция платила высокую цену за этот долгий конфликт, но если судить по поведению двора и публичным речам, то можно было подумать, будто война окончилась в ее пользу. Людовик XV ничуть не утратил высокомерия. Екатерина испытала чувство глубокой горечи из-за отказа на ее предложение о посредничестве. Она констатировала, что страны, которые нуждались в России во время войны, которым она помогала, по завершении войны не давали ей воспользоваться результатами и не желали признать ее европейской державой, равной остальным.