Горький шоколад (СИ)

— Ты что, собираешься постоянно меня привлекать к своим делишкам? — возмущенно воскликнула Алекс.
— Признайся, прелесть моя, тебе понравилось. Я же видел, ты тащилась от себя, от игры, от драйва?
Не призналась, хотя действительно что-то такое было в душе.
  
Глава 17. Встреча с прошлым
 
Алекс планировала поездку к родителям по новому паспорту Элге Гурбис. Вот сволочь, имя же придумал — язык сломаешь. Что за имя — Элге? А уменьшительное как — Эльгашка? Поездку она готовила как шпионскую операцию. Первое — маршрут, она решила лететь не в Красногорск, а в город, расположенный поблизости, и доехать на арендованном автомобиле. Выбор аэропорта был не простым: один был много дальше, но автодорога лучше, другой ближе, но дорога гравийка. Вопрос решился в пользу короткого пути. По телефону она договорилась о прокате автомашины, отправила предоплату.
Имидж для перелета должен был соответствовать паспорту, блеклая блондинка. Но дальше Алекс планировала ехать под видом одногруппницы Ксении, и по памяти воссоздать ее облик.
Ник появился как снег на голову, приехал к ней в салон. Увидев ее с льняными локонами а-ля Барбара Брыльска, ржал как больной.
— Детка, это что тебя так сплющило? Ты в старое кино играешь?
— Отстань, у меня свои дела.
Но отвязаться от Ника было невозможно, особенно когда он начинал злиться. Волей-неволей, пришлось рассказать о родителях, что не видела их 4 с лишним года, что они не знают, что с ней. Он выслушал с ехидной рожей, и предложил неожиданное, он поедет с ней.
— Детка, ты пока не умеешь врать, в твоих рассказах торчат ослиные уши. Если ты убежала от мужа, отчего твои родители не были на свадьбе? Но-но-но, успокойся, мне пофиг твои проблемы, просто твоя легенда шита белыми нитками, а у меня на тебя большие планы. Я не собираюсь терять свою новую игрушку, тебя теперь знают под погонялом — Кукла Ника. Нас ждут большие дела.
С Ником сборы прошли проще, решения он принимал быстро. Он же купил телефон для родителей, помог открыть счет на предъявителя.
И вот они летят в Сибирь. Ник и подруга Ксении — Марина Ким, такая действительно была в их группе. По решению Ника маршрут изменен, они летят в Новосибирск, потом в Богучаны, потом едут машиной, дорогой ночуют в Кара-чего-там-чете, и утром машина подъехала к ее родному поселку городского типа. Перед въездом Ник меняет номера на арендованной машине. Алекс одевает темный парик, карие линзы, рисует восточную подводку на глазах, теперь она внешне то ли якутка, то ли кореянка. Первым делом они едут к участковому, где Ник узнает адрес сокурсницы жены Ксении Брюхановой, слушает рассказ о ее пропаже, потом они едут по адресу родителей.
В дом Ник не зашел. Отъехал в магазин, сказал, что будет через 2 часа. Алекс, точнее, здесь она была Ксения, стоит возле ворот и сердце ее сжимается от тоски, признаки запустения уже неумолимо проявляют себя: краска на заборе облезла, штукатурка стен местами начала осыпаться. Стоять нельзя, обратят внимание, вздохнув и закинув сумку на плечо, она входит, пролетает сенцы и стучится в дверь. Тут же дергает дверь и влетает в прихожую, слышит шум работающего телевизора, и все.
— Мама! Я приехала! — кричит Ксения, не в силах больше ждать, — мама! Папа!
Шаркающие шаги слышатся в спальне, кто-то идет в прихожую. Ксения быстро снимает парик, и шагает навстречу. Это отец, он стар, он так стар для своих 55 лет! Она даже споткнулась, как будто получила под-дых.
- Папа? Что с тобой? — она все еще не подошла к нему, — ты болен?
— Ксенька, доча… ты приехала…а мама болеет… — слова даются отцу тяжело, — давно, как ты пропала…
Ксения бросается к отцу, обнимает его, целует, заливаясь слезами. Потом, не разуваясь, кидается в спальню, на больничной койке, с бортиками и механизмами подъема, лежит ее мать. Она бледная, худая, с редкими волосиками, совсем не похожа на себя. Ксения подходит на цыпочках, смотрит. Потом садится на стул рядом, гладит руку, тихонько зовет:
— Мама, я приехала, я люблю вас, я так соскучилась…
 
Мать открывает глаза, и только сейчас Ксения ее узнает, глаза те же, большие серые прозрачные, глаза самой Ксении.
— Доченька, — шелестит она, — слава Богу, ты жива…
Они обнимаются, плачут, потом мать замечает ее линзы, Ксения снимает их. Отец приготовил чай, прикатил столик к кровати жены, нажал какие-то рычаги, верх кровати поднялся, ноги опустились, кровать стала креслом, типа шезлонга. Наступает время вопросов, но говорить правду Ксения не хочет, зачем их пугать?
Ее новая история содержит опять замужество, побег, только теперь она не брала денег, ее оклеветали. Родители жалеют, плачут.
— У меня есть друг, мне помогут. Он скоро придет. Папа, мой друг открыл счет на предъявителя, прошу вас, уезжайте в город, найми сиделку, продолжайте лечение, вы же у меня еще молодые!
Приезжает Ник, даже его сволочную натуру пробивает запустение в доме, все в многолетней пыли, еле-еле убрано только то, чем ежедневно пользуются. Холодильник почти пустой, на плите крошечная кастрюлька с супчиком. Родителям стыдно, они оправдываются, нам много не надо, пенсия есть. Только вот пенсия есть у мамы, а папа за ней ухаживая, бросил работу, не мог подпустить чужого человека. И двое людей, один из которых тяжело болен, живут на одну мизерную пенсию.
— Были же сбережения, я думал, Валюша через полгода встанет и все будет хорошо, но видишь как… сбережения кончились год назад. Но ты не думай, мы не голодаем! У меня же огород, все свое, зелень, картошка… — он замолкает под взглядом Ксении.
Она понимает, что отец не справляется ни с чем, им нужен уход и помощь. А это значит, ее найдут, убьют и они все равно останутся одни.
Мать заснула, они ушли на кухню. Отец вопросительно смотрел на Ника, но никто ему ничего не пояснял. Ник ушел молча, Ксения плакала тихонько, не зная, что делать.
— Дочка, скажи мне, что это не криминал, я не верю в твои рассказы, не сходится, — начал отец, тебя искали не один раз.
— Я правда ничего плохого не сделала, но не могу рассказать все.
— У нас, конечно, большой поселок, но я знаю, что твои одноклассники кого-то ограбили…
Договорить он ничего не успел, вернулся Ник, а с ним две девушки в форме клининговой компании, оказывается у нас в Северореченске есть такие, удивилась Ксения. В доме закипела работа, мыли окна, шумел пылесос. Ник занес несколько пакетов продуктов, одна из девушек начала готовить еду.
— Так, я заключил договор и оплатил три месяца, у вас будут убирать, готовить, приносить продукты. Потом я продлю оплату по необходимости. Но лучше вам уехать. Есть куда?
— Тетка Клавдия в Качине, она подруга тети Шуры, живет одна, должна принять. Там город, больницы, — затараторила Ксения.
— Вот вам телефон, звонить вам будет Ксения, вы ей не сможете, Ник отдал телефон отцу, — но контролировать все мы можем на расстоянии. Вот банковская карточка, там деньги, на этот год вам хватит. Дорогая, нам пора, — Ник не собрался тормозить и терять время на получение благодарностей.
Ксения зашла к матери, та спала. Она поцеловала ее в щеки, лоб, руки, и тихо вышла.
В машине Ник резко приказал ей привести себя в нормальный вид, нельзя было разрушать легенду, и так уборщицы видели ее без парика. Резкий тон частично привел ее в чувство, слезы закончились, и она смогла одеть линзы. На воспаленные слезами глаза это было больно, жжение вызвало слезы уже непроизвольные. Парик одела перед зеркалом заднего обзора.
Пять минут и они уже в дороге, за первым же поворотом Ник опять меняет номер машины. Теперь он гонит на пределе возможности дороги, через час начинается трасса и Алекс засыпает. Просыпается она не скоро, но почему-то они все еще едут. Ник не дает пояснений, и когда въезжают в город, Алекс видит название, они проехали больше 500 километров. Машину Ник оставляет возле вокзала железной дороги, совсем не там, где брали, они садятся в поезд, хоть здесь комфорт, вагон СВ.