Меня зовут Бренда Джейн

 
Зена Валентайн
Меня зовут Бренда Джейн
 
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Никогда в жизни Хэмиш Чандлер не чувствовал себя таким беспомощным. Таким бесполезным.
Перед ним на больничной койке с приподнятым изголовьем лежала молодая женщина, ее загорелая кожа выделялась на фоне белых простыней. «Она фоторепортер, то есть была фоторепортером, – сказала ему миссис Биллингс. – Скакала на лошадях, очень хорошо играла в гольф и в теннис, каталась на лыжах». Слегка покраснев, миссис Биллингс добавила: «Думаю, разбила немало мужских сердец».
Сейчас, правда, трудно было назвать эту молодую женщину покорительницей сердец: опухшее лицо ее покрывали синяки, кровоподтеки и царапины.
Хэмиш Чандлер чувствовал себя неловко, так пристально рассматривая спящую. Но не будить же ее. В таком состоянии сон – лучшее лекарство.
«Ради Бога, подумайте, что можно для нее сделать, – умоляла его вчера миссис Би со слезами на глазах. Наверное, она не слишком набожна, но, может быть, побывав в когтях у смерти…»
Да, скорее всего, она и впрямь была на волосок от смерти, если и сейчас, пролежав три недели в больнице, вызывает своим видом сострадание. Девушка лежала неподвижно, расслабленно, а изящная рука с длинными, сжатыми в кулак пальцами покоилась на подушке рядом с головой. Хэмиш опустился в кресло возле кровати. Он испытывал странное по своей остроте желание утешить ее, избавить от боли.
Посещать больных было ему не в новинку, это входило в его обязанности священника. К тому же пациенты всегда радовались его приходу. Однако на этот раз визит не входил в его обязанности. Он пришел по просьбе миссис Би, которая проявила не только участие, но и настойчивость. «Откуда вы знаете эту девушку?» – спросил Хэмиш свою экономку. Кстати, за последние годы она стала больше чем экономкой, пережив, вместе, с ним его жизненные кризисы и смерть жены, а сейчас, помогая растить двух его дочерей. Миссис Би ответила, что девушка училась в колледже вместе с ее племянницей Деборой.
Судя по сообщениям в прессе, Би Джей Долливер, как звали девушку, к своим двадцати семи годам накопила наград за блестящие фотоработы не меньше, чем поклонников. «Яркая личность, – добавила миссис Би, – когда она гостила у нас на каникулах, молодежи ни минуты не бывало скучно. Так говорила Дебора».
Их прежней крепкой дружбы, однако, оказалось недостаточно для того, чтобы Би Джей разрешила Деборе посещать ее и ухаживать за ней.
«Племянница работает в этой больнице медсестрой, – продолжала экономка, – но Би Джей не хочет видеть совершенно никого. Даже родных. Впрочем, мать ее давно умерла, а отец живет на Западном побережье. Би Джей ему ничего не сообщила. И вообще замкнулась в себе. Деб думает, это из-за того, что у нее так изуродовано лицо. Зная свою подругу, Деб и сама не заходит в палату. Уважает ее желание быть одной».
Потом миссис Би описала, как произошла катастрофа: девушка на большой скорости налетела на скалу в спортивной машине немецкой марки. Врачи считают, что теперь она даже ходить не сможет самостоятельно. «Несчастье так ее ожесточило, что медсестры боятся к ней и близко подойти».
«Могу себе представить, – согласился Хэмиш. – И все же, конкретно, для чего вы меня к ней посылаете?»
Миссис Би довольно долго колебалась, прежде чем ответить. Потом, глубоко вздохнув, сказала: «Боюсь, если она узнает, что никогда больше не сможет ходить, то покончит с собой. Дебора думает, что Би Джей не захочет жить физически неполноценной. – В голосе экономки слышались слезы. – Честно говоря, я всегда ее жалела. Она казалась такой одинокой».
Как выяснилось, родители девушки разошлись, когда она была еще ребенком, и мать вскоре умерла. Девочка росла у отца, владельца целой сети спортивных магазинов, который всегда мечтал иметь сына.
«Всю жизнь она пыталась доказать этому человеку, что нисколько не хуже спортсменов, которыми он восхищается, – продолжала миссис Би. – А ему было наплевать…»
 
И вот сегодня преподобный Хэмиш Чандлер, вспоминая все это, сидит у постели пострадавшей и раздумывает, почему именно на его долю выпала эта прискорбная обязанность и почему именно сегодня, когда как раз исполнилось два года со дня смерти его любимой жены.
Он сидел в неуютной тишине, не в силах оторвать взгляд от искалеченного тела спящей девушки.
«У нее поврежден позвоночник, – упомянула экономка, – множественный перелом таза, сломана правая плечевая кость, раздроблена правая рука, изранено лицо».
Сейчас он смотрел на это лицо, видел маленький шрам на щеке, заживающие царапины на шее. Затем перевел взгляд на левую, уцелевшую руку, покоящуюся на подушке. Примерно на расстоянии фута от ее груди висела трапеция, видимо, чтобы упражнять руки.
Что я могу сказать ей? – думал пастор Чандлер. Что вообще можно сказать в подобной ситуации? У него не было ни малейшего представления о том, как можно ее утешить. Однако раз уж он здесь, значит, в этом должен быть какой-то смысл.
Краем глаза он уловил розовое пятно. Это сестра в розовом свитере неслышно скользнула в палату. Улыбнувшись ему, она взяла руку больной, чтобы проверить пульс.
Девушка неожиданно открыла глаза и посмотрела на пастора с удивлением и страхом.
Тело ее дернулось, потом еще раз, сильнее. «Нет!» – сорвалось с ее губ. Лицо исказилось, глаза зажмурились. Девушка задрожала в приступе мучительной боли.
Медсестра прикоснулась к животу пациентки и что-то шепнула ей, другой рукой делая Чандлеру знак выйти. Не успел он выскочить из палаты, как оттуда донесся утробный, нечеловеческий вопль, от которого мурашки побежали у него по телу. Священник прислонился к стене коридора и стоял так, пока звуки эти не перешли в тихие стоны и вздохи.
Через несколько секунд мимо пробежала сестра, бросив на ходу:
– Спазмы.
Хэмиш на цыпочках вошел в палату и приблизился к постели. Лицо девушки было покрыто бисеринками пота, глаза блестели, дыхание прерывалось.
– Чем я могу помочь? – спросил он.
– Уходите, – хрипло выдохнула она и закрыла глаза. Хэмиш заметил, что она старается выровнять дыхание. Сонная артерия лихорадочно пульсировала на шее.
Взяв с тумбочки махровое полотенце, Хэмиш намочил его теплой водой из-под крана. Потом отжал край мягкой ткани и положил ей на лоб. Он скорее почувствовал, чем услышал, глубокий вздох, когда компресс коснулся кожи. Девушке явно полегчало. Он снова смочил полотенце и легкими прикосновениями стер пот с ее лица.
– Вы здесь новичок? – спросила она тем же хриплым голосом, с трудом зафиксировав на нем свои зеленовато-ореховые глаза.
– Вроде того, – ответил Хэмиш, чуть улыбнувшись.
– Положите компресс мне на лицо. Это приятно.
Он повиновался со всей осторожностью, на какую был способен. Спустя несколько секунд сонная артерия перестала биться так лихорадочно, и, подняв руку, Би Джей убрала с лица мокрую ткань. Потом, закинув руку назад, с силой отшвырнула полотенце, так что Хэмишу пришлось вскочить и поймать его на лету.
– Почему вы без халата? – неприязненно спросила она.
Хэмиш улыбнулся, наблюдая, как она пытается схватить левой рукой трапецию у себя над головой. Укрепив приспособление так, чтобы больная могла его достать, он ответил:
– А я не врач.
– Тогда убирайтесь, – скомандовала Би Джей.
В ее глазах священник увидел настороженность и сдерживаемую злость. Почему бы ей, в самом деле, не быть злой? – подумал он. Она лежит здесь пластом уже три недели, совершенно не зная, что ее ждет. А я для нее – чужой человек.
 
– Меня зовут Хэмиш Чандлер, а навестить вас, меня просила тетя вашей подруги, Деборы Биллингс. – Он еще раз поправил трапецию. – Вот так лучше?
Хмуро глядя на посетителя, Би Джей схватилась левой рукой за перекладину. Губы сложились в нечто похожее скорее на гримасу, чем на улыбку. Но и это подбодрило Хэмиша. Она все выдержит, она по натуре боец, подумал он.