Дочь моего бывшего друга

Казалось бы, с кем ни бывает?
Подумаешь, бросила пару тройку ласковых по незнанию.
Но ирония то ни в этом.
Именно с ним мы должны будем провести ближайший месяц плечом к плечу.
Мне, как самому лучшему (читать как самому невезучему) сотруднику, выпала честь ознакомить нового шефа со всеми делами фирмы изнутри, так сказать.
Медленно поворачиваюсь, крутясь на коротком каблуке одной ноги.
Растерянно открываю рот. Закусываю губу. Глаза в потолок.
Выгляжу глупо. Не хватает только задумчиво затылок почесать.
Киваю головой, будто вот-вот что-то скажу, но на беременный ум как на зло ничего не приходит.
— Нууууу… — тяну я. — Добро пожаловать. — жму плечами и развожу руками.
Мужчина удивленно вскидывает брови, прямо как Оля пять минут назад.
— А Вы…? — может сказать, что я здесь и вовсе не работаю? Бог с ним, с этим окладом.
Ладно.
Сколько можно фамилию отца то позорить? Мало он краснел еще за меня что ли?
Гордо вскинула подбородок.
— Амина Бергман. — самодовольная улыбка тут же засияла на моих губах. Ух, обожаю смотреть на лица людей, когда они узнают моё имя.
Но тут ситуация двоякая. В памяти этого экземпляра сейчас явно что-то всплыло. Вопрос только что именно: я или моя фамилия?
    
Глава 3
Три месяца назад
— Скучаешь, красотка? — святые бубенчики, до чего банально. Закатываю глаза и гордо продолжаю тянуть коктейль через соломинку. — Эй! — настырный засранец положил ладонь на мое плечо.
Ну поехали. Сейчас повеселимся.
— Умираю от скуки. — рада была бы продолжить, желательно что-нибудь на ядовито-язвительном, уж слишком дрянное у меня сегодня настроение, но во рту сначала пересыхает, стоит мне обернуться к мужчине, а потом все резко увлажняется. И не только во рту.
Просто самозабвенная улыбка вспыхивает на его губах.
— Как зовут?
— Сама прихожу. — а еще что-то про его банальность говорила. Прикусила язык. Эй, гордость, давай назад, а то утекла мокрой лужицей, стоило только увидеть это тело, начиненное тестостероном, словно рождественская утка, яблоками.
Облизываю губы.
— Маша. — хлопаю ресничками. Раз, два, и нет мужика. Есть только готовый на все индюк, думающий, что очередная цыпочка клюнула на его обалденный фейс. Но он и правда обалденный.
Настоящее имя я конечно же не назвала. Вот еще. В этом городе его каждая собака знает, не дай бог до родителей дойдет, что их скромница дочка знакомится со всяким сбродом под яркими софитами корпоративной вечеринки.
— Маааашаа… — задумчиво тянет. — А я Гена.
Хмыкаю.
— Как крокодил?
— Как дирижер! — в голосе гордость.
— Кто? — мой рот изгибается в презрении.
— Рождественский! — заглядывает мне в лицо. — Ууу… Темнота!
— Так он же вроде бы Роберт.
— Это поэт!
Смеюсь.
Тянет руку. Жму.
Со сцены начинает уныло что-то вещать Василий Степанович. Слушать не хочется, но должна. Начальство все-таки.
Пробираюсь через толпу. Гена тащится сзади, старательно делает вид, что ему тоже интересно. Ну-ну.
— И вот, в этот знаменательный день, я спешу сообщить моим замечательным сотрудникам, что в «РЕСО-ИНДАСТРИЛ» наконец-то наступило время БОЛЬШИИИХ перемен. — на слове «больших» он развел в стороны короткими ручками, пытаясь передать масштабность происходящего. Получилось не очень.
Толпа изумленно ахнула.
Какие лицемеры.
Все до единого заранее об этом знали.
Василий Степанович продолжил:
— Мне горько говорить о том, что меня с вами, друзья мои, больше не будет… — Господи, он же на пенсию собрался, а говорит так, будто после корпоратива прямиком на кладбище отправится.
— Сбежим отсюда? — заговорщицки шепнул мне на ухо Гена.
Оцениваю толпу. Оцениваю Гену. Гена явно в выигрыше.
Жму плечами, киваю головой. Иду вслед за мужчиной.
В холле просторной гостиницы, которую наша компания выбрала для проведения праздника, он тормозит.
— У меня пентхаус на двадцатом.
Это должно было меня впечатлить. Иронично прикрываю рот рукой и хлопаю глазами. Могла бы еще на месте от радости попрыгать, но не буду.
Гена ржет. Ну смейся, смейся.
В номере мы сорвали друг с друга одежду за считанные секунды.
Я бросила пару изумленных взглядов на Гену. Нет, ладно я, год без мужика. А с ним то, что не так?
Окей, проехали. Сейчас мужчина настойчиво исследует моё тело руками, так что мне не до посторонних мыслей.
Ладно, сдаюсь. Гена знает свое дело. Тело, что надо. Пресс как стиральная доска, задница вообще огонь. Отдаюсь впечатлениям и лапаю мужчину где только можно. А можно то везде, так что я не стесняюсь.
Гена перешел к следующей фазе и начал нацеловывать меня где только можно. А можно то везде, потому что я не стесняюсь.
— Может все-таки скажешь как зовут? — нашел время. Как раз сейчас его огромный член таранит меня так, что я визжу от восторга и даже готова заплакать от счастья. Из глаз искры сыплются. Но этот индюк самоконтроля не теряет. Даже глаза не закрывает. Все смотрит, как я извиваюсь и стону. Ухмыляется. Ему доставляет явное удовольствие приносить удовольствие. Слышала я где-то про такую породу — альтруисты, блин. Ну я-то точно не такая.
— Закрой рот и продолжай. — скомкано отвечаю я. Дыхание конечно захватывает от его движений, будто на американских горках катаешься без страховки.
Гена опять ржет.
Эта ночь явно увенчалась успехом. Мы даже спать легли в обнимку, будто завтра и правда вспомним имена друг друга.
С утра, не дожидаясь пока Гена вырвется из царства сна, я тихонько взяла туфли на шпильке под мышку, и свалила.
Перед тем, как захлопнуть дверь, оглянулась, и бросила на мужчину прощальный взгляд. Хорош, ничего не скажешь. Жаль я зареклась больше отношения не строить.
А через две недели сокрушалась и рыдала крокодильими слезами, потому что узнала, что у моего ребенка будет отчество Геннадьевич. Что за отвратное имя, блин?
    
Глава 4
— Александрович… — задумчиво тяну я, будто на вкус его отчество пробую. Вкуснее, чем Геннадьевич, ничего не скажешь.
Мужчина заглядывает мне в глаза и иронично изгибает бровь.