Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ)

Принцу Огэсту давно пора остепениться. Наследник престола несколько месяцев назад отпраздновал свое сорокалетие, а вел себя точно так же, как и двадцать лет назад. Пирушки, кутежи, скандалы следовали непрерывным потоком. Личный долг принца вырос до астрономических размеров, в десятки раз превышая сумму, выделенную для содержания его высочайшей персоны. Предложение короля оплатить долги в обмен на женитьбу дражайшего отпрыска казалось неплохим выходом из создавшегося положения. Палата Лордов поддержала требование короля, а так как все финансовые вопросы в Ритании всегда решались голосованием в парламенте, Огэсту пришлось смириться. В супруги ему предложили кузину Гердту Дабршвейгскую. Принц согласился.
Первой реакцией лорда Палмсбери, когда ему сообщили о выбранной кандидатуре, было удивление. Он искренне полагал, что такому гедонисту, как Огэст, больше подойдет невеста из правящего дома Кленции. Изначально территория, занимаемая этим примечательным государством, была заселена исключительно эльфами, которые всегда жили довольно замкнуто и предпочитали закрытые границы, однако со временем человек пробрался и туда. Сказать, что процесс ассимиляции шел легко, было бы грубой ложью, однако он шел, и довольно быстро. Большинству эльфов было сложно смириться с тем, что жизнь вынуждает их общаться с низшими созданиями, и не просто общаться, а уступать им, поэтому они поднялись на палубы кораблей и отбыли в неизвестном направлении в поисках земель, которые ещё не осквернила нога человека. Это эпохальное событие случилось около шестисот лет назад и в исторических хрониках упоминается не иначе как Великий Исход.
Оставшихся, впрочем, тоже было немало. Несмотря на свое довольно-таки лояльное отношение к людям, они редко снисходили до общения с простыми жителями, однако отметились практически во всех родословных верхушки аристократии и порядком наследили в генеалогическом дереве правящей династии. В настоящее время шанс отыскать в Кленции чистокровного эльфа был так же мал, как и наткнуться на чистокровного гнома в Вабрии. Все знали, что они еще существуют, все о них говорили, но мало кто их видел своими глазами.
Тем не менее эльфийская кровь диктовала свои условия. Ни в одной другой стране не рождалось такое количество поэтов, музыкантов, художников и магов, как в Кленции. И, как это ни прискорбно признавать, молодые люди и девушки Кленции, имеющие право на приставку Ри? перед своей фамилией, обладали куда более утонченными манерами и несоизмеримо более солидным запасом знаний в области искусства по сравнению с младшим поколением ританской аристократии.
Собственно, бабушка Амелии была родом из Кленции. Именно от нее Амелии, а затем и Селии достались огромные глаза, выдающие своим характерным разрезом и глубоким зеленым цветом присутствие эльфийской крови. Кроме того, Амелия обладала неплохими магическими способностями. Полный курс магии её образование, конечно, не включало, но кое-какие основы ей преподали, несмотря на то, что в высшем обществе Ритании не слишком одобрялось обучать юных леди чему-либо, кроме вышивания, ведения хозяйства, этикета и азов истории.
Лорд Палмсбери частенько задумывался, что все сложилось бы гораздо счастливее, если бы его жена знала о своем даре больше и умело им пользовалась. Но все сложилось так, как сложилось. Амелия могла зажечь светляка, согреть остывший чай, обхватив чашку ладонями, облегчить головную боль или простуду у домашних, срезанные ею цветы стояли в вазах месяцами, не увядая, а еще она волшебно пела. В ее голосе тоже была магия, она уводила слушателей в свой мир, где любили и ненавидели, где обжигала страсть и где утешала нежность, она дарила надежду и погружала в отчаяние. Тот, кто хоть раз слышал ее пение, не мог его забыть, никто не мог остаться равнодушным.
Воспоминания о том, что случилось практически пятнадцать лет назад, до сих пор причиняли ему боль. Он ожидал назначения в Кленцию, до которого было несколько месяцев, и они решили провести их в родной усадьбе. Он, Амелия и крошка Сели наслаждались покоем, чистым воздухом, голубым небом и друг другом. Было на редкость знойное лето. Амелия часами копалась в саду, колдуя над цветами, а Сели не отходила от пруда шлепая босыми ножонками по кромке воды. Лорд Палмсбери проводил время, развалившись в шезлонге, лениво перелистывая страницы любимых книг, а то и просто с улыбкой наблюдая за дочерью или женой.
 
Каким образом одичавший пес пробрался через ограду, так никто и не понял. Он вылетел из зарослей акации, одним резким движением разорвал горло няне и набросился на Сели. За то время, пока он убивал женщину и рвал захлебывающуюся криком девочку, зверь не издал ни звука. Помощь подоспела буквально через несколько секунд, после того как раздался первый вскрик ребенка, однако это оказалось недостаточно быстро. Няня погибла на месте.
Дальнейшее помнилось урывками. Грум пристрелил пса. Отец поднял на руки изорванное в клочья тельце дочери, маленькое сердечко которой по-прежнему продолжало биться. Кровь. Море крови. Он до сих пор не может понять, откуда ее столько взялось. Ведь в маленьком ребенке просто не может быть столько крови. Бледное лицо жены. Взмыленная шея коня. В голове ни одной связной мысли, только ощущение, что он опаздывает, непоправимо опаздывает. Ветви деревьев, мелькающих вдоль дороги. Саднящее горло, то ли сорванное криком, то ли просто забитое пылью. Доктор оказался на месте. Лорд Палмсбери не помнит, что и как объяснял врачу, возможно, что тому и не нужно было ничего объяснять. Достаточно было взглянуть на полубезумного мужчину с разводами грязи на лице и в бурой от подсыхающей крови одежде. Обратная дорога тоже не задержалась в памяти. Единственное, что он знал, это то, что они неслись как демоны, со скоростью, лежащей где-то за гранью возможного. И все равно не успели.
Какая мать позволит своему ребенку умереть на ее руках? Амелия не позволила. До этого она никогда не лечила ничего серьезнее случайно порезанного пальца, но разве это могло ее остановить? Она знала, что может спасти девочку, и она спасла её не задумываясь, отдавая свою жизнь в обмен на жизнь дочери. Когда он вошел в комнату, ведя за собой доктора, то увидел их обеих. Они лежали рядом, крепко обнявшись, обе бледные, осунувшиеся, с синими кругами вокруг закрытых глаз. От ужасных ран на малышке не осталось и следа.
Спустя две недели Сели очнулась, а жена умерла, так и не приходя в сознание. Врач делал все возможное, но ее так и не удалось спасти. То, что она смогла практически вернуть девочку с того света и продержаться после этого так долго, было чудо. По словам доктора выходило, что врачевать находящихся при смерти, отдавая свою энергию, свою жизнь пациенту, невозможно, поскольку при этом слишком велики потери и энергия целителя кончается задолго до того, как пациент начинает чувствовать себя лучше.
Что наиболее вероятный исход для такого способа лечения — это смерть обоих. Что во врачебной практике есть более тонкие методы, которые пусть не так быстро действуют, зато более безопасны для доктора и надежнее для здоровья пациента. Естественно, что Амелии эти более тонкие способы известны не были.
Лорд Палмсбери тяжело переживал потерю жены. Сели тоже скучала по маме. Еще долгие месяцы она ждала ее возвращения, готовила какие-то подарки, рисунки, старалась вести себя хорошо. Ей казалось, что если она будет послушной и доброй девочкой, то мама вернется. Она часами с тоской смотрела на дорогу, ведущую к усадьбе. Вздрагивала и замирала, широко распахнув свои глазищи и насторожив ушки, каждый раз, когда раздавался шум подъезжающего экипажа. А когда раз за разом, вопреки всем ее надеждам, это оказывался кто-то другой, а не та, возвращения которой она так ждала, ее взгляд тускнел, а плечики сутулились. Видеть все это было для отца невыносимо. В такие моменты ему казалось, что он вновь и вновь переживает расставание с Амелией. Единственное, что приносило ему хоть какое-то утешение, это то, что девочка практически ничего не помнила о самой трагедии. Она осталась такой же любопытной и бесстрашной, какой была до того. Собаки, как, впрочем, и другие животные, не внушали ей ужаса, пруд остался любимым местом для прогулок, не навевая никаких грустных воспоминаний. Все эти переживания достались на долю отца, сердце которого замирало всякий раз, когда Сели чесала за ухом пса, вот уже без малого десять лет живущего у них на конюшне, или со смехом бросала палочки и камешки в пруд, радуясь особо удачным броскам.