Торжественное открытие (ЛП)

Она не закатила глаза, но ей очень этого хотелось. Пусть Ретт и умел придумывать поэтические комплименты. Большинству мужчин этого не удавалось, но Ретт каким — то образом проникал под кожу женщин своим старомодным ухаживанием. Что ж, больше она на это не купится.
— Ты, как всегда, преувеличиваешь. Цинс, ты не поможешь мне на кухне?
— Я помогу тебе, — объявил Ретт, заставляя ее выпрямиться.
— Нет, ты лучше пообщайся с Дастином.
Мак бросил на нее быстрый взгляд. Чем больше она боролась, тем хуже все выглядело.
Ретт сжал плечи Дастина.
— У меня в машине есть кое-что для тебя, малыш. Почему бы тебе не сбегать и не забрать? И, может после завтрака ты покажешь мне, что умеешь делать за рулем.
Дастин обнял Ретта одной рукой.
— Потрясающе. Смотрите! Кто-то все же доверяет мне свою машину.
— Это потому, что кто-то спонсирует его машину, поэтому Ретт не будет платить за нее, если что-то с его машиной случится, — ответил Мак. — Это не меняет того факта, что ты не будешь водить машину еще месяц.
Ретт взъерошил Дастину волосы и выудил из кармана тесных джинсов ключи от машины. Она безуспешно пыталась не смотреть на его джинсы. Неужели он должен выставлять напоказ… свои фамильные ценности перед всеми?
Это не ее дело.
— Цинс, пойдем посмотрим его «Бентли», — предложил Мак.
Она одарила брата своим лучшим взглядом, потому что он оставлял ее наедине с Реттом. Цинс приложил палец ко лбу. Значит, он тоже знал о них? Боже, а она-то думала, что они вели себя так осторожно. Почему у нее не было гена бесстрастного лица, как у Мака?
Мак закрыл за собой входную дверь, Ретт двинулся к ней с раскинутыми руками, кривоватой ухмылкой на лице.
— Отлично. Теперь я могу поздороваться с тобой по-настоящему.
Его тон выстрелил чистой похотью по ее бедрам. Он собирался поцеловать ее, если она не остановит. Она хотела поджать хвост и убежать, но Ретт бы погнался за ней. Она и раньше убегала, но он всегда ее догонял.
И бросал на кровать.
Почему она не может перестать думать о кровати?
Она скрестила руки на груди, представляя, что так поступила бы чопорная тетушка, хотя у нее в роду такой тетушки никогда не было.
— Ты, должно быть, попал в аварию и повредил мозги во время поездки за границу, если думаешь, что я позволю тебе поздороваться со мной «должным образом».
Он даже не замедлил шага, его ковбойские сапоги из змеиной кожи остановились напротив, коснувшись ее сандалий из жонкиля. Его белая кожаная куртка, расшитая бисером, привлекла ее внимание к его массивной груди. Она вспомнила пульсирующие мышцы, жар и пот. Ей хотелось рвануть в ванную, но другая ее часть хотела рвануть в его объятия, и никогда не покидать их.
Он приподнял ее подбородок. Его золотистые глаза с таким вниманием изучали ее лицо, такое внимание он обычно уделял картам и то в конце турнира, когда все были уже на взводе.
— Я скучал по тебе, Эбби.
У нее разорвалось сердце на две части. Она боролась, пытаясь вздохнуть, но не смогла сделать глубокий вдох. Еще сильнее обхватила себя руками.
— Не говори так.
Он погладил ее пальцем по щеке.
— Я всегда говорю правду. Так меня воспитали.
— Блеф, — выдавила она.
Он опустил руку.
— Ты же знаешь, что бывает, когда мне говорят, что я блефую.
У нее пересохло горло, она точно знала, что он скажет. Он положил руку ей на плечо, словно почувствовав, что она вот-вот даст от него деру.
— Я иду ва-банк, — он поднес ее руку к губам и поцеловал.
Ее браслеты звякнули, у нее дрожала рука.
— Знаю, что тебе потребуется некоторое время свыкнуться с тем, что я скажу, но так как я знаю, что ты за женщина, то просто скажу.
Ее грудь сжалась.
— Я ничего не понимаю.
— Я сказал Маку, что влюблен в тебя. Я уехал за океан, чтобы быть как можно дальше, чтобы не было соблазна вернуться и просить у тебя благосклонности ко мне. — На его напряженном лице появилась жесткая улыбка.
У нее перехватило дыхание.
— Что ты сказал?
Он нахмурился.
— Я сказал: «Я люблю тебя», и я не уеду отсюда, пока ты не согласишься выйти за меня замуж. Ты не сможешь заставить меня снова уехать. Не думаю, что будет столько же боли, чем уже я пережил. Прожив без тебя целый год, я готов пойти на все, что ты мне предложишь. Меня волнует — быть рядом с тобой.
 
Она причинила ему боль? Она поняла, что стоит с открытым ртом, но ничего не могла с собой поделать. Она то думала, что слегка задела его гордость. Она боялась лелеять себя надеждой, что он ее по-настоящему любит, такая надежда напоминала темные, коварные воды, в которых она боялась утонуть.
— Ты с ума сошел.
Он глубоко вздохнул, выпятив свою массивную грудь.
— Да, сошел. Видит Бог, есть женщины и попроще, но мне они не нужны. Я хочу тебя. Я арендовал здесь домик и собираюсь остаться, пока ты не дашь согласия. Мы построим свой дом или купим там, где ты захочешь. Я даже позволю тебе взять меня с собой в магазин за новой одеждой, но никаких рубашек поло или докеров — это выносить я не могу.
— Нет, я…
— Успокойся и послушай хоть раз. — Он сверлил ее взглядом, который она уже знала, тогда он выиграл Мировую серию покера два года назад, проиграв половину своих фишек. Решительный взгляд. — Я не оставлю тебя, Эбби. Больше никогда. Я не причиню тебе боль и не брошу тебя, — у нее стали скапливаться слезы. Она быстро сморгнула, молясь, не заплакать.
Его лицо смягчилось.
— Я намерен доказать, что могу быть хорошим мужем для тебя и отцом для Дастина.
— Ты… ты…
Он снова поцеловал ее руку, его теплые губы задержались, вызывая мурашки.
— Не торопись. Знаю, ты думаешь, что я не могу измениться, но я смогу. Других женщин нет и не было, Эбби. Не было почти десять месяцев — рекорд. Я понял, что не могу выкинуть тебя из головы, и возненавидел себя за то, что попытался.
Она пошатнулась на своих туфлях. Он соблюдал целибат? Ретт Батлер Блейлок?!
— Пока ты не решишь выйти за меня замуж, я не прикоснусь к тебе. Я буду ухаживать за тобой как джентльмен. Если ты захочешь, чтобы я поцеловал тебя или занялся с тобой любовью, тебе придется попросить меня об этом.
Наконец она высвободила свою руку, толкнув его в грудь.
— Прекрати! Прекратите это безумие.
Своими словами он разрушил годы тщательно выстроенного ею самоконтроля.
— Я попросил у Мака благословения. Я больше не буду ухаживать за тобой тайно. В том, что происходит между нами, нет ничего постыдного.
— Это не тебе решать.
— Не мне, но я не стану скрывать своих чувств к тебе. Ты можешь рассказать Дастину или позволить ему самому все увидеть. Ты его мать, так что тебе лучше знать, но этот мальчик любит меня, а я люблю его!
Она молчала, дрожа от эмоциональной перегрузки.
— Черт возьми, Эбби, ты же знаешь, что мой наряд — по большей части игра. У моих покерных девочек шикарные дипломы Гарварда.
Она отступила на шаг, глотнув воздуха, нуждаясь в личном пространстве.
— Дело не в этом.
Он вытянул руки, напоминая ей белоголового орлана, которого она видела парящим над их домом сегодня утром.
— Тогда в чем?
— Я не… — Она не могла солгать, только не ему. — Я не должна любить тебя!
Тишина осыпалась на комнату как песок. Он склонил голову набок, наблюдая за ней. Уголки губ приподнялись.
— Ты уже любишь. Я готов поспорить на свою жизнь. — Он обошел ее, направляясь на кухню. — Так в чем тебе нужно помочь?
Она прикусила губу, борясь с желанием броситься в его объятия.
Вместо этого выпрямилась. Надела фартук. Разгладила его. Развернулась и последовала за ним, на ее лице появилась улыбка.
 
— Мне нужен хлеб, намазанный маслом для французских тостов.
Он возился с ножом на столешнице, аккуратно разрезая хлеб пополам, точно так же, как разрезал ее чувство покоя и безопасности. Она даже не потрудилась сказать ему, что он неправильно нарезал хлеб.