Босс под елкой (СИ)

— Твоя мама плохо представляет, с чем она столкнется… — пробормотала.
Не хочу я никаких судов, терпеть это все не могу. Ещё ведь показания давать заставят…
— Не волнуйся, тебе нужно будет приехать туда всего один раз. Здешний начальник отделения — хороший знакомый отца.
Ну ничего себе!
— Дело не в этом, Нора, — выдохнул, наконец, Чез, когда мы доехали до дома.
Меня он из поля зрения и объятий не выпустил — вытащил из машины и понес на руках.
— Так скажи мне, — выдохнула, чувствуя, что меня тоже все ещё немного трясет. Слишком много всего и слишком быстро.
— Если бы не Сандро, не знаю, как быстро мы бы тебя нашли и что они успели бы сделать, — кто-то шипел и злился.
Это мой всегда хладнокровный и ироничный Чезаре? Точно? Ой сыпанут Витьке яду…
— Чез, все не так плохо, — я покачала головой, — уверена, что Витька хотел всего-навсего попонтоваться и припугнуть меня, может, гадостей ещё наговорить. Но чтобы похитить, запереть и наделать ещё миллион глупостей? Извини, но он слишком труслив для этого, — и я знала, о чем говорила.
Кстати, голову и прочие части тела мне в больнице тоже общупали. Но, к счастью, я отделалась большой шишкой, а не сотрясением мозга или чем похуже.
— Предлагаешь его простить за то, что он якобы не хотел тебя похитить? — ну ничего себе, в первый раз Чез при мне повысил голос.
Он с трудом открыл дверь квартиры, не выпуская меня из рук, но в прихожей нам все-таки пришлось разлепиться.
— Не предлагаю, — устало фыркнула, раздеваясь, — слушай, давай закроем тему Витьки, раз уж на то пошло, ладно? Охота тебе с ним возиться — возись, только меня постарайся не впутывать. Я просто не хочу больше видеть его и слышать о нем, — честно призналась. — Потому что встречу — точно морду начищу.
Недоверчивый смешок. Чез снял верхнюю одежду и остался в светлом вязаном свитере.
Элегантен как всегда, зараза.
— А ты можешь?
— Могу, — заверила, — школа моего папули и второй кю в каратэ.
— Коричневый пояс, серьезно? — на меня посмотрели как-то… иначе. Даже в груди запекло от чужого неприкрытого восхищения.
— Я была боевой девчонкой-пацаном вплоть до универа. Потом уже пообтесалась, — заметила со смешком.
— Так, — ага, он выписки врачей прихватил и читает! — намазать мазью… сейчас нам её привезут. Что тут ещё? От стресса?
— Успокоительные пить не буду! — отрезала. — Заменим на обнимашки? — уточнила уже мягче. Ну его. Знакомая так выпила один раз. Жить теперь без них не может.
— Ладно, — в черных глазах впервые мелькнули смешинки.
Мы прошли на кухню.
Там горел свет, стол был накрыт. Две салатницы прикрыты салфетками, нарезан сыр и колбаски.
— Плов в духовке. Папа готовил. От бабушки рецепт достался, с тех пор мы без плова никуда, — усмехнулся мой совсем нетрадиционный итальянец.
— Плов? — в душе проснулось любопытство на пару с аппетитом, — откуда все это счастье?
— Я же говорю, отец с мамой привезли. Как только Сандро позвонил и сказал, что тебя нашел.
Чез выглядел внешне снова совершенно невозмутимым, но мне казалось, что у него иногда подрагивают пальцы.
Беатрис сыр резала? Холеный Адриано готовил у плиты плов? В духовке и в самом деле стоял небольшой казан. Видимо, нам отсыпали половину. Плов был все ещё теплый, но в любом случае можно было подогреть в микроволновке.
Какое-то время мы уютно молчали, занимаясь небольшими домашними хлопотами и готовясь к ужину.
А потом… не знаю, в какой момент все произошло. Кажется, когда мы уже покушали, выпили полбокала вина — хорошего, итальянского, и заправили посуду в посудомойку. А вот нечего Клавдию Сергеевну, нашу домработницу лишний раз беспокоить!
Я уже закрыла дверцу, выставила нужный режим и вымыла руки, когда ощутила горячие ладони прямо… на попе.
— Нора, девочка моя, как же я испугался… — Чез снова, как в моменты сильнейшего волнения, перешел на итальянский.
Он что-то шептал, неразборчиво бормотал, покрывая мои плечи поцелуями, жаля своими касаниями, нахально дразня рукой, скользящей по обнаженной спине.
 
Я думала, что у нас уже было все и даже больше. Что меня уже совершенно невозможно ничем удивить. Оказалось, я просто не познакомилась пока со всеми гранями темперамента Чезаре Нери.
С его жадностью, властностью, жесткостью. С его сводящей с ума нежностью. С тем, как он направляет, завлекает, сводит с ума. До крика и дрожи. До слез — которые были так нужны.
До скрипа стола и шороха одеяла, до севшего горла и саднящих губ, до жаркой истомы.
Когда ты взлетаешь ввысь так высокого, что не хочется возвращаться. Очищаешься от всего ненужного, отпускаешь страхи и обиды, забываешь, стираешь как ластиком.
И падаешь назад, в этот мир, завернутая в кокон чужих объятий.
И остаешься в нем, медленно погружаясь в сон и тихо мурлыча от блаженства.
Сколько бы неприятностей не принес этот день, он что-то изменил во мне. В нас. И окружающих нас людях. И я верила, что все это — только к лучшему. И никак иначе!
  
Часть 12. Трудности жизни переводчиков
 
Напевая под нос строчки незабвенно «Феличиты», я решительным шагом направлялась в универ. Как-никак, а об учебе, несмотря на подготовку к диплому, забывать не следовало.
К тому же сегодня у нас была практика перевода, планировалось занятие по синхронному переводу с нашим стареньким, но великолепнейшим и опытнейшим преподавателем старой ещё закалки — Игнатом Федоровичем.
«Деда» — как за глаза уважительно прозвали его студенты, обожали все. На его парах стояла мёртвая тишина, говорили только по делу и любые, самые мелкие замечания исправлялись в мгновение ока. Попасть к нему на диплом, как удалось мне — огромная честь и ответственность.
На улице прохладно, но не холодно — всего-то минус два.
Весна уже так и норовит отвоевать свои права, хотя зима совсем не хочет сдавать позиции. С моего похищения прошло десять дней — вроде и не срок, но за это время Беатрис — как она просила себя называть — поставила на уши половину города, кажется. Кто бы мог подумать, что итальянская леди примет нападение на меня так близко к сердцу!
Кваттрокки я больше не видела. Кузен Чеза исчез в неизвестном направлении и не планировал, кажется, больше появляться на горизонте. Краем уха я слышала, что он уехал в нашу столицу по каким-то делам своего бизнеса.
Стоит ли говорить, что, несмотря на его помощь в деле о моем похищении, вздохнула я свободнее? Уж очень неоднозначные чувства вызвал этот итальянец. Опасный тип. И себе на уме.
— О, кто к нам пожаловал, Романова приперлась! — прогундосил высокий тощий Женька Скворцов, сплевывая на тротуар.
Эх, Скворцов, не приучен ты к культуре! А ведь мама душевнейшая женщина, пианистка, а отец — профессор истории. В кого сын пошел?
— Скворцов, поди опять гулял по клубам и ничего не сделал? — фыркнула раздраженно.
На первом курсе Женька был вполне милым мальчиком, а потом попал не в ту компанию… и завертелось. Что интересно, несмотря на пропуски и весьма среднюю успеваемость, до пятого курса Скворцов дотянул.
— Романова. Да ты смотрю нашла себе богатенького… говорят, зазналась, ездишь теперь на мерсе, в общагу нос не кажешь.
Ты смотри, какой борец за равенство и братство!
— Скворцов, а ты что, тоже себе хочешь богатенького найти? — хмыкнула. — Вот и спрашивай у тех, кто что-то там говорит, а я учусь и работаю, чего и тебе желаю.
Уже подходила к универу, когда мимо промчалась спортивная машина, из-под колес которой полетели комья грязного снега. И… правильно, по закону подлости прямо мне на пальто! Между прочим, новое, на собственные денежки купленное!
 
То, что сорвалось у меня с губ, лучше было бы никому не слышать от скромной студентки.
Так, я ещё успею забежать в туалет и попробовать максимально исправить нанесенный ущерб. Гнусный хохот Скворцова преследовал в спину, но на Женьку я внимания не обращала. Пытался он ко мне на третьем курсе клеиться, он ко всем клеился, но получил от ворот поворот и вроде как успокоился, только стал беспрестанно поддевать, страшно мстил, видимо, в своем воображении, аз поруганную мужскую гордость.