Твое обручальное кольцо

— Не то, чтобы я не хотел быть твоим папой, моя радость, — грубовато уговаривал ребенка Рон, нащупав петельку и увернувшись от очередного удара по носу. — Просто люди, которые присматривают за такими детишками, как ты, позволят мне это только после большой драки. И даже тогда перевес может быть не в пользу столь классного парня, как я.
Справившись с одной петелькой, Рон сосредоточился на второй. А Габриэлла тем временем таращилась на него с тем восхищенным вниманием, которое он долго и трудно вырабатывал в себе с тайным умыслом покорять присяжных.
Он так долго пристраивал верхний конец подгузника, что терпение иссякло, а рука заныла. К тому же девочка продолжала брыкаться, особенно когда он задевал ее животик.
— Боишься щекотки? Я тоже, только это секрет.
Габи сморщила личико, готовясь к новой попытке разнести стекла вдребезги своим криком, но Рон опять заговорил с девочкой, полагая, что голос успокоит ее лучше, чем тишина.
— Ну-ка, не мешай мне, детка. Я собираюсь драться за тебя. Хуже другое — я, наверное, не самый лучший для тебя отец. Что если мы победим, а потом окажется, что я не гожусь на это?
Надо бы отказаться от нее, вот что. А что потом, Бартон? Доживать остаток своих дней с мыслями о доверии, светившемся в глазах Марии перед смертью?
Последняя неуклюжая попытка — и петелька на месте. Рон улыбнулся и с облегчением вздохнул, наслаждаясь успехом.
Не Бог весть какая работа, но, черт возьми, он ее сделал! Рон не чувствовал себя таким гордым с тех пор, как научился одной рукой застегивать рубашку.
Девочка ворочалась и тихонько покряхтывала, чистенькая и душистая.
— Отлично, а что теперь? — Поглядывая одним глазом на Габриэллу, Рон быстро перебрал вещи, оставленные Джейн.
— Что скажешь насчет этого наряда? — спросил он у Габи. Та нетерпеливо нахмурила брови-полумесяцы.
— Ты не в восторге, а? Конечно, это слишком просто для такой изысканной маленькой леди, как ты, но пока вполне сойдет.
Он потратил минуту, размышляя, где застегивается непривычная одежка — спереди или сзади, — а потом еще несколько минут, прикидывая, как бы совладать с вертящейся в кроватке девочкой и рубашкой, которая была чуть больше его ладони.
Вскоре Габриэлла была одета во что-то мягкое и пушистое, а Рон совершенно обессилен. И все это время он думал о том, что уже не сможет отказаться от девочки, даже если суд отклонит его ходатайство.
* * *
Пока Энн ставила машину в гараж, Джейн уже бежала к дому. Полные сумки били ее по ногам. По дороге она представляла, как девочка или оглохнет от крика, или покроется сыпью от промокших подгузников. Или случится и то, и другое.
Промчавшись через кухню в холл, она начала подниматься по лестнице и вдруг услышала младенческое гуканье.
Видимо, Габи давно проснулась. Бедный Рон, подумала Джейн виновато.
«Бедный Рон» тем временем сидел на полу, опершись спиной о софу и согнув колени. Вчерашний костюм он сменил на футболку, словно вытащенную из мешка старьевщика, и джинсы на пару размеров меньше, чем нужно.
Девочка, завернутая в застиранный купальный халат, в безнадежно мятом, перекосившемся подгузнике, лежала у Рона на коленях, энергично пиная его ножками в живот.
Рон увидел, как вошла Джейн, и в знак приветствия широко улыбнулся. Когда-нибудь она перестанет придумывать, что за этой простой белозубой улыбкой прячется роковой сексуальный соблазнитель, сказала себе Джейн.
— Потеряли часы, что ли? — сухо поинтересовался Рон.
Чувствовать себя виноватой — это одно, а вот признаться, что виновата, когда так не считаешь, — совсем другое.
— Ты не представляешь, какие пробки на дорогах, — беззаботно ответила Джейн и, прежде чем пересечь комнату, оставила сумки у входа.
Подняв брови, Рон наклонялся, пока не оказался нос к носу с малышкой — один нос очень большой и чуть крючковатый, другой нежный и трогательный, как у крольчонка.
— По-моему, звучит совсем неубедительно, дорогуша. Что ты об этом скажешь?
В научных трудах утверждается, что новорожденные не умеют улыбаться. Но гримаска Габи была так похожа на улыбку, что горло Джейн внезапно сжалось.
 
— Привет, приятели, — ласково сказала она, плюхнувшись на мягкую подушку и улыбаясь девочке. — Как наша дорогая Габи?
— С дорогой Габи все великолепно, — проворчал он, — а вот дорогой Рон измотан до основания.
Хотя Рон хмурился, Джейн чувствовала, что втайне он очень доволен собой. Да и выглядел Рон расслабленным и отдохнувшим.
— Ну, — спросила она, — ты напоил ее молоком?
— Примерно час назад. Она выпила все до последней капли, — Рон сдвинул брови над своим римским носом. — Похоже, она отличается отменным аппетитом.
— Поэтому, наверно, и сосет твой палец.
Рон вдруг внимательно посмотрел на Джейн. Она умела до тонкостей определять, что выражал тот или иной взгляд, но этот был непроницаем. Почему же тогда, черт возьми, у нее такое ощущение, будто он раздевает ее?
В это время девочка громко загулькала, размахивая крошечным кулачком.
Джейн тихонько засмеялась и потянулась погладить длинные легкие, как пух, волосики Габи. Ее захлестнула теплая волна нежности.
Как бы я хотела, чтобы ты была моей, чудесная Габи, подумала Джейн. Я уже люблю тебя так сильно, что это причиняет мне боль.
— Похоже, ты неплохо провела время, крошка, пока меня не было, — прошептала Джейн. — Хотя папа и надел на тебя халат задом наперед.
— Черта лысого, — протянул Рон так же негромко. — Я достаточно поносил их в госпитале, чтобы разобраться, где зад, а где перед.
Она представила халат, сшитый для мужчины среднего роста, на высоком Роне. Он доходил ему только до середины бедер. И, наверное, легко распахивался… Джейн вспыхнула, ее сердце учащенно забилось.
— Но это, скорее, ночная сорочка, а не больничный халат, — сказала она вкрадчиво, приводя мысли в порядок. — Значит, разрез должен быть спереди, а не сзади.
Рон посмотрел на девочку, блаженно воркующую у него на руке.
— Что ты думаешь об этом, моя хорошая?
Габи зевнула, широко открыв ротик, и Джейн расхохоталась.
— Похоже, она думает о чем-то другом, а?
— Как любая женщина. Парень уверен, что все идет отлично, и вдруг получает дверью по лбу.
Она не сразу догадалась, что это сказано и в шутку, и в то же время вполне всерьез.
— Не беспокойся, — посоветовала дружески Джейн, стараясь не задеть его самолюбие. — Привязанность возникает не сразу. Главное — сохранить ее.
— Привязанность? Чью? Мою и Габи?
Джейн не могла понять, успокоила она его или только подлила масла в огонь. Рон — большой мастер скрывать свои чувства.
— Конечно. Если бы она была утенком, то наверняка решила бы, что ты — папа-селезень и что она — самый счастливый маленький утенок.
Джейн не верилось, что большого и мужественного Рона ее слова могут сделать по-детски счастливым, но именно так он сейчас выглядел. Его рот начал расплываться в улыбке, но внезапно он вновь стал серьезным.
— Конечно, но она не утенок, а я пока еще не папаша. Так что мы с ней на равных, не так ли?
— Это просто аналогия.
— Да знаю я, что это, Сандерс. Может, я и не отличался потрясающими успехами в школе, но потом мне все же удалось подцепить кое-где пару ученых степеней.
И стать адвокатом с первой попытки, подумала Джейн, что не так просто для парня, который полжизни полагался на силу своих мускулов, выносливость и быстроту реакции, а вовсе не на мощь интеллекта.
— Брось, Рон, — поддразнила она его, — не будь таким обидчивым и…
— Я не обидчив и не нуждаюсь в психоанализе — ни в твоем, ни в чьем-нибудь еще, понятно?
 
Джейн уловила легкую угрозу, но решила не обращать на нее внимания.
— Так вот почему ты всегда даешь задний ход в моем присутствии? Боишься, что я извлеку на свет и предам огласке все твои страшные тайны?
— У такого парня, как я, нет никаких тайн!
Рон вскочил. Джейн заметила, как напряглись мышцы его сильной шеи в разлохмаченном вороте выцветшей голубой футболки.