Неправильные дети

– Да это просто нелепость!
Она швырнула игрушку обратно в корзинку, на чёрное бархатное одеяло, в которое кто-то запеленал младенца. В углу одеяльца белой нитью было вышито имя: «Милу».
  
1
 
ПРИЮТ «МАЛЮТКА-ТЮЛЬПАН»,
АМСТЕРДАМ, ЯНВАРЬ, 1892 год
Приют «Малютка-тюльпан» представлял собой на редкость высокое здание, втиснутое в середину длинного ряда тоже на редкость высоких домов. На самом верхнем этаже девочка с удивительными тёмными глазами смотрела из маленького окна на замёрзший канал.
Милу следила за падающим снегом, который оседал на затейливых крышах, точно слой глазури на торте. На льду внизу собрались толпы людей, их лица с покрасневшими носами лучились радостью. На смену велосипедам и башмакам пришли санки и коньки, весёлые крики звучали вперемешку со ржанием запряжённых в повозки лошадей.
Чем дольше Милу дышала на холодное стекло, тем более туманным и размытым становился городской пейзаж. Тяжело вздохнув напоследок, девочка отвернулась от окна. В тот же миг замёрзший кусок отслоившейся краски на стене с хрустом упал на пол. Деревянный пол в спальне был покрыт тонким слоем инея: у Милу мёрзли даже глаза, и ей стало больно моргать. Небольшой камин у соседней стены оказался пуст и тёмен, как и всегда.
– Замёрзшая сирота, – сказала Милу рыжеволосой девочке, сидевшей на кровати напротив. – Звучит, как название необычного десерта, верно, Фен? Я думаю, не новый ли это план хозяйки: раз уж из нас не удались потенциальные сыновья и дочери, она, наверное, надеется продать нас в качестве мороженого.
Фенна скорчила рожицу, закатила глаза и снова принялась кормить зачерствелыми крошками серую крысу, устроившуюся у неё на коленях.
Милу сморщила нос и поджала губы, сложив их клювиком.
– Замёрзшие сироты! – каркнула она, в точности подражая визгливому тону директрисы. – Подходите и покупайте замёрзших сирот! Лучшие сироты в Голландии! Всего пять центов за порцию!
Хмурый лоб Фенны разгладился, а уголки рта дёрнулись. Милу сразу ощутила, как приятное чувство согревает её изнутри.
– Нам лучше поторопиться, – добавила она серьёзным тоном.
Девочка вытерла запотевший кружок на окне и, прищурившись, посмотрела на часовую башню на другой стороне улицы.
– Проверка начнётся через четыре минуты, Гассбик нам волосы из подмышек повыдирает, если мы снова опоздаем и не сдадим бельё…
Лёгкое покалывание, начавшееся от кончиков ушей, спустилось на шею Милу. Это мурашки не от холода, а самое настоящее предчувствие.
В коридоре послышались шаги. Девочки испуганно переглянулись. Милу спрыгнула с подоконника. Фенна перекатилась на кровати, прижав крысу к груди.
Милу схватила в охапку бельё для стирки, лежавшее на краю кровати, а Фенна спрятала крысу в корзинке с едой: всё это было проделано прямо за мгновение до того, как дверь спальни распахнулась.
Сначала в комнате появилась мальчишеская голова с двумя несуразно расположенными ушами и всклокоченным чубом светлых волос. Следом показалось долговязое тело с тонкими длинными конечностями.
– Вот вы где! – выдохнул мальчик, теребя пальцами край заляпанной жиром рубашки.
– Сем, это всего лишь ты, – облегчённо выдохнула Милу. – В чём дело?
Сем криво ухмыльнулся.
– У нас посетители.
Он произнёс это с такой затаённой надеждой, что Милу почувствовала, как у неё в груди тоже затрепетало что-то неуловимое. Случайные посетители не могли привести Сема в сильное волнение.
Только те, кто готов забрать детей с собой.
– Посетители, – повторила Милу, а Фенна едва слышно вздохнула.
Минуло несколько месяцев с тех пор, как визитёры в последний раз приходили в «Малютку-тюльпан», чтобы посмотреть на сирот. Вдруг сегодня наступил тот самый день и родители наконец-то заберут её? Конечно, она их не помнит, но у неё есть некоторые теории. Целая «Книга теорий», если быть точнее, которая в данный момент спрятана в левом рукаве платьица.
Абсолютно во всех случаях её родители оказывались храбрыми и умными. Во всех, кроме одного, когда они отчаянно пытались вернуть её. Может быть, спустя двенадцать долгих лет ей улыбнулась удача?
– Милу, – напомнил Сем, – нам нужно спешить.
– Да, сейчас.
Она перелезла через три кровати, чтобы добраться до той, которую делила с Фенной и Лоттой, и вытащила из-под неё корзинку в форме гроба. Там всё всегда лежало на своих местах. Простая необходимость. На самом верху покоилась тряпичная кошка. Милу провела пальцем по лапке, на которой красной нитью было изящно вышито имя: «Брэм Поппенмейкер, кукольник». В лапах игрушечная кошечка держала прядь рыжих вьющихся волос, перевязанных изумрудно-зелёной лентой. Девочка отложила её в сторону и передвинула лежавшие в корзине листы бумаги: портрет углём маленькой Милу и афишу с рекламой знаменитой парижской цирковой труппы Цирка де Люмьер. Под этими сокровищами скрывалась аккуратно сложенная ткань: отличный чёрный амстердамский бархат.
Сем сел на кровать рядом с Милу и упёрся локтями в колени.
– Милу…
– Одну минуту.
Он пристально посмотрел на неё. Девочка знала, что означает этот взгляд: он считает, что с её стороны глупо цепляться за надежду, будто мама и папа придут за ней. Он не питал подобных чаяний: своих кровных родителей Сем, похоже, презирал. Милу полагала, что, если бы её оставили в мешке из-под муки, наверное, она бы чувствовала то же самое.
Сем не понимает: она просто-напросто знает, что однажды найдёт свою семью.
Вопрос лишь в том, когда это произойдёт. И никаких но.
Милу надела чёрное бархатное платье поверх приютского, хлопкового и пожелтевшего. Если на сей раз действительно приехали её настоящие родители, они, конечно же, узнают её старое детское одеяло. Платьишко оказалось довольно тесным: все эти годы Сем часто перешивал его, но скоро оно станет совсем ей мало.
Мальчик хмуро оглядел её наряд, после чего аккуратно поправил воротничок. Она опять положила вещи в корзинку, взяла в руки тряпичную кошку и прижала её к колотящемуся сердцу. Когда Милу была крохой, то была уверена, что у кошки есть собственное сердце. Её пульс согревал девочку в течение долгих холодных бессонных ночей, пока несколько лет назад он не остановился: вот тогда Милу поняла, что, пожалуй, сама всё выдумала.
Может быть, сейчас придёт конец холодным бессонным ночам. Вероятно, сегодня наступил тот день, когда она покинет приют.
– Нам надо поторопиться, – нетерпеливо сказал Сем, вместе в Фенной направляясь к двери.
Милу последовала за ними. Спальня находилась на пятом этаже старого узкого дома, построенного у канала. Здание практически целиком состояло из густых теней и расшатанных досок, едва державшихся вместе под пластами отслаивающейся краски. Дети бежали вниз по крутым, коварным лестницам, мимо мастерской на четвёртом этаже, прачечной – на третьем и классных комнат – на втором. Сем буквально летел впереди остальных, перепрыгивая через три ступеньки зараз. Фенна ступала плавно, двигаясь быстро и бесшумно.