Артефаки. Часть 2

После этого отошёл от меня и намеренно делал вид, что никакой Берлингер в этой комнате не существует.
А я была рада. Впервые за долгое время.
Понятное дело, что Юргес пришёл сюда ради физиопроцедур. Понятное дело, что он бы и не подумал сунуться в это место, чтобы занести мне мандаринчиков. Но было невероятно приятно видеть знакомое лицо… словно из какой-то прошлой жизни.
Не подозревала, что когда-нибудь смогу сказать это, но я действительно была рада видеть Николаса Юргеса. Он доставил мне немыслимое количество проблем, оскорблял и унижал. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сделал кое-кто другой. Ника я никогда не считала другом, и он моих ожиданий не обманывал. А вот тот, кого я на секунду посчитала хорошим, достойным человеком, даже товарищем…
… припёрся прямо сюда.
Я сперва не поверила собственным глазам. Шэйн. В совершенно извращённом для интеллигентов виде, с красными глазами и в помятой одежде. Не особо обращая внимание на окружающих, он нетвёрдой походкой прошаркал в зал. Остановился, оглядываясь.
Увидел меня почти сразу. В его глазах, кажется, блестели слёзы.
Это последнее, что я успела заметить. В ушах зазвенело, все окружающие звуки смазались. Шэйн открыл рот и изрыгнул несколько слов — я ничего не разобрала. Я смотрела на него, пытаясь удержать собственные руки, чтобы не кинуться на него и не задушить.
«КТО ЕГО ВПУСТИЛ?!»
«ПОЧЕМУ У ВАС ПО БОЛЬНИЦЕ ХОДИТ ВСЯКАЯ ШВАЛЬ?!»
«УВЕДИТЕ ЕГО ОТСЮДА!»
«УВИДИТЕ!!!»
«ПОЖАЛУЙСТА!!!»
«Я УБЬЮ ЭТУ СКОТИНУ!»
«ОН СЛОМАЛ МНЕ ЖИЗНЬ! ЭТО ОН ВИНОВАТ!»
Мне так хотелось заорать во всё горло, но оно не слушалось, и всё, что удалось выдавить — какой-то сипящий хрип, мало похожий на те мысли, что пульсировали в голове.
Я спрятала руки за спиной. Стиснула зубы. А Шэйн не заткнулся, не понял, что не могу его видеть. Он пришёл каяться, думая, что сейчас увижу, какой он заплаканный, разжалоблюсь и прощу. И тогда он снимет с себя этот груз вины.
Мне стало настолько мерзко, что живот скрутило в тугой узел.
Изо рта не вырвалось ни единого нормально звука, хотя я открыла его и напрягла голосовые связки. Только хрип утопающего. А потом я сорвалась с места и побежала к Шэйну.
Я бежала, чтобы выцарапать ему глаза. У меня не было возможности орать, поэтому осталось одно единственное желание — убить.
Никто не мог помешать вцепиться ему в глотку и выдрать её вместе с позвоночником. Никто не знал, кто этот парень, и зачем он пришёл. Никто не знал, что он сделал.
— Берлингер!!! — прорычал Ник мне в ухо.
У него оказалась мёртвая хватка. Он с такой силой обхватил и зафиксировал мои плечи, что меня мотнуло назад, ноги оторвались от земли.
Я впилась ногтями в каменные мужские руки.
— Пусти! — получилось прошипеть. — Пусти!
Пыталась выскользнуть, но по факту только моталась из стороны в сторону, словно загнанная в ловушку змея. Ноги извивались, как ленточки на ветру.
Нику было плевать.
Он протащил меня до выхода.
— Нет! Пусти! Пусти! — это было похоже на шёпот беззубой девяностолетней старушки.
Ник хладнокровно волок моё тело по коридору. Я прикладывала все силы, чтобы вырваться, и не могла оценить, видит нас кто-то или нет, может ли кто-то помочь. Ничего не получалось. Он держал слишком крепко, в какой-то момент ноги оторвались от земли, и я тупо повисла на руке парня.
Мы ввалились в туалет. Мужской, женский — уже было неважно. Ник с необычайной злостью припечатал меня к раковине. Датчики среагировали на тепло кожи, полилась вода, под которую парень сунул мою голову.
Я упёрлась левой рукой. Билась, будто в конвульсиях. На секунду показалось, что он решил меня утопить, но тут давление с его стороны ослабло. Я извернулась, отшатнулась назад, споткнулась и упала, больно ударившись правым плечом.
Дышать было тяжело. На пол капала вода с мокрых волос и лица.
— Ненавижу, — выдавила в холодный, до одури холодный кафель.
— Чё ты там шипишь, Берлингер?
«Зачем ты появился на свет, Юргес?» — вот, что мне хотелось спросить. Но этот вопрос был из разряда тех, на которые сложно найти правильный ответ.
Так что я повторила. Шёпотом:
— Ненавижу.
— Рад это слышать, а то я уж подумал, что любишь.
От тихой ярости я извернулась и пнула его ступнёй по ноге.
— Ты мне руку до крови прикусила! — Ник осторожно отошёл от меня на несколько шагов — во избежание.
Руку я не прикусывала, зубами бы до неё просто не дотянулась. Но говорить было настолько тяжело, что я не стала опровергать.
— Давай, вставай. И иди, куда там ты обычно ходишь, — сказал-выплюнул Ник.
Он сунул руку под кран, промывая красные отметины на коже. Вероятно, определив спиной (ну, может, у него там датчики?!), что я не двигаюсь, парень обернулся.
— Успокоилась? — уточнил.
Я слабо кивнула.
— Ну и всё.
Со спокойной душой он принялся натирать руку… водой. Не то что бы я ждала от него какого-то джентльменского поступка, но всё же мог бы и помочь подняться. По коридору-то протащил так, словно я мешок картошки!
Помогать мне, естественно, Юргес не стал. Я с тяжелыми кряхтениями сперва раскорячилась, потом выпрямилась, опираясь лишь на левую руку. И пошатнулась.
Ник деликатно поддержал за локоть.
— Живая?
Моя больничная рубашка была с длинным рукавом, и на ней остался характерный след от мокрой мужской ладони. Р-р…
Кивнула, выдернула руку и опёрлась на стену. Уставилась в пол.
— Дело не моё, ясно? — Ник сунул ладони в сушилку. — Я знаю, что он сделал, но мне плевать. Хочешь, можешь вернуться и убить его. Только без меня, понятно?
Я непонимающе взглянула на парня.
— И чё ты глазками хлопаешь? — разозлился Юргес. — Типа не отупляешь, что мне пришлось бы встать на твою сторону?
Мой взгляд выразил всю полноту смятения и удивления, отразившись вполне понятным: «Что ты несёшь, олень?!»
— Я должен тебе, дура, — закатил глаза Ник. — Если бы ты ему что-то сделала, начали бы опрашивать свидетелей. И я бы сказал, что ты милая и пушистая, а он — мразь. Но это не так. Я не хочу тебя защищать. Так что можешь его придушить, но без меня. Да?
Я прислонилась головой к холодной стене, взглянула на лампы, горящие слабым белым светом, и простодушно улыбнулась.
Всё же какие-то вещи в этом мире не меняются. Или люди.