Демон в белом

Солдатам всегда было свойственно создавать культы, несмотря на то что поклонение кому-либо, кроме Матери-Земли и Бога-Императора, было под запретом. Давным-давно в Риме воины почитали Митру и Непобедимое Солнце, а наши легионеры возносили молитвы Сиду Артуру или, как, например, мой друг Эдуард и многие римляне задолго до него, – древнему Христу.
Склонившийся передо мной одинокий солдат обожествлял меня, но не в моей воле было раздавать благословения и дарить надежду. Я вдруг почувствовал, что смертельно устал.
Я взял его за руки. Он вцепился в меня со страстью, которой я совершенно не ожидал и не чувствовал в последние годы ни от кого, кроме Валки.
– Встаньте, – сказал я, вкладывая вещицу обратно в ладонь Каракса, всем видом давая понять, что теперь, после того как я подержал медальон, он стал наделен некой особой силой.
Теперь он превратился в реликвию.
Солдат поднялся со слезами на глазах:
– Господин, говорят, что все безнадежно. Вся эта война.
«Господин». Слово несколько раз прозвучало в моей голове.
– Много чего говорят, – повторил я, отстраняясь. – Нельзя терять надежду.
Я хлопнул солдата по плечу и отослал его. Он долго оглядывался, задевая на ходу придворных логофетов и ярко разодетых дам, пока его не поглотила толпа.
Больше я его не встречал.
 
Глава 2 
 Первородный сын Земли
Рядом со мной шагали две полные декурии рыцарей-экскувиторов, по десять с каждой стороны. На фоне их ярких зеркальных доспехов и красных плащей я выглядел неуместной мрачной тенью. По традиции они несли мечи из высшей материи активированными, держа их двумя руками перед собой, готовые убить меня, если я позволю себе резкое движение или неподобающий жест. Сам я был безоружен. Мой меч остался на корабле, а Паллино не позволили меня сопровождать. Неудивительно.
Мы проходили коридор за коридором, топча пестрые ковры вековой толщины, минуя орнаменты в стиле рококо и барочные картины, старые, как сама Земля. Золотистое сияние лилось сквозь прозрачные окна, открывающие вид на блестящие башни и бесконечное, бездонное небо.
Может, вы видели его, пусть даже только во сне? Вечный Город с его изящными, сверкающими в лучах солнца шпилями. Громады его зданий, внушительно проступающие сквозь розоватую дымку. Величественных колоссов, нависающих над продуваемыми ветром улицами и просторными площадями. Висячие сады в цвету, как в Вавилоне, спускающиеся с высоты в десяток тысяч миль. Вечный Город, старый, почтенный, как мудрец, горделивый и прекрасный, как король. Он был сердцем и глазами Галактики. Стержнем, вокруг которого обращались все остальные планеты.
Мы прошли под стрельчатым окном, и я заметил внизу кинжалоподобные силуэты патрульных кораблей. Они кружили в тени белокаменного акведука, несущего воду с одного парящего острова на другой.
Я бы остановился, если бы позволили экскувиторы.
Но они не позволили.
Император ждал.

По пути к императорским апартаментам в Перонском дворце мы попали в Облачные сады, где серебристые фонтаны искрились под подернутыми дымкой кронами деревьев, даже днем подсвеченными фонариками, похожими на звезды. Я бывал здесь лишь однажды, в день своего посвящения в рыцари, когда его императорское величество вернул мне статус и права нобиля. Прежде я был изгоем без рода и племени, от которого отрекся родной отец.
Воспоминания о том дне преследовали меня по пятам. Тогда я только прибыл на Форум и еще не пришел в себя после сражения с князем Аранатой на «Демиурге». С тех пор прошло почти триста лет, а для меня – восемьдесят. Так давно это было, но я по-прежнему как наяву слышал голос его величества, разносящийся под куполом Георгианской часовни:
– Во имя Святой Матери-Земли и света ее солнца, я, Соларианский император Вильгельм из дома Авентов, Двадцать Третий наследник этого имени; Король Авалона; Властелин Королевства Виндзоров в изгнании; князь-император рукавов Ориона, Стрельца, Персея и Центавра; Магнарх Ориона; Завоеватель Наугольника; Великий стратиг Солнечных легионов; Верховный правитель городов Форума; Путеводная звезда констелляций палатинской крови; Защитник детей человеческих и Слуга слуг Земли, приказываю тебе преклонить колени.
Я опустился на колени перед алтарем, как было велено. Кругом курились благовония, горели церковные свечи, а в нише над алтарем возле скульптуры Бога-Императора, ногой попирающего мраморный куб, плясали волшебные тени. Его живой потомок стоял передо мной, держа в руках древний меч – не из высшей материи, а из простой стали. Настолько почерневший от времени, что я даже принял его за чугунный.
Еще не отзвенела помпезная пышность его титулов, как кесарь поднялся, а панегирист в черно-золотом одеянии принялся распевать на классическом английском:
– Во имя Святой Матери-Земли и света ее солнца, помолимся! Да благословит Мать слугу своего!
Собравшиеся позади меня солдаты и придворные, друзья и враги, хором пропели:
– Благослови нас, о Мать!
Тогда заговорил император:
– Адриан Марло, присягаешь ли ты на нашу службу сейчас и на веки вечные? Клянешься служить императору и его Империи?
– Клянусь, – как положено, ответил я.
– Веруешь ли ты в нашу создательницу Святую Мать-Землю? В Бога-Императора, ее первородного сына и наследника, нашего предка? Того, кто победил мерикани с их машинами и вверил Вселенную в руки человека.
– Верую, – сказал я, хоть и не верил.
– Обещаешь ли ты защищать нашу Империю мечом и всеми имеющимися средствами и силами, ценой своей жизни?
– Обещаю.
– Клянешься ли ты искать истину ради истины, а не ради награды?
Все это время я держал голову опущенной как можно ниже, опасаясь, что выдам его величеству свои сомнения.
– Клянусь.
– Соблюдать умеренность в достатке и бедности?
– Клянусь.
– Проявлять благоразумие в делах больших и малых?
– Клянусь.
– Стойко сносить невзгоды?
– Клянусь.
– Защищать честь равных себе?
– Клянусь, – ответил я, но подумал: «Если она у них есть».
– И тех, кто выше тебя?
Я замешкался лишь на мгновение, подумав об отце, о лорде Балиане Матаро и нобилях, которых встретил в приемной дворца на Воргоссосе. Но затем я вспомнил о Валке, Паллино и остальных своих друзьях – о моей семье. И ответил без обмана:
– Клянусь.
– Клянешься ли ты уважать достоинство любого человека, будь то мужчина, женщина или ребенок?
– Клянусь.
– Защищать его?
– Клянусь.
– Всегда отвечать на вызов равного?