Эон

– И она, и профессор Римская – надсмотрщики над рабами, – пояснила Цзян. Ее английский был, явно, менее совершенен, чем у Ву и Фарли.
Она достала два пакета с дождевыми плащами из кармана своего собственного и протянула их Лэньеру и Патриции. Они быстро оделись и покинули свое укрытие.
В воздухе чувствовался запах дождя, свежести и металла. Дождь стих до мелкой мороси, снегопад кончился. Вода по наклонным металлическим скатам под приподнятой дорогой стекала в желоба, попадая затем в водосборный бассейн. Патриция заглянула туда и увидела исчезающий в темноте водоворот.
Машина на дороге была точной копией той, на которой они пересекли первую камеру. Фарли предложила Патриции место рядом с собой, остальные уселись сзади, сдвинув в сторону ящики с научной аппаратурой. Фарли тронула машину с места и плавно набрала скорость.
Дорога расширялась в широкую ленту, извивавшуюся между резервуарами и серыми сооружениями, скрытыми в быстро распространяющемся тумане. Ву наклонился вперед.
– Эта штука выглядит, как асфальт, но это не так. Это астероидная порода, из которой удалены все металлы, раздробленная и смешанная с растительным маслом. Очень прочная, никаких трещин. Интересно, кто намерен это запатентовать?
Каким-то образом Патриция обнаружила, что однообразная картина придает ей силы. Из-за голубоватого оттенка тумана ей казалось, что она находится внутри кристалла сапфира. Дождь возобновился, и стук капель по крыше машины вместе с легким дуновением теплого воздуха из обогревателя, создавал ощущение безопасности. Казалось, что происходящее не более серьезно, чем фильм по видео.
Она быстро стряхнула с себя это ощущение. Лэньер наблюдал за ней. Патриция повернулась к нему, потом отвела взгляд. Как можно считать ее столь важной персоной? Что она, собственно, может сделать со столь монументальной тайной?
Достаточно масштабов окружающего, чтобы парализовать любую мысль. Глядя сквозь разрывы в облаках на противоположную сторону, она могла с тем же успехом смотреть в иллюминатор шаттла, входящего в атмосферу.
Машина проехала по плавно изгибающейся автостраде и за двадцать минут пересекла шестую камеру. Впереди появились знакомая арка и вход в туннель. Фарли включила фары, и туннель поглотил их.
После штормовой шестой камеры их встретил чистый, ничем не замутненный яркий свет плазменной трубки.
– Еще немного, и послышится пение птиц, – заметила Патриция.
– Хотелось бы, – поддержала ее Фарли.
Они съехали по пандусу. Впереди тянулась прямая, как стрела, дорога, примерно вдвое уже, чем шоссе шестой камеры, с покрытием из того же материала. По обеим сторонам ее на протяжении нескольких километров высились песчаные холмы, покрытые жесткой желтой травой. Невдалеке виднелась рощица невысоких корявых деревьев. На западе, выше по искривляющейся поверхности камеры, Патриция увидела маленькие озера и нечто вроде реки, вытекающей из одного из туннелей купола. Там же плавало несколько кудрявых облаков. Пейзаж был одинаково однообразен и мягок как на востоке, так и на западе – до самых крайних пределов, куда доходил свет плазменной трубки. Сама трубка ярким маяком вырывалась из центра купола.
Патриция чувствовала нараставшее в кабине ожидание, и центром его была она. Все ждали ее реакции.
Реакции на что? В любом случае, эта камера производила меньшее впечатление, чем первая. Спина Патриции напряглась. Так что же она должна сказать?
Лэньер протянул руку и коснулся ее плеча.
– Что вы видите? – спросил он.
– Песок, траву, озера, деревья. Реку. Несколько облаков.
– Посмотрите вперед.
Она посмотрела. Воздух был чистым, и видимость составляла, по крайней мере, тридцать километров. Северный купол, казалось, скрывался вдали, и его нависающее серое присутствие не ощущалось, как в других камерах. Она взглянула вверх и прищурилась, пытаясь разглядеть конец плазменной трубки.
Трубка конца не имела. Она продолжалась дальше, наверняка больше, чем на тридцать километров, становясь тусклее и тоньше, пока почти не сливалась с горизонтом.
Конечно, на неискривленной поверхности, каковой является цилиндр, если смотреть параллельно его оси, горизонт расположен значительно выше. На неограниченном расстоянии горизонт должен начинаться в действительно бесконечно удаленной точке…
– Эта камера длиннее, – сказала она.
– Да, – осторожно согласился Ву. Цзян кивнула, улыбаясь этому, словно какой-то шутке, и застенчиво сложила руки на коленях.
– Теперь дайте мне разобраться. Мы проехали около двухсот пятидесяти километров внутри Камня, длина которого составляет около двухсот девяноста километров. Значит, эта камера может иметь в ширину, скажем, пятьдесят километров. – Руки ее дрожали. – Но это не так.
– Посмотрите внимательнее, – посоветовал Лэньер.
– Это оптическая иллюзия. Я не вижу северного купола.
– Не видите, – сочувственно согласилась Фарли.
– Тогда что же? – Патриция окинула взглядом кабину. Лица ее спутников оставались непроницаемыми, за исключением таинственной улыбки Цзян. – Тогда что же, черт возьми, я должна увидеть?
– Это вы сами должны нам сказать, – заметил Гарри.
Она начала быстро размышлять, глядя на противоположную сторону камеры – и пытаясь прикинуть расстояние в странной перспективе огромных цилиндров.
– Остановите машину.
Фарли притормозила машину, и Патриция, спустилась на дорогу. Потом она вскарабкалась по лесенке на платформу наверху кабины и посмотрела вниз, на прямую линию. Дорога уходила в бесконечность – никакого купола, никакого барьера. Выше остальная часть пейзажа выглядела примерно так же.
– Она больше, – сказала она. Фарли и Лэньер стояли возле машины, глядя на Патрицию. К ним присоединились Ву и Цзян. – Она больше, чем астероид. Она бесконечна. Именно это вы пытаетесь мне сказать?
– Мы ничего не говорим, – заметил Лэньер. – Мы показываем. Это единственный способ.
– Вы пытаетесь объяснить мне, что она не кончается, что она продолжается за его пределами? – Она услышала в собственном голосе нотки паники и восхищения.
Стэнфордский профессор, шесть лет назад оказался неправ. Кто-то еще, кроме инопланетян и богов, мог понять сущность ее работы. Теперь она знала, почему ее везли из Ванденберга на Камень на челноке и ОТМ.
Астероид внутри был длиннее, чем снаружи.
Седьмая камера уходила в бесконечность.
 
Глава 5
Патриция проспала, судя по времени, девять часов. Она лежала на койке, прислушиваясь к мягкому звуку хлопающей на легком ветру парусины.
По крайней мере, в этой части седьмой камеры не было никакой необходимости в солидных строениях. Климат был сухим и мягким, воздух теплым. Она посмотрела вверх – на тент, натянутый между алюминиевыми столбиками, на туманные очертания плазменной трубки, просвечивающей сквозь ткань.
«Я здесь. Все это – на самом деле».
– Ставка – жизнь, – прошептала Патриция. В палатке, занимающей около ста квадратных метров, приглушенно беседовали по-китайски Фарли и Цзян.
Первые несколько часов, пока для нее устраивали отдельную кабину и готовились к ужину, Патриция была активна сверх всякой меры, порхая всюду, словно мотылек, и задавая вопросы, порой не слишком осмысленные. Какое-то время Лэньер угрюмо наблюдал за ней, и у девушки возникло ощущение, что она чем-то его огорчает. Но затем он вместе с другими начал над ней смеяться – к смеху присоединилась и она сама – и удивил всех, достав бутылку шампанского.
– Чтобы окрестить ваше новое место работы, – пояснил Гарри.
Они попытались найти этому месту более подобающее название, поскольку до сих пор именовали его просто «седьмой камерой» или «коридором».
– Мир-спагетти, – предложила Фарли.
Нет, заметил Ву, скорее мир-макаронина, пустой внутри. Цзян предложила мир-трубу. «Туннель» уже использовался в других частях Камня. Слова и формы, казалось, отражались друг от друга, смешиваясь в беспорядке.