Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста

«Поскольку деньги и соображения о послевоенном будущем могут являться достаточной мотивацией действий, осложняющих и замедляющих проведение репрессивных мер, а также в равной мере могут способствовать побегу и укрытию преследуемых, следует рассчитать количественную и качественную квоту подобных стимулов, которая бы обеспечивала их эффективное применение».
Иными словами, подкуп. Валленберг об этом уже подумал. Хэлл продолжает:
«В оправданных случаях считаем возможными помещение денег на банковские счета в нейтральных странах с их востребованием после войны или же выдачу денег наличными в местной валюте в настоящее время… Связанные же с финансовыми договоренностями существенного характера или с соображениями относительно перспектив послевоенного будущего конкретные предложения должны поступать в управление для их финансового одобрения, которое потребует гарантий эффективности и надежности… Для обеспечения менее существенных расчетов в распоряжение Ольсена будет предоставлен фонд в 50 000 долларов, который, в добавление к уже у него имеющемуся, может быть использован по его собственному усмотрению».
Далее в телеграмме Хэлл предлагает решать проблему на различных уровнях — высшем и среднем уровнях должностных лиц, неофициальном, в центральных и местных учреждениях, — при этом он перечисляет организации и лица, которые могли бы быть Валленбергу полезны. Валленбергу также рекомендовалось взять с собой экземпляр текста заявления Рузвельта с предостережением относительно продолжения преследований евреев, а также тексты аналогичного заявления американского Комитета палаты представителей по иностранным делам и буллы с громогласным осуждением действий нацистов нью-йоркским католическим кардиналом Спеллманом.
«Он может, — сообщает Хэлл, — в удобных для этого случаях знакомить с ними отдельных должностных лиц, убеждая последних, как человек, только что приехавший с неподвластной Германии территории, в безоговорочной решимости американских властей сделать все возможное, чтобы разделяющие вину за преследования были наказаны. В то же время, в случае оказания помощи, он вправе обещать им большее снисхождение, чем то, которое они до сих пор заслуживали».
В сообщении Хэлла особо оговаривается, что Валленберг «не в праве ни действовать от лица управления, ни ссылаться на него в своих действиях». В то же время он может свободно сообщаться в Стокгольме с Ольсеном, «предлагая ему конкретные меры, которые могли бы облегчить участь евреев в Венгрии».
Наконец, уладив все оставшиеся мелкие проблемы и получив личное одобрение своего назначения со стороны короля Густава, Валленберг приготовился к отбытию в Будапешт. Предварительно он провел два дня в МИДе, где просмотрел все последние полученные из шведской миссии сообщения. От прочитанного кровь стыла в жилах — действовать следовало немедленно. Как позже заявил Валленберг Лауеру: «Я могу оставаться в Швеции не дольше чем до начала июля. Каждый день стоит жизни многим. Мне нужно быть готовым к отъезду как можно скорее».
Сообщения, поступавшие в эти дни из Будапешта, обобщаются в телеграмме от 1 июля, направленной послом Джонсоном секретарю Хэллу:
«Только что полученная из Будапешта информация, касающаяся обращения с евреями, настолько ужасна, что в нее невозможно поверить и для описания ее нет подходящих слов. Из общего числа венгерских евреев осталось менее 400 000, в большинстве своем из Будапешта. Другие, численностью более 600 000  [15] (и это заниженная оценка), к настоящему времени либо увезены в Германию с неизвестным местом назначения, либо убиты. По отдельным сведениям, сейчас происходит массовое убийство евреев немцами, их перевозят за границу Венгрии в Польшу в какое-то место, где расположено учреждение, в котором для убийства людей используется газ».
Это очевидное указание на Освенцим. В телеграмме Джонсона описываются подробности — слишком хорошо ныне всем известные, но тогда новые и ужасающие до невероятности — того, как производилось массовое удушение.
Джонсон также сообщает о предстоящей миссии Валленберга:
«Несмотря на трудности, евреи Венгрии собрали сумму, эквивалентную 2 миллионам шведских крон. Деньги переданы в шведскую миссию в Будапеште. Валленберга… очень хвалил Боман  [16], сообщающий, что, если бы наше Управление по делам военных беженцев разработало для него какую-нибудь директиву, которую МИД Швеции охотно берется ему переправить, это послужило бы большим подспорьем в его работе.
В искренности намерений Валленберга нет никаких сомнений — я лично с ним разговаривал. Валленберг сообщил мне, что он хотел бы помогать людям делом и спасать жизни, он не собирается ехать в Будапешт ради того, чтобы посылать оттуда МИДу бесчисленные реляции. Он, кстати, и сам наполовину еврей»  [17].
6 июля 1944 года Валленберг отправился в Будапешт самолетом через Берлин. В берлинском аэропорту Темпельхоф его встретила Нина, ставшая к тому времени женой Гуннара Лагергрена, шведского дипломата, представлявшего в шведской миссии в германской столице интересы третьих стран  [18]. Нина вспоминает, что Рауль вез одежду и другие личные вещи в рюкзаке и был одет в длинный кожаный плащ и шляпу «в стиле Энтони Идена».
«Пока мы ехали ко мне домой, я рассказала ему, что посол заказал для него железнодорожный билет на послезавтрашний день. Рауль очень рассердился, говоря, что не должен терять времени и намерен уехать завтра же первым поездом.
По дороге он сообщил мне о своем задании и сказал, что у него в рюкзаке лежит список проживающих в Будапеште видных еврейских деятелей, социал-демократов и других оппозиционеров, с которыми он должен установить контакт. Я еще представления не имела, насколько опасным может оказаться его новое назначение, что и доказали последующие события. Я думала, он будет выполнять свою работу согласно обычным дипломатическим правилам, хотя, хорошо зная его, должна была бы в том усомниться. Но тогда я носила своего первого ребенком и ходила уже на седьмом месяце, так что ни на чем ином сосредоточиться не могла».
Валленберг и Нина приехали во временное жилище Лагергренов — дом у ворот замка на Ванзее, озере близ Потсдама, как раз с наступлением темноты. Рауль, Нина и Гуннар Лагергрен проговорили далеко за полночь. По-настоящему в эту ночь им спать не пришлось. Едва они улеглись, как прилетели английские бомбардировщики. Бомбежки теперь происходили каждую ночь, и вся троица отправилась в близлежащее убежище.
На следующее утро, так и не выспавшись, Валленберг отправился на вокзал и уехал в Будапешт на первом же поезде. Вагон был переполнен возвращавшимися из отпуска немецкими военнослужащими, и, поскольку плацкарты у новоназначенного дипломата не было, большую часть пути он проехал, сидя на рюкзаке в проходе. В кармане у него лежал небольшой револьвер. «Я ношу его не для того, чтобы им пользоваться, — говорил он позже коллегам по миссии, — а больше для храбрости».
 
ГЛАВА 4
Пассажирский поезд, доставивший Рауля Валленберга в Будапешт 9 июля 1944-го, возможно, встретился в пути с составом из двадцати девяти закрытых товарных вагонов, перевозившим в Освенцим последнюю партию евреев из венгерской провинции. Отправив его накануне, Эйхман с помощниками закончили то, что они гордо называли «депортацией, превосходящей своим размахом все предыдущие». В депеше, посланной в Берлин, Эдмунд Везенмайер, германский проконсул в Будапеште, сообщал с характерной германской точностью о вывезенных за границу Венгрии за период с 14 мая по 8 июля 148 железнодорожными рейсами 437 402 еврейских мужчинах, женщинах и детях. Теперь, если исключить из этого числа несколько тысяч евреев-мужчин, направленных в трудовые батальоны венгерской армии, в стране оставалось только 230 000 напуганных до смерти, запертых в столице евреев.