Небоскреб

– Сюда! – заорал Ярагоски, размахивая руками над головой. – Вот он я!
Вертолет сделал вираж, разворачиваясь для нового захода, но он был все еще слишком высоко. Они меня видят, торжествовал Ярагоски, карабкаясь на моечную машину. Они возвращаются! Я сделаю так, чтобы им было легче забрать меня, я залезу как можно выше!
Со своей новой позиции он мог дотянуться до карниза у нижнего края медной пирамиды. Осторожно, помогая себе коленями, он подтягивался вверх, пока не встал на водосточный желоб, и, переводя дыхание, прислонился к пирамидальной покатой крыше. Держась одной рукой, он размахивал другой, когда вертолет пролетал над ним.
– Сюда! Сюда! – вопил он, рыдая теперь уже от радости, а не от безысходности.
Вероятно, для них слишком рискованно опускаться ниже в такой ветреный день, подумал он. Я уж лучше заберусь на самую верхушку. Упираясь руками, животом и рантами ботинок в крышу, он рывками продвигался вверх, примерно на фут за один рывок. При нормальном положении здания крыша была бы слишком крутой, чтобы лезть на нее подобным образом, в особенности если она трясется, словно «форд» модели "Т", однако здание так сильно наклонилось, что уклон западного фасада сгладился. Рон не отрывал глаз от самой верхушки пирамиды, отмеченной остроконечным медным шпилем высотой в шесть футов. Он полз все выше и выше, и ветер помогал ему в этом. Добравшись до вершины, Рон ухватился обеими руками за шпиль и встал на ноги.
Вертолет кружил над площадью, похоже, летчик оценивал ситуацию. Он был все еще как минимум футах в двухстах от крыши. Ярагоски чувствовал, что здание оседает и смещается. Если бы он посмотрел вниз, то понял бы, что ему придется либо снова подниматься вверх, либо умереть от страха. Он размахивал рукой, но вертолет оставался довольно далеко и высоко от него.
– Давайте же! – кричал Рон. – Бросьте веревку! Давайте! Поближе! Сюда!
Вертолет немного приблизился. Летчик, по всей видимости, пытался зависнуть над крышей, но обнаружил, что при таком ветре это невозможно. У них же есть веревки, подумал Ярагоски. Они могут сбросить мне веревку подлиннее, а сами так и останутся в безопасности.
Вертолет немного опустился вниз, оказавшись примерно на одном уровне с Ярагоски. Машина медленно развернулась, и вот уже одна сторона ее фюзеляжа оказалась прямо напротив Ярагоски. И тогда он увидел большой номер, нарисованный на дверце. Это был вертолет с телецентра. Он маневрировал, делал съемку и выбирал нужный угол для кинокамеры. На нем, вероятно, даже не было необходимого спасательного снаряжения.
Ярагоски видел, как летчик усиленно старается удержать машину на месте, как оператор энергично кивает ему головой, нацеливая объективы. О да, это будет грандиозный кадр. Великолепный кадр. По меньшей мере достойный Пулитцеровской премии.
– Вызовите помощь, вы, сукины дети! – заорал, потрясая кулаком, Ярагоски.
Но даже если они уже вызвали ее, Рон знал, что в этом не было никакого проку. Времени не оставалось. Здание падало. У него свело желудок. Он закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы удержать рвоту: ведь его семья будет смотреть вечерние новости. Рон сжимал шпиль изо всех сил, а мир уходил от него...
 
Глава 26
Никто не ответил на предупреждающие крики Кори Хейл на десятом, девятом, восьмом, седьмом и шестом этажах, но когда она открыла дверь пятого, то обнаружила там встревоженную молодую парочку, торопливо натягивающую на себя одежду.
– Сматывайтесь отсюда, и поживее, – сказала она, держа дверь открытой, – и не тратьте время.
– А в чем дело-то? – нахально спросила девушка, натягивая нейлоновые чулки. – Что стряслось?
– Точно не знаю, моя сладенькая, но я уверена, что если мы не уберемся отсюда прямо сейчас, то в любую минуту можем погибнуть. Вы разве не слышали сирены?
Мужчина застегнул брючный ремень и передал своей подружке ее сумочку.
– Мы были заняты.
– Если вы ничего не заметили, – сказала Кори, пока они проходили мимо нее на лестницу, – то это, должно быть, было какое-то замечательное занятие. Как бы хотелось, чтобы и мне выпала такая удача.
Пол угрожающе накренился, и со стороны кабинетов донесся звон разбивающегося стекла.
– Вот невезуха-то, Боб, – на ходу с досадой бросила девушка, торопясь вниз по ступенькам с зажатыми в руке туфлями на высоких каблуках, – ты же мне говорил, что сирена – просто какое-то учение. Всякий раз, когда я тебя слушаю, происходит что-нибудь в этом роде.
– Отстань, Диана. Можно подумать, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Мне тоже не надо было тебя слушать. – А у Кори он спросил: Вы ведь не будете поднимать шума? А то нашего босса кондрашка хватит.
– Кто, я?! Я вообще ничего не видела.
На площадках четвертого и третьего этажей Кори открывала пожарные двери и кричала:
– Уносите побыстрее свои задницы! Здание падает!
Вибрация и грохот усиливались, и на стенах лестничного пролета появились трещины. На площадке второго этажа дверь была приоткрыта, и куски бетона, валявшиеся на полу, не давали ей закрыться. Кори прокричала свое предостережение на ходу.
Женщина начала плакать. Пол вестибюля был усыпан кусками, отвалившимися от стен и потолка, и все новые куски отваливались и сыпались вниз. Вся троица старалась пересекать вестибюль в тех местах, где потолок уже обвалился. Вдруг Кори остановила своих спутников, заметив, что из-за сильной усадки здания нижняя часть выходных дверей оказалась на несколько футов ниже уровня тротуара и неуклонно продолжала опускаться.
Кори устремилась к отдельно стоящей винтовой лестнице, ведущей в полуподвальный этаж. Они с трудом карабкались по частично разбитым и усыпанным битым камнем ступенькам. В тот момент, когда они добрались до верха, вся нижняя половина лестницы обрушилась. Прикрывая головы руками, они побежали по коридору к более высокой стороне здания, мимо разбитых вдребезги магазинных окон и обвалившихся стен. Отчаянные вопли молодой женщины заглушил грохот.
На западной стороне здания был балкон, выходящий на площадь. Его стеклянная дверь оказалась частично зажатой перекосившейся рамой, так что им всем троим пришлось одновременно рвануть ее, чтобы открыть. В образовавшуюся щель можно было протиснуться наружу. Футов пять осадки приблизили балкон к земле, и теперь высота составляла примерно семь футов. Между стеной здания и мостовой виднелась брешь шириной в два фута, но они сумели миновать ее, спустившись с внешнего ограждения балкона. От стоявших поблизости машин различных служб по чрезвычайным ситуациям к ним бежали полицейские, чтобы помочь спуститься вниз.
Оказавшись на земле, Кори Хейл тут же попыталась забраться обратно на балкон, отчаянно вырываясь из рук полицейского, который крепко держал ее.
– Черт побери, да что это вы пытаетесь проделать, леди, хотите убить себя?
– Джерри еще там, внутри! Он же шел позади нас!
– Надо уходить отсюда, – сказал полицейский, увлекая ее за собой, здесь опасно оставаться.
И как бы в подтверждение истинности его слов от южного угла здания на двадцатом этаже оторвалась стеклянная панель. Скользнув, как сани с горы, по фасаду здания, она исчезла в расщелине у основания. Относительно небольшие куски гранита и бетона катились вниз по краю здания, градом падая на площадь.
Плача навзрыд, Кори больше не сопротивлялась и позволила полицейскому оттащить себя в сторону.
– Джерри там, внутри, – повторяла она снова и снова, – вы должны спасти его!
– Он должен сам спасти себя.
– Это я виновата! Это ведь я, я послала его туда, вверх по лестнице...
С расстояния в 150 футов, из-за капота полицейской бронированной машины, Кори Хейл пристально следила за тем, как здание Залияна медленно, но верно разрушается. Уклон западного фасада становился все более и более крутым, и по мере того как рушились этажи, находящиеся ниже уровня земли, погружалось в землю и все сооружение. Балкон, благодаря которому спаслась Кори, исчезал из виду, и это сопровождалось таким содроганием земли и волнами пыли, что все вокруг было как в тумане. Брешь между асфальтом площади и фасадом здания расширилась до пяти футов.